Пари

      Небрежно укрывшись тонким, но теплым одеялом, Тассадар нежился в постели, наблюдая, как за чуть приоткрытым окном кипит жизнь. Он чувствовал усталость, но спать почему-то не хотелось, и поэтому в попытках задремать он вынужден был лениво созерцать пейзаж, похлопывая при этом сонными глазами. Впрочем, меньше, чем спать, ему хотелось только что-то делать.       Неделя, проведенная без сна, давала о себе знать — не каждый способен выдержать такое количество времени без отдыха, да еще потом и умудриться сразу же не заснуть. Но сил думать категорически не было — Тассадар истратил их все, только лишь в кои-то веки выполняя прямые обязанности вершителя; те, которые существовали кроме войн, конечно. И потому эфир был слишком тих даже для лишенного сияния Кхалы — пусть даже его нейронные узы и остались почти нетронутыми, но восстановить Общую Связь среди таких, как он, точно не представлялось возможным. Да и нечем было бы ее заполнить — новорожденные были еще слишком малы, дети неразимов наверняка отказались бы от связи, а талдаримов Тассадар в расчет не брал — слишком уж они другие...       Тут вершитель поймал себя на мысли о том, что он далеко ушел в своих рассуждениях, и без того отнимающих последние крохи сил, потому резко прервал поток мыслей и вновь поднял взгляд на едва видимые в свете солнца луны на горизонте.       "И все же мне стоит уснуть", — сказал он себе и, прикрыв глаза, повернулся на бок, чтобы свет не бил в глаза.       Обычно чувства его не подводили, но сейчас, расслабленный и размякший, он даже к ним и не прислушивался. Иначе даже без помощи зрения он с легкостью обнаружил бы небольшой вихрь темной энергии, внезапно появившийся в углу его комнаты.       Знакомая каждому протоссу в пределах этой галактики сгорбленная фигура чуть постояла на месте, видимо, ожидая, что ее заметят. Но увы! — Тассадар твердо вознамерился заснуть, несмотря на множественные мешающие такому замечательному делу преграды. Неразим еще с секунду потоптался на месте, затем все же решил подойти чуть ближе к свернувшемуся клубком на кровати и почти заснувшему Вершителю. Из общей идиллической картины выбивались только светло-серые ступни, свесившиеся с кровати. В голове у Темного тут же появился крайне коварный план: раз его никто не заметил, то он покажет, что вообще-то присутствует здесь, причем покажет весьма явственно. И с такими мыслями он провел кончиками когтей по жестковатой на вид и на ощупь коже.       Ступня чуть дернулась, но дальнейшей реакции так и не последовало. Тогда Зератул царапнул ее пару раз всеми пальцами, но, убедившись, что и это не дало результата, принялся внаглую щекотать обе пятки вершителя. Объект воздыхания наконец подал признаки жизни, расхихикавшись и смущенно убрав ноги под одеяло, а затем, приподнявшись на постели, прищурил глаза и произнес:       — Ах ты негодник!       — Кто тут еще негодник, — фыркнул прелат. — Лежит, слился с Пустотой воедино, игнорирует всех и вся — хоть кол на голове теши!       — А мне можно, у меня выходной, — смешливо бросил в ответ Тассадар, переворачиваясь на другой бок, дабы лучше видеть Зератула.       Последний же засмеялся.       — О да, мой трудящийся без устали друг! Я все думал, когда же тебя отрубит прямо на рабочем месте...       — ...ну, так в принципе и случилось, — пожал плечами вершитель.       — Но я все же ставил на большее время... Ах, Тасс, неужели не мог подождать еще пару дней? — Ответом прелату на такое заявление были медленно закрывающиеся глаза. — Нет, я ему жалуюсь, а он спит!       — Артанис четко приказал — отдыхать. Значит, мне нельзя поступить иначе: слово иерарха — закон.       — Ах он шельма, воспользовался статусом, чтобы выиграть! Ты-то у нас трудоголик, вот мы и решили выяснить, сколько же ты продержишься. Похоже, что я тебя слегка переоценил в этом плане. Ну я ему...       — уже собрался было в подробностях перечислять, что и как он собирался сделать с лидером протосской расы, но внимание Зератула привлек мирно испускающий телепатемы удовлетворения от сна Тассадар.       — Ну вот. Опять, — вздохнул прелат и плюхнулся на кровать всем телом, едва не подбросив вершителя в воздух       — Зератул, ну дай мне отдохнуть, — уже безо всяких формальностей промычал тот и потянул было на себя край одеяла, чтобы укрыться, но не тут-то было.       — А знаешь, я тоже вот устал. И тоже хочу расслабиться. — Он бесцеремонно перемахнул через друга и, устроившись на другой половине кровати, потеребил покрывало.       — Дай, — потребовал он, перетягивая его на себя.       — Но мне холодно так... — Изнежившийся в тепле постели Тассадар явно не желал расставаться с одеялом.       — А я тебя согрею, — съехидничал Зератул и как бы невзначай прижался к вершителю сзади.       — О-о-о, Зератул, ну ты же знаешь... — попытался отвязаться от последующего за этими словами действа вершитель, но так или иначе он подвинулся чуть ближе к теплому телу прелата.       — И что же я знаю? — томно поинтересовался последний, все же нащупав где-то под тамплиером край одеяла и пытаясь вытянуть его из-под довольно тяжелого Тассадара.       — Ко мне может зайти кто угодно — мой отсек всегда открыт. А мы же не хотим, чтобы...       — Знаешь, большинству окружающих как-то все равно, спим мы друг с другом или нет, — философски заметил Зератул, таки натянув на себя свободный край одеяла и чуть поглаживая обнаженное плечо Вершителя подушечками пальцев.       — Вот именно, что большинству... Ты чего делаешь?!       — Согреваю тебя. Вон, ты аж мурашками покрылся...       — Если бы некоторые не претендовали на мое и так маленькое одеяло, то мне бы не было холодно, - буркнул Тассадар, но все же подвинулся ближе.       — А я тоже право имею, между прочим! — заявил Зератул. Его ладони стали опускаться все ниже и ниже, и наконец достигли рельефного, но чуть выпирающего вперед живота Тассадара.       — Вломился в мою комнату, завалился в мою кровать, натянул на свой тощий зад мое одеяло и теперь еще и нагло облапал! — картинно возмутился тот, стараясь не подавать виду, что ему доставляют удовольствие эти ласки.       — Но тебе же нравится? — полуутвердительно поинтересовался темный.       — Нравиться оно-то мне нравится, но холод все же еще никто не отменял, — ответил ему Тассадар.       — М-м-м, привереда, — констатировал прелат — Хм. А так тебе тоже "холодно"? — с этой телепатемой он провел пальцами вниз по животу — туда, где заканчивались полоски на коже, но где было кое-что гораздо более интересное. Кровь тут же словно вскипела от внезапного ощущения, а головной щиток вершителя стремительно окрасился в лиловый цвет.       — Это... это уже наглость!       — Нет, душа моя, — вкрадчиво пропел Зератул. — Уж это-то согреет точно лучше любого одеяла.       — Но я...       — ...и взбодрииит! — Легкие прикосновения превратились в железную хватку, и темный ловко уселся прямо на любовника. — Еще чего-нибудь желаете, моя милая капризная барышня? Согреть еще и узы, может? Или сразу приступить к делу?       — Уж если начал греть, то хотя бы грей всего меня сразу... — сдался Тассадар, но увидев хитрую ухмылку, прямо-таки сразу появившуюся на лице прелата, тамплиер понял, что сморозил что-то не то.       — Какие интересные идеи у вас появляются, когда вы полусонный. Мне нужно приходить к вам почаще, когда вы в таком состоянии, — проурчал в эфир Зератул и согнулся так, чтобы нависнуть над Вершителем, глядя в его слегка удивленные голубые глаза. — Знаешь... а впрочем, неважно, — в последний момент неразим резко отмахнул от себя пришедшие мысли и потянулся к длинным отросткам Тассадара.       — Ну коли ты такой настойчивый... — протянул он и хитро улыбнулся. — Что же, я разрешаю. Но я чертовски устал, и если тебе не повезет и я усну во время твоих ласк — наш следующий раз за мной.       — Вызов? Мне нравится! — Зератула внезапно охватил азарт и он твердо решил выложиться на все сто, чтобы доставленное им возбуждение пересилило усталость вершителя.       Он в очередной раз взял в руки любимые узы и принялся ненавязчиво их поглаживать и щекотать. Тассадар же терпеливо лежал, излучая ауру удовольствия. Похоже, пока все шло гладко.       Видя, что вершитель уже привык к ненавязчивым движениям, прелат перешел к более активным ласкам. Обхватив несколько уз почти у их корней своими длинными пальцами, когтями он смог достать до кожи между отростками. Прикосновения к ней всегда были очень чувствительными, но нельзя было слишком сильно или быстро — болевые ощущения здесь были тоже сильнее, по сравнению с остальной кожей. Зератул не замедлил осторожно провести кончиком когтя где-то между уз — Тассадар слегка дернулся, видимо, все же от удовольствия. Но молчал.       — А ты упрямый. Ничего, я был готов и к этому.       И, осмелев, Зератул запустил пальцы прямо в середину его уз, поскребывая когтями по коже головы, но при этом ласково царапая сами нервы. Тассадар замычал и снова дернулся, и тогда прелат подключил вторую руку, оглаживая ею середину и кончики. Шокированный таким потоком раздражителей, на которые уже возбужденные узы реагировали особенно чувствительно, вершитель вскрикнул и тут же томно застонал. Что ни говори, а хитрый Зератул научился настолько искусно орудовать столь нежной частью тела, что точно знал пределы дозволенного: слишком больно Тассадару еще никогда не было, лишь заводящие пощипывания и покалывания исходили от его пальцев и только подстегивали желание.       — Ммм, я вижу, кое-кто все-таки сдается? — насмешливо поинтересовался прелат у вершителя, от испытываемого удовольствия сжимающего когтями тонкое одеяло.       — Просто ты знаешь то, что мне нравится больше всего... — попытался защититься Тассадар, но тщетно — поток мыслей прервали пальцы неразима, вновь задевшие какую-то точку на отростках, вызвавшую соответственную реакцию у всего тела.       — Что ты мне там хотел сказать?       — То, что ты крайне коварен, — засмеялся тамплиер, даже не пытаясь подавить неконтролируемый поток счастья из-за близости с дорогим ему существом.       — Ты в этом сомневался? — чуть прикрыл глаза в доброй улыбке Зератул.       — Мне следовало быть более осторожным, связываясь с темным. Но я доверился тебе.       — И я это ценю.       Инстинктивно двигая телом, прелат все настойчивее ласкал любовника, узы которого уже налились энергией и упруго отзывались на каждое его прикосновение, доставляя владельцу неподдельное удовольствие.       Тассадар выгибался всем телом, отвечая на ласки, уже вышедшие за пределы нервных отростков. Зератул водил подушечками пальцев по шее любовника, чуть пощекотал когтями ключицы и ладонями плавно огладил грудь. Вершителю уже натурально становилось жарко: хотелось впитать в себя каждое движение, ответить, опаляя закрытый эфир горячими телепатемами страсти и яркого удовольствия. Он видел, что прелат и сам завелся, чуть дрожа телом, но довольствуясь лишь тем, что чувствовал и ощущал в эфире.       — Ты бы снял с себя эту тряпку, она все равно уже больше ничего не скрывает, — томно прошептал Тассадар.       — Здравая мысль, — ответил ему неразим, причем мысль была окрашена в странные, неидентифицируемые эмоции. Но вершитель уже привык к такому — Зератул редко когда открывался полностью, предпочитая оставлять свой разум лишь слегка приоткрытым. Лишь однажды он полностью доверился тамплиеру, но тогда и выбора-то не было — Пустота, захлестнувшая сознание Тассадара, смогла найти ключ к барьерам, которые неразим возводил вокруг себя долгие годы. Вершитель много раз корил себя за то, что не запомнил совсем ничего — быть может, он смог бы понять Зератула лучше... А спросить кхалай так и не решился.       Тем временем прелат уже скинул с себя мантию, оставаясь в итоге абсолютно обнаженным.       — Ты так на меня смотришь, как будто никогда меня не видел, — заметил он, уловив взгляд Тассадара.       — А знаешь, почему?       — Почему?       Ехидно хохотнув, вершитель буквально испарился из-под крепко сидящего на нем любовника, и пока тот, шокированный, осознавал произошедшее, материализовался позади и, недолго думая, повалил прелата на постель.       — Что? Но как?!       — Почему ты всегда забываешь, что ты сам меня научил?       Зератул промолчал, но затем, осознав, к чему все идет, запротестовал:       — Вообще-то я выиграл!       — Именно поэтому я оказываю тебе такую честь, — улыбнулся вершитель.       — А еще говорил, что я хитрый, — добровольно сдался Зератул, не сопротивляясь, пока Тассадар устраивался на нем поудобнее.       — Каков учитель, таков и ученик, — хмыкнул в ответ тамплиер, ладонями обхватив лицо прелата. Последний терпеть не мог, когда кто-то даже просто случайно задевал его голову, но Тассадару он прощал и не такое. Вершитель же, ощупав все выпирающие косточки скул и щитка, придвинулся чуть ближе, касаясь своим лбом переносицы прелата. Они оба закрыли глаза, наслаждаясь кратким моментом спокойствия перед предстоящим действом.       — А я-то думал, ты будешь честным, Зератул.       Двое вздрогнули и повернули головы.       — Артанис! — ахнул Тассадар.       — Только не говорите, что мы меня не видели, — хихикнул иерарх.       — Кто бы говорил о честности, малыш, — буркнул Зератул. — Отправил его спать...       — Он уснул без посторонней помощи, дружище. Я лишь разбудил его и проводил до комнаты. Спать лицом в звездной карте вредно для здоровья, понимаешь ли.       Прелат обиженно промолчал.       — Ну и раз ты проиграл пари, то я, пожалуй, присоединюсь к учителю...       — Что? Какое пари? — захлопал глазами Тассадар.       — Я же говорил, ты не слышал? Мы смотрели, как ты трудишься, и поспорили, сколько дней ты проработаешь без сна, — мрачно ответил Зератул из глубины мягкой постели.       — Что?!       Артанис испуганно вжался в стену. Он еще никогда не видел учителя таким гневным, и ему стало жутко, ведь силы его были очень велики.       — Пока я вкалываю во благо своего народа, забыв про сон и пищу, вы делаете ставки на то, сколько я продержусь?! — взъярился он.       Казалось, что из ауры Тассадара в мгновение ока улетучились и усталость, и страсть, уступив место внезапному, а оттого куда более страшному, гневу. Даже Зератул невольно напрягся —уж сколько раз он видел способности Тассадара, но тот постоянно контролировал и их, и себя. А вот сейчас...       "Артанис, вот на кой ты пришел к нам?"       "Я уже и сам об этом жалею."       Тем временем буквально излучающий ярость вершитель успел встать с постели и, не одеваясь, приблизиться к иерарху.       — Снимай доспехи.       — Ч-чего?..       — Мне тебе еще и дважды надо повторять?!       — Нет-нет, — судорожно поспешил ответить Артанис, путающийся в креплениях своей брони. Процедура разоблачения продлилась некоторое время, в течение которого, как надеялись иерарх и прелат, Тассадар все же немного остынет. Однако, он и не подумал успокаиваться, а еще больше заводил себя.       — А теперь — марш в постель. Я тебе покажу, как делать на меня ставки...       — Тассадар, может, не надо?.. — подал голос все еще лежавший Зератул, с некоей напряженностью наблюдавший за развернувшейся ситуацией.       — С тобой я поговорю отдельно, — гневно сверкнул глазами в сторону прелата Вершитель.       — Тогда, наверно, я пойду? — непринужденно отметил Зератул и потянулся за одеждой.       — Нет, ты никуда не пойдешь, — огрызнулся Тассадар.       — Так ты же с...       — Я сказал — нет!       И прелат осознал, что не в состоянии даже пошевелиться.       Обычно он не предавался панике, но тут ему стало немного страшно. Видеть Тассадара в гневе не хотелось даже ему.       — Тассадар, какого... — взвыл он, тщетно пытаясь двинуть хотя бы рукой.       Но тот ему не ответил. Он был занят Артанисом, который к тому времени уже оказался раздет, грубо прижат ко второй половине кровати и все так же слабо пытался освободиться от хватки разъяренного учителя.       Иерарх тщетно барахтался под ощутимо тяжелым Тассадаром, который в то же время отнюдь не нежно проводил руками по телу ученика. Не особо церемонясь, он проник пальцами меж ног последнего, пытаясь вызвать соответственную реакцию. Артанис, тихо стонал, не столько от боли или удовольствия, сколько от своего странного положения — и жалостливые всхлипы он воспроизводил в своем разуме совершенно ненамеренно.       — У-учитель...       — Что? — грубо прервал его Тассадар, резкими движениями потиравший уже начинающий появляться из кожных складок половой орган.       "Что за жуть..." — проскочила мысль у с некоторым недоумением наблюдавшего за действом Зератула. До сих пор он не смог скинуть с себя эти странные оковы, так надежно задерживающие его на одном месте.       — Учитель... Прошу тебя... Может, не надо? — взмолился иерарх, напрочь забыв про свой высокий пост и превратившийся под столь упорным натиском в робкого мальчишку.       — В следующий раз ты сотню раз подумаешь.       Артанис закатил глаза и невольно ахнул. Его разум сопротивлялся возбуждению, но потревоженная Тассадаром плоть — напротив. Его лицо же, искаженное злостью и страстью одновременно, только пугало Артаниса еще больше, и он зажмурился.       — Хотя о чем это я... Следующего раза точно не будет, — убежденно заверил иерарха вершитель и ощутимо сжал меж двух пальцев головку плоти своего ученика. Последний вскрикнул, не в силах сдерживать ни себя, ни свои эмоции. Страх сковал его и держал на месте, но он точно не влиял на ощущения и на сознание — Артанис чувствовал все. И как теплые руки учителя оглаживали его член, и как сам Тассадар чуть терся пахом о приподнятые бедра лежащего на животе иерарха. Последний лишь продолжал тихо всхлипывать, изредка стеная от странно-жесткого, но все же удовольствия. Вершитель же закрыл свои мысли, предпочитая наслаждаться тем, что он получал от ученика.       Атмосфера в комнате накалялась — этому в большей мере способствовало желание самого Артаниса, который пусть и не хотел, но все же начинал свыкаться со своей ролью. И потому не сопротивлялся тому дивному ощущению жара в груди и в паху.       Когда Тассадар второй рукой довольно грубо схватил его за остатки отсеченных когда-то уз, Артанис вскрикнул, и так громко, что парализованный Зератул едва не вздрогнул.       — Тихо, — прошипел учитель, и принялся мять нервы в ладони.       Нельзя сказать, что это было приятно, но возбуждение нарастало с каждым мигом все сильнее, и иерарх уже воспринимал боль как ласку. Его постанывания, кажется, заводили Тассадара еще больше, и его бедра приобрели более быстрый и напористый ритм, который, в свою очередь, заставлял Артаниса приближаться к пику все скорее и скорее...       Тем временем, сам вершитель тоже умудрился возбудиться, и было ли то результатом всех его действий или же он лишь воспринимал эмоции Артаниса — неясно. Однако то, что его половой орган тоже вышел из своего постоянного места пребывания, говорило само за себя. Длинный, гибкий, но пока что абсолютно сухой ствол проходил меж ягодиц Иерарха, заставляя того испускать в эфир волны вожделенного удовольствия, даже несмотря на то, что его отростки достаточно грубо массировались — настолько, чтобы причинять боль. Удовольствие и страсть спасали от неприятных ощущений, и Артанис был не то, чтобы против.       Тассадар с каждой секундой все увеличивал скорость и темп, чувствуя, что его ученик скоро придет к пику. И видимо, это произойдет очень и очень скоро.       И тут Артанис испустил крик наслаждения и спустя несколько секунд обмяк. Тассадар отпустил его узы и слегка разочарованно посмотрел на расслабленную спину ученика.       — Быстро же он...       Пронзительный взгляд синих глаз уперся в Зератула.       — Ну что, прелат, поговорим?       Оковы отпустили его тело, но тут же сменились хваткой пальцев вершителя. Он настойчиво заставлял его опуститься на колени.       — Никогда в тебе такого не замечал, — как можно более аккуратно проговорил неразим, добровольно опускаясь на колени рядом с нависшим над ним Тассадаром.       — Это потому что тебе везло не видеть меня в гневе, — уже более спокойно, но все же недовольно заявил тот, ладонями хватая лицо Зератула. Прелат прикрыл глаза, даже не пытаясь сопротивляться — знал, что любое неосторожное движение запросто может повлечь за собой крайне бурную реакцию Вершителя.       — Как жаль, что я не прожил без этого знания...       — Ничего, я привнесу в твою жизнь немного радости. От осознания того, что теперь у тебя это есть. Зератул лишь прищурился и немного неохотно принялся поглаживать пальцами налитой и уже влажный член Тассадара. Тот продолжал выжидающе смотреть на него.       — Это все, что ты можешь? — насмешливо спросил он и вцепился когтями в хвост нейронных уз.       — Ты хочешь больше?       — Да, я хочу больше. — Вершитель прямо-таки светился злорадством и даже похотью. — Продолжай, я желаю видеть тебя по окончании действа как можно скорее.       Неразим невольно сузил глаза. Что случилось с добрым и милым Тассадаром? Куда он делся, оставив вместо себя гораздо более страшное существо?.. Но тем не менее, Тассадар оставался Тассадаром даже сейчас — это не было ни помутнением, ни раздвоением личности.       Раздумывая над этим, прелат бессознательно продолжал ублажать твердую плоть тамплиера: то медленно и тягуче проводя по ней руками взад-вперед, то когтями слегка царапая ставшую крайне чувствительной кожу, то, резко обхватив ствол ладонью, быстро массировал его. Вершитель не мог не среагировать на весьма искусные ласки — он уже покачивал бедрами в ответ, "случайно" касаясь членом лица Зератула, а эфир заполнился протяжными стонами.       — Так... гораздо лучше...       — Неужели? — вырвалось у прелата прежде, чем он смог проконтролировать свой разум. Ответом ему послужили впившиеся в его узы когти.       — Видимо, зря я не наказал тебя в первую очередь. Но, думаю, так даже лучше, — продолжил он, смерив его плотоядным взглядом.       Движения пальцев Зератула и бедер Тассадара становились все чаще, и наконец случилось то, ради чего все устраивалось. Эфир огласил протяжный крик наслаждения, и спустя мгновение прелат почувствовал, как по его лицу медленно стекает нечто густое и горячее. Как ни странно, но осознание пришло довольно поздно.       "Однако, это и впрямь лучше, — подумал он. — Еще не хватало, чтобы Артанис увидел меня... так".       А вслух произнес:       — Надеюсь, мое наказание останется между нами, о вершитель?       — Я подумаю над этим, — отрезал Тассадар, возвращаясь в постель.       Вершитель, как ни странно, почти сразу же смог уснуть в обнимку с дремавшим рядом Артанисом. Зератул некоторое время посидел на краешке кровати, переваривая случившееся и испытывая крайне противоречивые эмоции. Но злости на Тассадара он не ощущал, как бы старательно он ни обыскивал свой разум. Прелат чуть провел рукой по своей щеке —да, семя еще не засохло.       — Надо бы привести себя в порядок, — проговорил он себе тихо и перевел взгляд на иерарха. — Тебе очень повезло, мой друг: и в том, что ты такой несдержанный, и в том, что унаследовал от учителя привычку быстро засыпать...       С этими мыслями Зератул осторожно, дабы не разбудить спящих, поднялся с кровати, и ,схватив с пола свою одежду, — ее, как и большую часть постельного белья, снесли с кровати активно бушевавшие страсти — направился к отсеку с душевой. "Даже раздеваться не надо," — горько хмыкнул прелат, вставая под автоматически включившиеся струи теплой воды. Закрыв глаза, он подставил под поток лицо, тем самым смывая следы своего "наказания".       И тут его словно ударило током — настолько сильным было внезапно появившееся чувство: чувство неудовлетворенности, которое сжало в спазме нижнюю часть живота. Неразим, чуть не упав, наклонился к полу, и, предплечьем облокотившись о стену, левой рукой ухватился за больную часть тела, мысленно выругав себя — а что еще ему оставалось, если под порывом эмоций и шоком от неожиданной жесткости Тассадара, он совсем забыл о себе?.. И как бы Зератулу ни не хотелось прибегать к самоудовлетворению, иного выхода он не видел.       Прелат сменил позу — в душевой было не так много места, но сесть так, чтобы на тебя и попадала вода, и ты мог достаточно широко раздвинуть ноги, не представляло никакой сложности. Пальцы неразима скользнули по увлажненной коже к паху, где его член уже успел скрыться в постоянное место пребывания. Несколько раз проведя по жестким складкам, обозначавшим это самое место, он тихо вздохнул и закрыл глаза. Представить себе Тассадара он смог с легкостью — и в его мечтах он оставался все тем же нежным, но пассивным партнером, который уже вот-вот готов был приступить к самой сладкой части соития...       Зератул невольно застонал, буквально ощущая то, чего не было. Вершитель в его мечтах активно массировал всей ладонью промежность своего любовника, пытаясь таким образом "вызвать" объект вожделения из его укрытия. И тамплиеру это удалось — темная головка появилась почти сразу же; потому большую часть сил Тассадар бросил на ублажение появившейся плоти. Обводил подушечками пальцев, когтями, полностью накрывал ладонью и водил ею туда-сюда — делал все, чтобы прелату было хорошо.       В то же время в реальности неразим, преодолевая свое смущение непонятно перед кем, оглаживал свой член, наблюдая, как тот выходит все больше. Другой же рукой — которой Зератул для страховки держался за бортик — он начал обводить свое тело, вызывая еще более сильные эмоции. Убедить разум в том, что это не его прикосновения, не получалось, зато телу уже точно было все равно. И в тот же момент прелат откинул все свои мысли и мечты, полностью сосредоточившись на действе.       Половой орган успел показаться полностью и теперь подрагивал в такт каждому прикосновению. Странное удовольствие проходило по всей поверхности тела, сосредотачиваясь где-то там, в низу живота. Прелат усилил хватку пальцев — и нервные окончания ответили импульсом наслаждения; он воспринял это как просьбу продолжать ненавязчивые движения.       Все это труднее было бы сделать, если бы не вода. Удачей было совместить сразу два дела. Но не стоило с этим затягивать - у Тассадара наверняка возникнут вопросы, куда же подевался прелат. Даже если он и не проснется так скоро, еще был Артанис - вот кто уж точно не сможет не преминуть возможностью забрать свой "выигрыш". Хотя после всего, что случилось, Зератул точно не стал бы отдаваться ему добровольно. Его доверие - как принимающего пассивную роль в постели - еще надо заслужить.       Внезапный стон вырвался из разума неразима — и ознаменовал переход в стадию активных ласк. Он уже не стал морочиться с аккуратностью или же с мечтами-мыслями — им двигало только желание, причем не только сексуального характера. Тело уже само выгибалось навстречу рукам, а он сам настойчиво двигал бедрами в заданный пальцами такт. Прелат зажмурил глаза: он уже чувствовал, как приближается пик, столь желанный, столь сладостный, столь страстный, настолько, насколько у него не бывало ни с одним иным живым существом. Может, просто потому, что он знал свое тело лучше других? Неважно. Важно лишь то, что в какой-то момент времени — Зератул уже давно не считал минут, проведенных им в душевой — он просто-напросто остановился, а затем едва подавил в себе вскрик удовольствия, непременно разбудивший бы всех рядом. По стволу и по пальцам медленно стекала горячая белесая, но густая субстанция. Он с минуту смотрел, как она силой притяжения увлекалась вниз по рукам, а затем и капала на поверхность пола душевой.       "Мне кажется, я только что что-то потерял... Но чтобы понять что именно есть это "что-то" у меня слишком мутно в голове..."       Потерявший счет времени за столь приятным, хоть и неловким занятием, Зератул наконец вывалился наружу, даже не озаботившись тем, чтобы вытереться, и, оставляя за собой мокрый след, вернулся обратно. Артанис уже успел проснуться и удивленно смотрел на ввалившегося в комнату обнаженного друга, с которого стекали капли воды.       — Он... и тебя? — неуверенно поинтересовался он.       — Разумеется, — хмыкнул прелат и небрежно смахнул с себя влагу собственной же туникой.       — Неловко вышло.       — Это точно.       Нависло молчание.       — Больше в жизни не буду на него спорить, — натянуто усмехнулся Артанис, наблюдая за тем, как мирно спит удовлетворенный учитель.       — Кто ж знал, что он обозлится и нас... эм... накажет? Обычно он сама кротость.       — Хорошо, что не взорвал наши мозги, — буркнул иерарх, натягивая на себя доспехи.       — Нет, на это он бы не пошел. Но знаешь... это хотя бы было приятно.       — Приятно? — вдруг переспросил Артанис.       — Ну да, а что?       — Может, продолжим?       — Не понимаю, о чем ты.       Конечно, Зератул прекрасно понимал, о чем он, но упорно не подавал виду, надеясь, что иерарх проявит свою фирменную рассеянность и забудет.       Но Артанис, кажется, так не думал.       — А ты помнишь о нашем пари?       — Ну да.       — И похоже, ты его проиграл, — ухмыльнулся иерарх.       "Вот черт."       — В самом деле? — как можно более непринужденно осведомился прелат.       — Да-да, дружище. И думаю, тебе стоит отдать мой выигрыш...