До несвиданья

Слэш
NC-17
Завершён
6171
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
272 страницы, 29 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
6171 Нравится 5067 Отзывы 2300 В сборник Скачать

Глава 12

Настройки текста
      В конце пары Захар попробовал улизнуть вместе со всеми: он уже закинул на плечо рюкзак и свернул к дверям, когда Артём окликнул его. Он знал, что Захар не будет спорить с ним при посторонних. Наглое замечание было, пожалуй, максимумом, на что он был в такой ситуации способен.       Захар повернул назад. Он не стал подниматься на возвышение по лесенке, а махнул на него прямо по центру, перед преподавательским столом.       — Вон стул, — указал Артём.       Захар подтащил стул и сел по другую сторону стола.       — Ну что, обсудим успеваемость? — заговорил Артём. — И посещаемость заодно.       Захар глядел на доску позади Артёма.       — А что обсуждать?       Артём опустил глаза, хотя Захар на него даже не смотрел.       — Ты ведёшь себя так, как будто я сделал тебе что-то плохое. Мы, кажется, обо всём договорились.       — Ты же сам сказал, что тебе тяжело видеть студента, который кончал тебе на лицо, вот я и…       — Ещё скажи, что ты делаешь это ради меня! — раздражённо оборвал его Артём. — Ты не сдаёшь работы. И даже не собираешься. Чего ты хочешь этим добиться? Остаться без зачёта?       Захар состроил детско-обиженную мультяшную гримасу и повертел головой.       — Хорошо, я понял. Ты сам не знаешь, почему это делаешь, — подвёл итог Артём.       — Может, я тоже не хочу тебя видеть?       — Тебе не нужно меня видеть, чтобы выполнить задание.       — Я настолько не хочу тебя видеть, что даже твои задания выполнять не хочу.       Артём вздохнул, развернул к себе ноутбук и открыл закладку сорок третьей группы.       — Я поставлю тебе аттестацию и зачёт тоже. Можешь не сдавать ни-че-го. Я пока не знаю, как я буду объяснять это, если возникнут вопросы — все в группе знают, что ты ни хрена не делаешь. Но я тебе его поставлю.       — А почему ты это делаешь? — спросил Захар.       Артём, наполовину прикрывшись экраном ноутбука, рассматривал таблицу с отметками за лабораторки и ничего не отвечал. Не выдержав его молчания, Захар перегнулся через стол и захлопнул крышку:       — Посмотри на меня!       Артём вздрогнул от неожиданности, но посмотрел первым делом не на Захара, а в сторону дверей — вдруг кто-то слышал. Потом он перевёл глаза на Захара.       — Я полпары на тебя смотрел, — он глядел прямо в чёрную глубину зрачка, во влажное зеркальце, где кривилось его собственное отражение. — И что?       — Мне не нужны твои подачки! — Захар вскинул подбородок.       — Тогда сдавай самостоятельно, — Артём снова опустил глаза и перевёл дыхание. — Ты же знаешь, что дело не только в том, что ты мой студент. Много других причин. Не делай ситуацию хуже, чем она есть. Пожалуйста.       Дверь, на которую Артём искоса поглядывал, распахнулась, и показались двое студентов. Они тут же остановились, увидев, что преподаватель ещё с кем-то разговаривает, и вышли обратно в коридор.       Артём поднялся со стула.       — Захар, веди себя как взрослый человек, нечего на меня дуться, — он подхватил со стола ноут, сунул ручку в нагрудный карман и пошёл к дверям. Обернувшись, он всё же добавил: — Ты вредишь только самому себе.       Захар ничего не ответил, и единственное, что Артём услышал, так это грохот сдвигаемого стула. Он был уже у самой двери, как Захар подлетел к нему и схватил за локоть.       — У тебя кто-то есть?       Артём дёрнул рукой, пытаясь вырваться из цепких пальцев Захара.       — Пусти! С ума сошёл?!       — Ну? — Захар сильнее стиснул пальцы.       Артём покачал головой. И от взгляда, которым они обменялись после этого — сожаление и понимание — ему стало так плохо и горько, что он на секунду зажмурился и свёл брови. Он ругал потом себя за то, что позволил это увидеть, но в тот момент ничего не мог с собой поделать.       Через три дня Захар прислал на почту сразу две работы, а потом всё пошло по-старому: Захар не показывался ни на практике, ни, тем более, на лекциях, работ тоже не сдавал. Они даже в коридорах и рекреациях ни разу не встретились: Захар как будто исчез. Артём решил о нём не думать, но решить было легко — он уже много раз принимал такого рода умные и правильные решения — а выполнить сложно. Он с почти мстительным удовольствием оглядывался назад на весенние и летние месяцы, когда он постоянно вспоминал Вадима, и радовался тому, что тот наконец оттеснён из мыслей, перестал преследовать его и маячить блеклым призраком, но радость омрачало то, что его место занял Захар. В это невозможно было поверить. Ситуация была абсурдна, глупа, карикатурна, но влечение к Захару не проходило и не забывалось. Захар, как и хотел когда-то, выжал из него Вадима, но сразу же заполнил эту пустоту сам. И не только пустоту — он заполнил всё.       Артём прикусил себе губу со злости, когда увидел на странице Захара «Вконтакте» статус «Встречается с Инной Величко». Даже если он ни на что и не рассчитывал, даже если сам оборвал отношения, знать об этом было унизительно и больно. И это было как раз тем, из-за чего они расстались. Захар, как и Вадим когда-то, был намерен вести нормальную гетеросексуальную жизнь. Он перестал, как это было раньше, размахивать своей натуральностью, но Артём не хотел быть частью жизни Захара, которой тот стыдился. Вадим его не стыдился, он говорил, что дорожит их отношениями и считает их лучшими, что у него когда-либо были, даже если их и приходилось скрывать. Вадим не сожалел о них. Захар же сожалел и, как иногда Артёму казалось, считал его виноватым во всём. Артёма просто выворачивало от этих лицемерных уловок, которые позволяли Захару содержать свою совесть в чистоте. В Средневековье мужчины точно так же перемещали свой собственный грех и свою похоть вовне, обвиняя женщин в том, что они колдовством склоняли их к прелюбодеянию. В их случае речь о колдовстве не шла, но Захар обелял себя в своих собственных глазах тем же способом. Это не он хотел Артёма, а Артём возбуждал в нём желание.       И если бы для Артёма в этих отношениях не было ничего, кроме постели, его бы это устроило. Ему было бы плевать, что там думает Захар, — лишь бы продолжал так же качественно трахать, до слёз в глазах, до умопомрачения. Но это был не просто секс. Даже в самый первый раз, как бы ни старался Артём обмануть самого себя. То, при каких обстоятельствах они встретились, то, что у них был секс с одним и тем же человеком, то, каким разным для них оказался этот человек, с самого начала придавало каждому прикосновению горькую, противоестественную остроту. Потом этот странный, терпкий привкус пропал, но они оба уже подсели друг на друга.       Но это проклятое «Встречается с Инной Величко» было сутью всего, что ждало их в будущем. Захар будет хотеть его и параллельно трахать Инн, Насть, Лер, Марин. Не то чтобы он мечтал о появлении статуса «Встречается с Артёмом Даниловым», это не обрадовало бы его самого, но он не хотел быть стыдливо засунутой в нижний ящик комода порнухой, тогда как Инны и Насти горделиво красовались бы на самом видном месте, как дипломы в нарядных рамочках.       Артём знал, что всё сделал правильно — отказался от связи и неэтичной, и не имевшей будущего, и принижавшей его самого, но он не знал, что это будет так тяжело. Отношения с Захаром, казавшиеся такими лёгкими, простыми, ни к чему не обязывающими, стоило им оборваться, превратились в непрестанно ноющий, болезненный нарыв. Захара не хватало — и не только жаркого, крышесносного секса с ним, — не хватало объятий, отчаянных и порывистых, в которые заключали будто бы против воли, не хватало разговоров, шуток, взглядов, понимания, которое так быстро установилось между ними.

***

      Кроме тех двух работ Захар так ничего больше не сделал, но когда в конце декабря староста сорок третьей группы принёс Артёму ведомость и гору зачёток, тот поставил Захару зачёт. Он не знал, что ещё сделать. Недопуск к сессии означал бы неизбежную встречу с ним, а может, и не одну. К тому же Артём понимал, что и сам отчасти виноват в сложившейся ситуации. Нет, это не была его вина, это был выбор Захара и его упрямство, но причиной был он. «Наказываешь меня? За что?» — как-то спросил Захар, ещё когда девятое сентября не наступило. Артём не хотел наказывать его ещё больше.       Поставив Захару зачёт, Артём на время выдохнул: теперь до февраля о Захаре можно было не думать. По крайней мере, о Захаре-студенте и его пропусках. Как не думать о Захаре, с которым он болтал ночи напролёт, который учил его поднимать кайт и стоять на доске, который глубоко и сильно вгонял в него член, которого он кусал за маленькие тёмные соски и мягкую нижнюю губу — как не думать об этом Захаре, он не знал.       А ещё можно было не думать об остальных студентах с их лабораторками, пропусками, вечными оправданиями и недоделками, и даже работа в офисе отчасти затихла — хотя некоторые отделы, наоборот, под конец года забегали пуще прежнего. Артёму в этом году оставалось пережить только два корпоратива и две последние пары у очно-заочного отделения. Когда ему поставили лекции у заочников, Артём не обрадовался: его ни капли не прельщала перспектива тащиться в университет после рабочего дня и читать подряд две лекции, но так как в плане было всего лишь двенадцать учебных часов, то вытерпеть это безобразие надо было только три раза.       Последнюю пару у заочников Артём закончил на пятнадцать минут раньше положенного к огромной радости студентов: им тоже не улыбалось в девятом часу вечера, да ещё почти перед самыми новогодними выходными, торчать в университете. Студенты, стоило их отпустить, смылись, Артём и глазом не успел моргнуть.       Вниз он пошёл по ближайшей лестнице, боковой, надеясь, что там ещё до сих пор не заперто: вечером её перекрывали на уровне второго этажа, чтобы те, кто приходил тренироваться в допоздна работающих спортзалах, не разбредались по всему корпусу.       Артёму повезло: несмотря на позднее время решетчатая дверь была открыта. Внизу слышались разговоры и смех, отчасти заглушаемые звонкими стуками мяча и выкриками из спортзала, и когда Артём спустился на площадку второго этажа, то увидел, что пролётом ниже у открытого окна стояло четверо студентов в спортивной форме. Двое курили в нарушение всех правил, двое, видимо, тёрлись рядом за компанию.       Свет между этажами не горел, и сначала Артём узнал только стоявшего лицом к нему Егорова из сорок третьей группы: у того при виде препода глаза округлились, и он даже попытался то ли сунуть сигарету куда-то за спину, то ли выкинуть в форточку. Артём просто кивнул: отлов курильщиков в его обязанности не входил. В ответ на смущённое «здрасьте» Егорова остальные тоже повернули головы. Все из сорок третьей. Захар в том числе.       Он был в длинных серых шортах и широкой, с проймами чуть не до пояса белой майке. То ли по контрасту с белым, то ли так оно и было, тело казалось очень загорелым, тёмным, а покрытая татуировкой рука и вовсе чёрной. Захар сначала долго смотрел на него и поздоровался самым последним, когда Артём уже спустился вниз.       — У вас занятия, что ли, до сих пор? — спросил Артём не потому, что ему было интересно, а потому, что было неуютно: пока он спускался вниз, четыре пары глаз как-то уж очень внимательно на него смотрели.       — Долги сдаём, — ответил Егоров.       Артём прошёл мимо и начал спускаться дальше, к ярко освещённой площадке первого этажа. Вывернув в коридор, абсолютно пустой, гулкий и бесконечный — он тянулся вдоль всего корпуса, — Артём зашагал быстрее. Во встрече с Захаром не было ничего особенного, они просто поздоровались, но было почти унизительно чувствовать, как от этого всколыхнулось всё внутри. Когда он узнал в одном из студентов Захара, у него сердце на долю мгновения замерло, сжалось, забившись потом в два, в три раза быстрее, подстёгиваемое частым, рваным дыханием.       Прошло почти четыре месяца. Четыре месяца, за которые они разговаривали лишь однажды, и всё равно, всё равно… Ему как будто что-то вкололи, какой-то жутко опасный препарат, смесь адреналина с безумием.       Он торопливо шагал между двух бесконечных рядов дверей и стендов с фотографиями преподавателей, студентов, попечителей, выпускников, когда сзади послышались шаги. Кто-то шёл за ним, вернее, бежал. Артём не стал оборачиваться, но и шага не ускорил, он опустил голову, сделав вид, что ничего не слышит.       — Артём, — тихо, но требовательно, почти приказным тоном позвали сзади.       Едва только он успел остановиться, как сзади подлетел Захар. Ничего больше не говоря, не спрашивая, даже не глядя ему в лицо, Захар схватил его за плечи и толкнул к стене. Артёму чуть ниже лопаток упёрся острый угол очередного стенда, но он не чувствовал боли. Он, наверное, не чувствовал вообще ничего, потому что смотрел на Захара, в его открытое красивое лицо и пугающе бешеные глаза.       Захар не прижимал его к себе — руки у него были выпрямлены, но даже так, на расстоянии вытянутой руки, их лица, их тела оказались слишком близко друг к другу. Та самая отрава в крови забесновалась ещё сильнее, почуяв близость Захара.       Артём быстро посмотрел по сторонам: коридор был пуст и в ту, и в другую сторону, но они всё равно рисковали.       — Увидят же! — сквозь зубы процедил он. — Чего тебе опять?       — Ты знаешь, — Захар тяжело дышал, так что грудная клетка ходила ходуном от каждого вдоха.       Артём подумал бы, что Захар пьян, если бы тот не выбежал с зачёта по физкультуре. От него не пахло алкоголем, от него пахло… Захаром. До головокружения знакомым запахом разгорячённого тела, пота, дезодоранта, тем, что ассоциировалось у него с сексом, со сбитыми в комок простынями, блестящими от смазки пальцами и усталыми губами, с влажной кожей, взмокшими волосами и полным изнеможением.       Он ничего не ответил: он думал о том, что мог бы вот так стоять и смотреть на Захара бесконечно, просто смотреть, ощущать вес его рук на плечах, чувствовать его тёплый, опасный запах.       — Артём… — прошептал Захар, теперь уже не приказывая, а прося. — Артём.       — Не надо, — Артём закрыл глаза, надеясь, что хотя бы это поможет и разорвёт протянувшуюся меж ними нить, скрученную из желания и отторжения.       Захар встал ближе, и его влажный лоб коснулся горячечно сухого лба Артёма.       — С ума сошёл? — рванулся из его рук Артём, но из-за этого движения оказавшись лишь плотнее прижатым к Захару, кожа к коже. — Не здесь же!       — А где? — Захар перестал к нему прижиматься и потянул за плечо. — Пойдём!       Артём не двигался с места.       — Ну что? — Захар непонимающе заглядывал ему в глаза.       Артём дёрнул его на себя и поцеловал. Прикосновение губ к губам длилось не больше секунды, но получилось таким пронимающим, чувственным, яростным, таким безбашенным и рискованным, что даже Захар опешил. Он, как только Артём оторвался от него, сжал его щёки обеими руками. Взгляд был ошалевшим, а большие пальцы — раз уж было плевать на всё, — разглаживали и мяли губы Артёма.       Артём приоткрыл рот, и палец Захара, скользнув по неровной кромке верхних зубов, коснулся языка. Артём смотрел уверенным, ждущим и одновременно пустым взглядом, словно не понимая до конца, что происходит.       Захар оглянулся назад, посмотрел за спину Артёма: в коридоре по-прежнему не было никого, кроме них.       — Ты ненормальный, — покачал головой Захар и потянул Артёма за собой по коридору.       Когда Захар толкнул дверь в туалет, Артём так же странно, отсутствующе улыбнулся:       — Это женский…       — Да кого волнует? — Захар осмотрелся: женский туалет не сильно отличался от мужского на этом этаже, но идти туда было далеко. Этот же был прямо под боком.       Он опять сжал лицо Артёма руками и начал целовать. Он начал с губ, но их было мало, и он целовал щёки, подбородок, веки, брови, переносицу, нос — а Артём позволял, разве что закрывал глаза. Он начал отвечать с небольшим опозданием, словно ему нужно было время, чтобы опомниться и сообразить…       Не переставая целоваться, они добрались до самой дальней кабинки. Они здесь были не такими удобными и закрытыми, как в ночных клубах: дверца сантиметров на тридцать не доходила до пола, а боковые стенки были не очень высокими. Но Артёму казалось, что теперь его от Захара не смогло бы оторвать ничто, даже полное отсутствие кабинок.       Он поставил сумку с ноутбуком в угол, и это было последнее хоть сколько-то осмысленное действие. Потом они опять целовались, и Артём, задыхаясь от поцелуев в шею, в острый изгиб горла, запускал руки Захару под майку и стаскивал шорты. Когда он ощутил в руках, ощупал и взвесил то, что было у Захара в трусах, у него в груди, в паху, даже в горле что-то болезненно и восторженно заныло. Тяжёлое, плотное, напряжённое — невероятное удовольствие от одного только прикосновения. Тактильный оргазм… У Артёма уже сейчас всё плыло в глазах, просто от близости, от поцелуев, от знакомого шума дыхания, от всего того, чего так долго себя лишал.       Захар стонал, когда он начинал мять сильнее, и больнее впивался в губы и шею.       — Подожди! — Захар схватил Артёма за руки. — Подожди, я…       Он начал расстёгивать на Артёме джинсы, в итоге стянув к коленям сразу вместе с бельём. Потом обхватил его член и сделал несколько сильных и торопливых движений. Артём всхлипнул и прикусил губу. Слишком хорошо, слишком горячо, как будто Захар содрал кожу и касался сразу нервных окончаний… О том, что будет, когда Захар в него войдёт — протолкнёт в него это крупное, плотное, тяжёлое, — ему было страшно думать…       Артём повернулся к Захару спиной и упёрся ладонями в холодные кафельные плитки. Захар, у которого ушло полсекунды на то, чтобы сдёрнуть с себя трусы, тут же вжался членом ему между ягодиц. Он облизал большой палец и сразу же на всю длину просунул внутрь. Артёма выгнуло от предвкушения, от мягкого пока давления внутри, и он прижался к стене ещё и лбом.       — Хочу тебя. Ты даже не представляешь, как я тебя хочу… — срывающимся шёпотом признавался Захар у Артёма над ухом, а тот лишь кусал губы: боялся, что не сможет ограничиться шёпотом, начнёт стонать и орать в голос, так хорошо ему было. — Артём… ты только не молчи, если больно будет, ладно? Артём?       Артём кивнул.       Он не стал ничего говорить, хотя в первые секунды, когда жёсткий, словно вообще не гнущийся, не приспосабливающийся к его телу член начал раздвигать плотно сомкнутые стенки, было больно. Захар, подождав пару секунд и не услышав от Артёма ничего, вогнал ему до самого конца.       Движение было резким и саднящим, и Артём захлебнулся стоном, но даже от боли возбуждение не спало ни на градус. Боль сменилась чем-то похожим на онемение, а потом всё заслонило чувство наполненности… Он хотел ощущать в себе этот член, хотел ощущать себя на нём, а больше он не хотел ничего.       Захар долбил его грубо и быстро, с силой натягивая на себя. Оба молчали, стискивая зубы, и лишь тяжело и шумно дышали.       Артём едва держался на ногах, с таким напором, с такой жадностью драл его Захар. Ладони съезжали по кафелю вниз, лоб тоже весь взмок, и Артём из последних сил хватался за стены и толкался бёдрами навстречу Захару, иногда не попадая в ритм, почти соскальзывая с члена и тут же снова надеваясь.       Захар крепко схватил его за ягодицы, лишив возможности двигаться, и в несколько особенно мощных, быстрых и глубоких ударов кончил.       Пальцы, сначала вонзившись в задницу Артёма судорожно и больно, расслабились, и Артём снова задвигался сам, заелозил на всё ещё твёрдом, приятном, скользком, так невероятно хорошо заполняющем его члене. Его собственный уже ныл от перенапряжения и ощущения близости разрядки, несколько раз подступавшего, но так и не перелившегося за край.       Захар надавил ему на поясницу, заставив сильно в ней прогнуться – так что и без того выставленная задница задралась ещё выше, и медленно вытянул член.       Немного спермы всё же вытекло наружу — Артём почувствовал, как она, чуть щекоча и грея, побежала вниз — но Захар тут же собрал её пальцем и, обведя отверстие по кругу, вдавил внутрь.       Артёма от этого прикосновения вывернуло, словно от удара током — и не от того, что края были растревоженными и болезненно чувствительными, а от того, что он снова хотел чувствовать Захара внутри. Ему было физически плохо от разрыва контакта.       — Слишком быстро, да? — спросил Захар.       — Нормально, — пробормотал Артём. — Ещё десять секунд, и я начал бы орать.       Захар потянул его за плечи и развернул лицом к себе.       — Что именно орать? — он улыбался так знакомо, так тепло и так близко, что у Артёма снова что-то до боли сильно натянулось в горле.       Он сглотнул, чтобы предательское натяжение не выдало себя дрожью в голосе.       — Выеби меня… Выдери, — у Артёма от этих слов всё сжималось в заднице, яйца начинало покалывать и взгляд стекленел. — В общем-то всё.       Захар прижался губами к его рту, грубо, жестко поцеловал, глубоко скользнув языком, и резко, словно упав, опустился перед Артёмом на колени. Он схватил его член рукой и, сильно сжав пальцами у основания, наделся на него ртом. Сразу глубоко, больше чем наполовину.       Артём замер, ошарашенный и не знающий, как реагировать.       Захар свёл губы плотнее и прокатился ими назад до головки, сладко сжав её между нёбом и языком.       — Захар… Ты… Вот так! — Артём стонал, не в силах сказать что-то связное. — Захар… О господи…       Он непроизвольно раскачивал бёдрами, хотя и не хотел — боялся, что толкнётся Захару в рот слишком сильно. Захар отсасывал ему если и не очень умело, то старательно и сильно и быстро надрачивал рукой.       Артём привалился к стене и запрокинул голову назад — тело слабело, будто плавилось, и оргазм был мучительно близко. Захар мог уже ничего больше не делать. Артём всё равно бы кончил, просто от того, что в рот у него брал Захар. Захар.       Он ещё раз выдохнул его имя, кончая, а потом сорвался в отчаянный и умоляющий стон.       Артём боялся открывать глаза. Вдруг Захара не будет, ничего этого не будет… Нет, это не могло быть сном — по всему телу таяли отголоски яркого, безумно сильного оргазма.       Захар, когда Артём посмотрел на него, всё так же стоял на коленях. Он, не сводя глаз с лица Артёма, снялся с его члена и проглотил. Он не выглядел особенно довольным или возбуждённым, но, по крайней мере, не бежал сплёвывать — хотя бежать было не нужно, унитаз был в полуметре от них.       Артём снова закрыл глаза и тяжело выдохнул. Четыре месяца. Он продержался долбаные четыре месяца, и всё зря. Не изменилось ровным счётом ничего. Его тянуло к Захару ничуть не меньше, чем раньше, а секса с ним он теперь хотел только сильнее.       — У тебя ведь зачёт сейчас? — спросил он Захара, начиная застёгивать брюки.       Тот посмотрел на него немного удивлённо.       — Один норматив остался.       — Не потеряют?       Захар снова, как это было совсем недавно, обхватил его лицо руками и притянул к себе:       — Что за хуйню ты несёшь?! Какой зачёт?       Артём оттолкнул его:       — Потом поговорим.       — Я не хочу больше разговаривать. Я хочу, чтобы ты перестал…       — Я сказал: потом, — оборвал его Артём и уже мягче, примирительно добавил: — Я обещаю. Я напишу тебе, когда… Когда будет удобно. Давай не сейчас.       Он опустил глаза.       Захар, резко развернувшись, распахнул дверцу кабинки: он, кажется, осмелел окончательно и вообще уже ничего не боялся, и выскочил наружу.       Артём заправил рубашку, застегнул ремень, взял с пола ноутбук и вышел вслед за Захаром.       Тот стоял склонившись над раковиной и полоскал рот. Лицо тоже было мокрым.

***

      Захару Артём написал тем же вечером. Он хотел написать сразу, как придёт домой, но всё откладывал, пока не настало время ложиться спать.       «Послезавтра можем пересечься в центре»       Захар ответил через десять секунд.       «Я думал, ты не напишешь. До обеда занят, а потом в любое время»       «Тогда ориентируемся на два»       «У тебя?»       «Нет, где-нибудь, где мы не сможем…»       Артём поставил три точки, зная, что Захар правильно всё поймёт: где мы не сможем потрахаться.       «Нет такого места )))»       «Каток около театра»       Артём назвал это место, потому что оно было недалеко от офиса, и он мог добежать туда за пять минут.       «Коньки брать? )»       «Я не беру. Ты — как хочешь»       «Пробовал уже в коньках?»       Артём усмехнулся, но отвечать ничего не стал. Не послал даже смайлика.       Захар может сколько угодно подкалывать его и самого себя на эту тему, от этого ситуация не становилась смешной.       Артём был ему благодарен: Захар действительно смог излечить его от Вадима, но теперь заразил собой. До этого каждый месяц, увидев на календаре «несчастное» число, Артём считал: Вадима нет уже месяц, два, три, шесть, девять; в декабре Артём только на следующий день вспомнил, что вчера было оно, то самое число и десять месяцев без Вадима. Сейчас он считал другое: недели с девятого сентября. Ещё недавно ему казалось, что впереди ничего нет, что он уже взял от жизни всё, что ему было отмерено, и теперь остаётся только разменивать недели, месяцы и года, зная, что такого уже никогда больше не случится. С ним случилось такое же, но во всём такое же — без будущего.       Он будет таким же маленьким и тайным кусочком «нормальной» жизни Захара, каким был для Вадима. Почему всё снова движется по тому же кругу? Почему он не может найти того, кто не будет считать отношения с ним вторичными, пикантным десертом после основного блюда?       С Захаром всё было иначе — внутри, но снаружи было всё то же грязное болото, что и с Вадимом. И что ему делать? Отказываться от этих отношений только потому, что они неидеальны? Но у него нет лучших и нет даже никаких надежд на них. И он уже пробовал отказаться.

***

      Несмотря на рабочий день, на катке было полно народа — сказывалось предпраздничное настроение. Артём, посмотрев на толпу, на очереди в прокат и к киоску с чаем и кофе, полез за телефоном в карман куртки.       — Я тебя вижу, — сказал Захар, когда ответил на звонок. — Повернись налево.       Артём повернулся: Захар, стоя возле машины, махал ему рукой с дальнего конца парковки. Захар пошёл к нему, на ходу застёгивая защитного цвета куртку. Артём вспомнил их первую встречу. День тоже был холодным, но холодным иначе: был влажный, промозглый и ветреный весенний холод; сегодня же был лёгкий и хрусткий зимний морозец.       Уже зима. Скоро год. Скоро пройдёт год сначала со смерти Вадима, а потом с их встречи, а потом с их первого секса. Этот декабрь от предыдущего отделяла целая жизнь, так сильно всё изменилось, и в то же время то огромное расстояние, что он прошёл, уводило в никуда, и он остался, по сути, на том же месте. С пустыми руками.       Захар был без шапки, но накинул капюшон.       Они пошли вокруг катка. Первые два круга они говорили о погоде, коньках и зимнем кайтинге, и Артём не чувствовал неловкости и неуместности этой болтовни, хотя понимал, что они встретились вовсе не ради этого. Но разговор всё равно получался таким естественным, живым и по-настоящему интересным, словно они не четыре месяца провели в молчаливой вражде, а буквально вчера расстались на одну ночь. Артёму нравилось это в Захаре: он мог наорать и хлопнуть дверью, но уже через час преспокойно улыбался, словно ничего не произошло. Они прошли уже половину третьего круга, когда их окликнули две девушки.       Артём случайно встретился с одной глазами: она сидела на скамейке неподалёку от проката и пыталась затянуть ботинок конька.       — Вы не поможете?       — Зашнуровать не получается? — спросил Артём, глядя, как девушка вытягивает правую ногу вперёд.       — Я изо всех сил тяну, а щиколотка всё равно ходит, — девушка подняла на него большие серые глаза в глянцево-чёрном, журнальном ободке выгнутых ресниц. — Говорят, должна быть плотно.       — Первый раз, что ли? — Захар опередил и присел на корточки перед девушкой.       Он подёргал за голенище, потянул шнурки. Девушка и её подруга плели какие-то оправдания и улыбались: сейчас, когда Захар смотрел вниз, одному только Артёму.       — Да, слабовато, — Захар развязал шнурок и начал затягивать сам. — Ты лучше встань.       — Мне сказали, что так вывихнуть можно… — девушка встала, покачиваясь и смеясь. — А вы катаетесь? — она снова заглянула Артёму в глаза.       — Я нет, а Захар, вроде, собирался сегодня.       — Захар? — переспросила подруга. — Какое имя… Сейчас модное. У нас в доме близнецы маленькие, Захар и Матвей.       — Теперь нормально? — спросил Захар, ощупывая щиколотку.       — Да, теперь хорошо.       — Не лишнего затянул? — он поднял глаза, и Артём заметил, как они обменялись с девушкой взглядами и как заулыбались, он совсем чуть-чуть, а она широко.       — Нет, нормально. Спасибо большое, — она теперь переводила взгляд с Артёма на выпрямившегося Захара. — Будете кататься?       Захар посмотрел на Артёма:       — Ты как? — в глазах блестело что-то озорное и хитрое.       — Нет, я со школы не катался. Навернусь ещё…       — А вы студенты? — тут же спросила подруга.       — Ну, я студент, — усмехнулся Захар. — А…       — А я его преподаватель, — закончил за Захара Артём.       Девчонки на пару мгновений смутились, а потом засмеялись, словно услышав невероятно смешную шутку.       Разговор с ними не затянулся: девушки, конечно, хотели продолжить знакомство, но ни Артём, ни Захар не шли навстречу, к тому же обе уже стояли на коньках, и им было бы логично отправиться на каток, а не болтать с двумя случайно встреченными молодыми людьми.       — Мы бы с тобой имели успех, — заявил Захар, когда они пошли дальше.       — У девушек? — уточнил Артём.       — Ну да, они же обычно вдвоём или втроём. Они бы, может, и рады познакомиться, но если один чувак симпатичный, а другой нет, то им ссыкотно. Одной-то достанется нормальный чел, а второй — какой-нибудь крокодил.       — Предлагаешь попробовать?       — Да чего пробовать, я и так знаю.       Артём ничего не ответил. Он вспоминал то, как девушка смотрела на Захара и как он, вряд ли с настоящим интересом, скорее, просто привычно заигрывающе смотрел в ответ. На него самого глядели точно так же, и он тоже улыбался, но иначе, не отвечая по-настоящему. Артём понимал, что у Захара в мыслях не было знакомиться, это было что-то сродни вежливости — поулыбаться в ответ симпатичной девчонке, но из этих мелочей и складывалась картина. «Лайкнул девушку на катке». «Встречается с Инной Величко».       Захар тоже молчал. Любопытно, о чём думал он? Вряд ли об этой девушке, о ней он уже забыл. Захар вдруг остановился. Артём повернулся к нему и вопросительно посмотрел:       — Уже замёрз? — вид у Захара был сейчас именно такой: он весь съежился, сунул руки в карманы, втянул голову в плечи и недовольно смотрел исподлобья.       Захар покачал головой и выпрямился, но так и стоял на месте:       — Я не могу без тебя.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.