***
Медленно идя по густо поросшему мхом поваленному дереву, волчица глубоко и размеренно дышала, пропуская через себя лесной воздух. Без него ей грозила верная смерть: долгая ли, быстрая ли, но мучительная определенно. Дерево, служившее единственным мостом на другую часть острова, предупреждающе скрипнуло, и волчица, оцарапав когтями старую кору, рванула вперед, в последний момент успев прыгнуть на твердую землю. Она обернулась. Дерево, надломанное, с громким скрежетом ухнуло в пропасть. Став на край обрыва, волчица посмотрела вниз и легла, положив вытянутую морду на лапы. Два белых глаза-звезды смотрели, мерцая, как дерево тонет в бурном потоке реки в нескольких сотнях метрах внизу. — Поймала! — громко раздалось в лесу. Волчица дернула ухом, но не шелохнулась. О приближении маленькой девочки она знала уже давно — та наступала на сухие ветки, пытаясь подкрасться к волчице незаметно. Когда белоснежный зверь оказался так близко, что до него оставалась пара шагов, девочка бросилась на волчицу. Запрыгнув ей на спину, маленькая девочка крепко обняла ее и повисла, явно не желая отпускать зверя. Волчица медленно поднялась, и маленькая девочка, повисшая у нее на шее, стала болтать ногами в воздухе. Двухметровый зверь, мягко ступая по заиндевелой земле, побрел в сторону Леса.***
Спускаясь по лестнице, я вспоминаю, что забыла перчатки дома. Так происходит из утра в утро, но вспоминаю я о них, лишь когда выхожу в суровую тишину подъезда. Уже только по тому, как тянет из лестничной форточки, я понимаю: на улице холоднее, чем вчера. Утро вновь пытается намекнуть мне, что пора бы вылезти из осеннего пальто и тоски, но я все так же продолжаю играть с ним в игру и не поддаюсь на уговоры. Даже не столько из вредности, которой во мне почти не осталось, сколько потому, что задаю вопрос. Не себе, не утру, не даже ледяному ветру. Я не знаю, кому я задаю этот вопрос. Зачем?***
Белые лошади проскакали высоко над головой волчицы и скрылись в серо-синей туче. Волчица задрала морду и застыла на месте, провожая их взглядом. Кому посчастливилось сегодня оседлать одну из лошадей и унестись в Далеко? Маленькая девочка крепко обнимала волчицу, и та опустила морду к земле, позволяя малышке стать на землю. Та отпустила зверя и босиком, не оборачиваясь, помчалась в лес. Звонко смеясь и махая руками, она изображала птицу-самолет. Волчица провожала ее взглядом, а затем посмотрела на следы, оставленные на снегу ногой маленькой девочки. Тонкое белое покрывало было все в маленьких дырах. Вскоре оно и вовсе должно было исчезнуть. Уже достаточно холод окольцовывал остров с Лесом.***
Вчера я видела ее. Мы молчали.***
Кто-то закричал вдалеке. Волчица навострила уши и поднялась. Спустя секунду белоснежный зверь рванул через лес на крик. Она знала, кому принадлежал этот голос, — она побежала еще быстрее. Перепрыгивая через овраги и спавших зверей, которые даже не шелохнулись — так тих был волчий бег, — она мчалась наперегонки с остывшим ветром. Выскочив на небольшую поляну, волчица остановилась перед Домом. Крик до сих пор больно отзывался в ушах и сердце. Дверь была приоткрыта, и, опустив морду, волчица зашла внутрь. Здесь было громче всего. Девушка, сидевшая у камина, молчала и куталась в шерстяной плед. Места для двухметрового зверя было мало, и волчица, сверкнув глазами-звездами, превратилась в девушку. Подойдя к камину, она, нагая, присела на теплый пол, одну ногу протянув к пламени, так, что ступне стало горячо, а другую согнула в колене. — У меня нет крыльев, — чуть дрожа, произнесла девушка, сидевшая под пледом. — Ты говорила об этом вчера, — ответила девушка-волчица, смотря на пламя. Когда пятке стало совсем горячо, она протянула к огню другую ступню.***
Возвращаясь домой, я повторяю вопрос, с которым ложусь спать и с которым встаю каждое утро. Можно ли любить сильнее? И каждый раз я получаю ответ. Обычно это происходит под вечер, ненавязчиво, ласково, как поцелуй матери перед сном. Я получаю ответ: можно — а потом закрываю глаза, проваливаясь в темноту. Я не сплю. Но я не здесь.***
Сладко потянувшись, девушка-волчица открыла глаза и приподнялась на локтях. В домике пахло мятным чаем и оладушками. Живот отозвался песней кита, и девушка-волчица облизнулась, предвкушая завтрак. Заботливо укрытая на ночь пледом, она слабо улыбнулась и поднялась, замотавшись в плед, чтобы никого не смущать. За столом уже сидели дракон и девушка без крыльев. Посреди стола возвышалась стопка оладий, пахнувших Домом. В чашках уже был разлит мятный чай. — Доброе утро, — произнесла девушка-волчица, поливая оладьи малиновым вареньем. — Доброе, — отозвался дракон. — Утро, — подхватила девушка без крыльев.***
Иногда я встаю с мыслью о том, что все закончилось, но, протягивая руку к выключателю, вспоминаю, что все еще только начинается. Чистя зубы, смотрю в зеркало и застываю под шум воды, льющейся из-под крана. Я смотрю на себя в зеркало, и мне хочется разбить его. «Ради чего» и «за что» — это одно и то же? Я замираю, чтобы не позволить себе сделать это. Лишь только шумит вода, пока в голове пульсирует мысль о том, чтобы сжать кулак и поднять руку.***
Мурлыча, волчица жмурила глаза-звезды, когда девушка без крыльев запускала пальцы в белоснежную шерсть.***
Мне все напоминает о ней. Приходится опускать голову, опираться ладонями в стену и зажмуривать глаза. Пульсирует мысль, и я попеременно сжимаю руки в кулаки. Ребра ладоней трутся о шершавую стенку. Вскоре на ней появляются бледно-коричневые разводы. Не успокаиваясь, я смотрю на свои руки. Содранная кожа саднит, и мне абсолютно все равно. Это не значит, что я не испытываю боль. Мое лицо едва заметно морщится, когда стена вновь задевает ранки. Мне все равно. Я становлюсь сильнее или слабее?***
Она дышала на заиндевевшие ладони, закрыв глаза. Стоя на коленях между замершими кустами волчьей ягоды, девушка-волчица согревала руки. Иней тонкой пленкой в считанные мгновения накрыл все, что было в Лесу. Сжав кулаки так сильно, как только она могла, девушка-волчица задрожала. Кожа на руках потрескалась, и несколько капелек крови, слившихся в одну, упали на замерзшую траву. Девушка-волчица вытерла глаза, оставив бордовые следы на своей коже.***
Я вытираю тыльной стороной ладони нос, но это не останавливает кровь. Прохожие, с любопытством или с безразличием бросающие взгляды, проходят мимо, даже если хотят остановиться и подойти. Я не вижу их. Я их не замечаю, потому что мне все равно? Свободная рука, единственная одетая в перчатку без пальцев, упирается в кирпичную стену и пытается сжать ее, но в итоге лишь царапает ногтями. — Зачем ты стоишь здесь? Поднимая глаза, опускаю руку, и кровь стекает, очерчивая губы, к подбородку.***
— Выпусти меня! — отчаянно закричал кто-то. Волчица, на спине которой сидела девушка без крыльев, замедлила шаг и повернула морду в сторону крика. Глаза-звезды мерцали в вечернем полумраке. Раздался топот копыт, и спустя несколько секунд сквозь кусты продрался палень — юноша с туловищем оленя и головой и грудью мужчины-человека. На его тонких разветвленных рогах сидела голубая птушка и преспокойно чистила свои перья. — Отпусти меня, — хрипло повторил палень и, нахмурив брови, топнул копытом. Голубая птушка оторвалась от своего увлекательного занятия и вздохнула: — Поэтому многие тебя и зовут поленем… Игнорируя ее, юноша с храбростью, на которую только был способен в свои годы, смотрел в немигавшие глаза-звезды и ждал ответа волчицы. — Ты же Хозяйка Леса, ты можешь меня отпустить! Девушка без крыльев гладила волчицу за ухом и с интересом и завистью наблюдала за голубой птушкой, пока та чистила свои перья и с укором чирикала, когда палень, вздрагивая, топал копытом, с каждым следующим разом делая все это менее храбро. Волчица медленно подошла к нему, моргнув. На небе вспыхнули первые звезды, и палень, топнув копытом в последний раз, испуганно отскочил в сторону и поскакал в чащу леса. Волчица долго провожала его взглядом, пока девушка без крыльев не опустила свою голову на голову зверя и не спросила: — Почему ты не скажешь ему, что ему никто не запрещает идти туда, куда он хочет? Помолчав, волчица ответила: — Он знает это, просто ему не хочется уходить.***
— Волчонок? Перед глазами калейдоскоп всех цветов радуги собирается в нечеткое пятно. Мои глаза мне врут, или я снова забываюсь? Моя рука сжимает мягкую траву. Кто звал меня?***
Остановившись у края обрыва, волчица посмотрела вниз. До бушевавшего потока воды было далеко. Девушка без крыльев вытянула ладонь и пальцем закрыла часть реки, которая заканчивалась далеко под небом. — Долго падать до нее? — Мне — нет. — А мне? — А зачем тебе падать? — Ты меня поймаешь там, внизу? — Нет. Девушка без крыльев вздрогнула и убрала палец с реки, пока та не вышла из-за нее из берегов. Затем она слезла с двухметрового зверя и, подойдя к самому краю обрыва, прыгнула.***
Я медленно вывожу слова, моя рука к концу строки постоянно обрывается куда-то, потому что я смотрю не на лист, хотя надо на него, я смотрю на безымянный палец и не могу не смотреть на него дольше нескольких секунд. В конце концов мне приходится отложить ручку в сторону и, вздохнув, снять кольцо. Как я могу выразить свои мысли, если даже предметы мешают мне сосредоточиться и говорят со мной?***
Девушка без крыльев жмурилась и ждала, когда ее примет в свои объятия река, которую она когда-то нарисовала, стоя на том же обрыве. Время шло, день сменялся ночью, а она все не чувствовала ногами земли. Открыть глаза ей было страшно. Что если все произойдет в тот же момент, когда она перестанет жмуриться? — В нашем распоряжении целая вечность, и если ты хочешь провести ее так, я не осужу тебя. Открыв глаза, девушка без крыльев подняла голову. Сверху на нее смотрела девушка-волчица, которая лежала на животе и скрестила поднятые ноги. Кулаком она устало подпирала голову, так как уже несколько суток провела в таком состоянии. Свободной рукой она держала девушку без крыльев и терпеливо ждала, пока та осмотрится. Прохладный ночной ветер приятно обдувал обнаженное тело, и девушка-волчица непроизвольно замурлыкала. — Я хочу почесать тебя за ушком, — негромко произнесла девушка без крыльев и смущенно отвела глаза в сторону. Девушка-волчица замолчала и поднялась на ноги, легко вытянув девушку без крыльев. — Не могу, пока ты… о, ты уже… — девушка без крыльев посмотрела в глаза-звезды и погладила белоснежного зверя.***
Когда ничего не хочется, как захотеть? Мои губы прилипают друг к другу, как раньше прилипали друг к другу мы. От этой мысли схожу с ума и ползаю по стенке, игнорируя все мыслимые и немыслимые законы физики. Мне нужно остановиться, пока это не сделали за меня. Это страшно: бросаться на стены в попытке не думать, не вспоминать, не видеть перед глазами силуэт человека, укравшего твой смысл жизни. Но мне не хочется вернуть отобранное, мне хочется не хотеть этого. Другое дело, что я давно не испытываю ничего подобного на «хочу».***
Выбежав из-за дерева, маленькая девочка прыгнула на спавшую волчицу и крепко обняла ее. В утреннем тумане тускло сверкнула звезда. Зевнув, волчица легонько толкнула маленькую девочку. Та нехотя отступила и залезла босыми ногами на камень, возле которого спала волчица. — Я нашла еще обломки на берегу. Среди них был металл. Я все собрала! — торжественно завершила маленькая девочка и, спрыгнув, скрылась за камнем. Волчица дернула ухом. Недалеко за кустом волчьей ягоды думал, что скрывался, палень. Голубая птушка крылом закрывала глаза, всем своим видом показывая, что она думает о его действиях. Притащив мешок, который гремел при каждом шаге маленькой девочки и заставлял ее останавливаться через каждые несколько метров, она навалилась на него и с шумом выдохнула. После этого малышка подскочила на ноги как ни в чем не бывало и развязала его, радостно подпрыгивая от нетерпения. Раскрыв мешок, она залезла в него с головой и стала копаться в содержимом. Перебирая все, что лежало в мешке, маленькая девочка производила такой грохот, что палень не выдержал шума и поскакал прочь, волчица же зажмурилась и прижала уши. Спустя несколько минут поисков маленькая девочка выудила из недр мешка некую металлическую конструкцию, у которой можно было обнаружить четыре короткие лапы, небольшую вытянутую морду и два непропорционально больших хвоста. Склонив морду набок, волчица поинтересовалась, все ли верно. — Ну конечно!.. Я сделала что-то не так? — немного испуганно спросила маленькая девочка. — Все так. Закрой глаза. Маленькая девочка крепко зажмурилась и, отвернувшись от волчицы, присела на корточки и на всякий случай закрыла ладонями уши. Волчица фыркнула и перевела взгляд на металлическую фигуру, которую маленькая девочка собирала несколько лет. Каждое утро к берегу острова прибивало деревянные, металлические и серебряные обломки, и маленькая девочка выбирала среди них те, которые были ей нужны для Большого Дела, законченного сегодня. Подул сильный ветер, и на нос маленькой девочки шлепнулась красная капля, но она не открыла глаза. Завершить Большое Дело было для нее важнее красного дождя.***
На лист бумаги шлепается капля, постепенно расползаясь в стороны. Мой порезанный краем страницы палец противно начинает щипать. Щурясь, я смотрю на свои руки. Ссадины, содранная кожа, синяки и теперь еще эта царапина. Стукаю кулаком по столу, и ручка, подпрыгнув, скатывается к краю стола. Сжимая ее в руке, я учащенно дышу. Зачем я не дала ей упасть? — спрашиваю мысленно не о ручке.***
Достав термос, дракон удобно устроился возле дерева и прислонился к нему спиной. С листьев стекали холодные капли и шлепались на белую морду. Дракон дернул изумрудными усами и встряхнул гривой, желая избавиться от остатков красного дождя. Волчица лежала на краю обрыва и смотрела в небо, где среди облаков время от времени мелькало большое светло-серое пятно. Проплывая над волчицей, пятно загородило солнце, и дракон, читавший книгу, недовольно посмотрел наверх, но заметив, что это было не облако, замер и наблюдал вместе с волчицей.***
Тускло подсвечивается половина часов, остальная тонет в темноте. Лежа на боку, я вижу поле в тридцать секунд, остальное остается для меня загадкой. Лишь изредка свет фар освещает часть комнаты, и мне удается узнать, который сейчас час. Половина второго, семнадцать минут третьего, без пяти три, четыре с чем-то — машина проезжает слишком быстро. Рядом с изголовьем кровати на тумбочке лежит телефон. Изредка я беру его в руки, чтобы проверить, пришло ли сообщение. Я знаю, что она не напишет мне, но надежда не хочет покидать меня. Или это я не хочу, чтобы она меня покинула?***
Вернувшись к месту, где некогда был мост, ведший на другую часть острова, волчица встретила туман настолько густой, что, посмотрев вниз, она не увидела своих лап. Воздух здесь был чужой, и, задыхаясь, она отступила в Лес. Хрипло дыша, волчица вернулась к Дому. Девушка без крыльев готовила оладушки. Рядом на столе лежали окровавленные щипцы. Подойдя к ним, девушка-волчица заметила рядом с ними несколько крохотных перьев. Покрутив в пальцах одно, она посмотрела на спину девушки без крыльев. Рубашка на уровне лопаток была пропитана кровью. Подойдя к девушке без крыльев, девушка-волчица осторожно укусила ее под ухом, заставив ту ойкнуть и уронить лопатку на пол. Развернувшись, девушка без крыльев стала гневно озираться по сторонам. В Доме никого не было.***
Шестой час я наблюдаю из окна, как голубой становится синим. Лежа на боку, я слежу за этим преображением. Мои пальцы время от времени трогают смятые салфетки, ища среди них чистую. Даже у неба цвет ее глаз. Как мне смотреть на небо и не видеть ее?***
Девушка-волчица смотрела прямо в глаза девушке без крыльев, а затем перевела взгляд на огромное тихое озеро, поверхность которого колыхалась в такт биения сердца кита, которое лежало на самом дне. Синяя гладь, подернутая рябью, отражалась в глазах девушки без крыльев. Она посмотрела наверх, туда, где темно-серое пятно в пятый раз проплывало над озером. То был огромный серый кит, бесконечно влюбленный в озеро. Издав протяжный звук, от которого у маленькой девочки заложило уши, огромный серый кит ударил хвостом и скрылся в облаках, уплывая выше. — Почему он не в озере? — спросила девушка без крыльев, смотря на озеро. Девушка-волчица посмотрела на озеро в глазах девушки без крыльев и промолчала. — Если наш приятель нырнет в него, оно затопит половину Леса, — произнесла голубая птушка. Девушка без крыльев посмотрела на нее. — А где палень? — А где волчица? Девушка без крыльев обернулась. Рядом с ней стояла маленькая девочка и гладила металлического хорька, который мерно посапывал у нее на плече.***
Каждый день я задаю себе один и тот же вопрос. Каждый вечер я думаю, что я получаю ответ. Если твой смысл жизни тебе не принадлежит, значит ли это, что ты уже мертв?***
Девушке-волчице было холодно. Ноги едва слушались ее, но она продолжала идти тропой, которая была видна только ей. Палень, увидев Хранительницу Леса, которую всегда считал по ошибке Хозяйкой Леса, отвернулся и понурил голову. Голубая птушка крыльями обнимала его рог. Дойдя до Дома, девушка-волчица подняла руку, чтобы открыть дверь, но не смогла сделать это. Замерев, она глубоко вдохнула пропитавшийся холодом лесной воздух и попробовала еще. В этот раз у нее получилось. — Закрой дверь. Тянет, — спокойно произнесла она, обращаясь к девушке без крыльев. Та стояла возле стены, в которую вросла еще одна дверь, не видимая доселе никому, кроме девушки-волчицы. — Что это? — не оборачиваясь, дрожавшим голосом спросила девушка без крыльев, заглядывая в дверь. Девушка-волчица произнесла имя, выдохнув его с облачком пара. Девушка без крыльев обернулась. В ее глазах стояли слезы. Озеро вышло из берегов, и девушка-волчица поспешно закрыла дверь, стараясь не смотреть, что за ней находится.***
Мнусь у порога, пряча руки в карманах. Глаза спрятать негде, и мне хочется убежать, но ноги приросли к коврику, на котором написано «Добро пожаловать». Мимо проходят люди, идущие на работу или на учебу. Меня слишком мало, но некоторые умудряются задеть плечом. Лестничная клетка совсем не похожа на клетку, а вот квартира, перед которой я стою, — более чем. Зачем я пришла сюда? Я слышу щелчок, и дверь открывается мне навстречу. Ужас в моих глазах тянет меня вниз, улыбаясь и говоря «Добро пожаловать». — Зачем я пришла сюда? — Не знаю, ты мне скажи, — раздается ее голос, и я судорожно вдыхаю холодный воздух.***
Огромный серый кит пропал, и его не видели несколько дней. Озеро вернулось на свое место, но продолжало неспокойно обливать водой всех, кто слишком близко осмеливался подходить к нему. Волчица, мокрая с лап до морды, второй раз оббежала озеро, ища маленькую девочку и металлического хорька. Никто не пострадал, если не считать того, что всем пришлось срочно искупаться в теплом озере, но маленькая девочка и хорек бесследно исчезли. Палень, держа в ладонях голубую птушку, тепло дышал на нее, чтобы быстрее согреть. Ей и так было уже тепло, даже горячо, но она молчала, позволяя паленю дышать на себя. Заметив рядом волчицу, палень с голубой птушкой обеспокоенно переглянулись и поспешили за помощью к дракону, который жил на самом высоком дереве в Лесу и все проспал, поскольку был поглощен чаепитием и чтением. — Мне нужно попасть в тебя, — опять повторила волчица, обращаясь к озеру. — Их там нет, — отвечало оно. — Где они, если не там? Я обыскала все. — Почему ты не ищешь Его? Волчица промолчала и обнажила клыки. — Огромный серый кит вернется, — раздался голос сверху. Озеро, успокоившись, замерло, и волчица задрала морду к небу. На драконе, держа в руках металлического хорька, сидела маленькая девочка. — Когда? — спросило озеро. — Разве есть разница, если его сердце принадлежит тебе?***
Бессчетное количество дней задавая себе одни и те же вопросы, я пила чай вместе с собственной болью. Сегодня все не так. Сидя на ее кухне, я пью чай из ее чашки. Под ее взглядом я словно бы раздеваюсь, и последнее, что я снимаю — это моя кожа. Обнажающиеся чувства мешают сделать мне даже глоток, мешают поднять глаза и посмотреть на человека, унесшего с собой меня. Я роняю кружку себе на колени. Боль от кипятка сильна, но я боюсь пошевелиться и вздрагиваю только тогда, когда она садится на корточки рядом со мной. Я вижу ее руки. Я помню их до мелочей. Родинку возле большого пальца левой руки, шрам на указательном пальце правой, рисунок линий, испещряющих ее ладони. Она берет меня за руки и рассматривает каждую царапину и синяк. Под ее взглядом я теряюсь, но раньше я не боялась этого, ведь она всегда меня находила. Что будет теперь?***
Остановившись, волчица посмотрела на небо. Белые лошади вновь неслись прочь с острова. Они были единственными, кто мог уйти и вернуться без боли. Полная луна, очерчивая их силуэты, подмигнула волчице, желая подбодрить ее, но та отвела глаза-звезды в сторону. Опустив морду едва ли не к самой земле, она побрела к Дому, оставляя после себя мерцавший след. Металлический хорек шел по нему, изредка касаясь маленьких мокрых звезд, пока не уткнулся ногой в большую лапу. Подняв металлические глаза на волчицу, он заскрипел, пытаясь заговорить. — Она ускакала с ними, прости. Металлический хорек вновь заскрипел и побежал за волчицей, пока опять не врезался в лапу. — Я ничего не могу с этим сделать, прости. Смотря на волчицу немигавшими глазами, он замер. Белоснежный зверь повернулся к металлическом хорьку всем телом и, наклонив к нему морду, легонько толкнул. Металлический хорек упал, не пошевелившись. Тихонько звякнули металлические хвосты, ударившись друг о друга. — Ты правда хочешь, чтобы я сделала это? Металлический хорек заскрипел и шевельнул головой. Волчица последний раз посмотрела вслед удалявшимся белым лошадям, пытаясь рассмотреть, на которой из них сидела маленькая девочка, а затем наклонилась к металлическому хорьку. Он лежал не двигаясь. Лизнув его, она совершила единственное, что могла сделать для него. Красный дождь барабанил по металлическим деталям, производя немыслимый шум, сравнимый разве что только с тем, как громко таскала с собой мешок маленькая девочка.***
Соленые капли перемешиваются со сладким чаем. На мои пальцы шлепаются не мои слезы. Моим ногам больно. Мне нужно убежать, но я не могу даже пошевелиться. Есть ли смысл теперь убегать? — Зачем ты стояла там? — Я пыталась сжать стену, — произношу тихо. Как же смешно это звучит сейчас и как страшно мне было тогда. — Зачем ты пыталась сжать стену? — спрашивая, она сжимает мои руки бережно, и мне хочется плакать, но вместо этого я дышу. — Зачем ты спрашиваешь, зачем я пыталась сжать стену, когда просто можно было спросить: «Зачем?» — спрашивая, я смотрю на наши руки. — Зачем? — спрашиваешь ты. Я не знаю, что ответить себе, что уж говорить о том, чтобы ответить ей. Я смотрю на наши руки и вижу кольцо на ее пальце. Я смотрю на наши руки и помню кольцо на моем пальце, которое я сняла и оставила дома. Меня сжигает стыд на глазах у нее, и я поднимаю взгляд, чтобы она убила меня молчанием, фразой, осколком чашки — чем угодно, — но я поднимаю взгляд и падаю в нее.***
Остановившись у Дома, волчица замерла. Девушка без крыльев сидела на крыльце и смотрела на белоснежного зверя. В руках она крутила щипцы с засохшей кровью. — Я больше не могу так, — дрожащими губами прошептала она, опуская голову. Взяв из рук щипцы, девушка-волчица зашла в Дом и подошла к двери. Положив ладонь на ручку, она открыла дверь в себя. Сильный порыв ветра едва не сбил ее с ног, но девушка-волчица устояла и, размахнувшись, запустила щипцы далеко. Вскоре послышался всплеск. Щипцы потонули в трясине. Когда дело было сделано, девушка-волчица закрыла дверь и глубоко вздохнула. Обняв ее сзади, девушка без крыльев прижалась к девушке-волчице и беззвучно заплакала. Девушка-волчица закрыла глаза и уткнулась лбом в дверь, пропуская через себя боль от каждого вырванного пера.***
Она целует каждый мой синяк и каждую ссадину. Мокрые соленые поцелуи растворяются на моих руках, и мне становится больнее всего, как если бы меня вывернули наизнанку. Можно ли любить сильнее, чем сейчас? Я опускаюсь на колени рядом с ней, вырываю свои пальцы из ее рук и головой припадаю к ее груди. Меня перестает сдерживать абсолютно все. Единственной моей опорой становятся ее колени. Единственной поддержкой — руки, гладящие меня и прижимающие к себе. Я слышу, как она вдыхает порывисто воздух, которым я дышу вместе с ней, и мы выдыхаем как одно. Я получаю ответ сейчас, и больше не нужно задавать вопрос.***
Девушка без крыльев спала, обвившись вокруг девушки-волчицы. Устроившись на ее плече, девушка без крыльев сладко посапывала. В камине потрескивали поленья, пока девушка-волчица задумчиво выводила кончиками пальцев замысловатые фигуры на спине девушки без крыльев. Дотронувшись до лопатки, она замерла. Кончики пальцев касались растущих перьев.