Минуты счастья

      ๖ۣۣۜЗолотое Дитя в его объятиях отдыхала после схлынувшей страсти. Сефирус не был новичком в делах любовных, но ни одна из женщин, что были в его жизни, не могла сравниться с маленьким эльфийским детёнышем только-только подступающем к порогу зрелости. В ней не было ни необузданной страсти, ни льстивых нежностей, она вообще была по большей части безропотна и покорна. Но дракон знал, что после его прикосновений у неё всегда жарко и влажно между ног, и ему остаётся только сделать так, чтобы проникновение стало наименее болезненным - не смотря на регулярную близость, она оставалась такой же мучительно узкой, что и в первую их ночь.       В прочем, Сефирус и не ждал от неё страстей и действий, прекрасно понимая, что у Светлых эльфов это и не принято, что, однако, не мешало ему наслаждаться каждым моментом, проведённым рядом. Вот и сейчас она гнездится у него под боком, даже не подозревая, какие чувства вызывает, как провоцирует на новые ласки.       Он окунулся в её мысли. Дитя уже научилось закрываться от него, вот в такие моменты ей не нужно было скрывать их. Она вспоминала родителей и те ночи, что проводила с ними в кровати совсем малышкой. И от того Элайя сейчас напоминала котёнка, который топчется на коленях у ласкового хозяина, вспоминая, как мял материнскую грудь, добывая молоко. И Сефирус был готов дать ей не только свою супружескую любовь, но и всю ту ласку и нежность, что она недополучила от рано ушедших родителей, и всю строгость, что не досталась ей от учителей заброшенной ею Академии, и вообще - всё, что она попросит. Но вот прямо сейчас - ещё чуть-чуть - и он сам станет диким котом.       Они уже договорились, что Элайя не будет скрывать от него своих желаний. Особенно тех, о которых говорить тяжело. Что она будет продумывать их подробно и чётко - так, чтобы он увидел. Сейчас он видел, что её внимание переключилось с родителей на сестру, точнее на моменты ожидания Эриэль, когда маленькая Элайя разговаривала с ней, шепча что-то возле живота матери. Она становилась похожей на маленькую девочку, няньчающую куклу: ещё не знающую, откуда возьмётся такой точно пупс только живой, в лучшем случае видевшую мать с животом, но уже четко уверенную, что у неё когда-нибудь будет такой же. Когда-нибудь. Ещё не скоро. И дракон сдерживался каждый раз, когда хотелось остаться в ней, излиться без остатка, наполнить собой... Теперь он понимал сестру Лауранг, которая на всю катушку пользовалась своим правом Богини заводить любое количество детей.       Впрочем, сейчас он видел в этом её исцеление: о том, что сделал Тёмный, Элайя почти не вспоминала. Самое большее - жалела о потерянном зерне. Сефирус поглаживал худое плечико, и думал о том, что ей вовсе не обязательно знать, что то, что он объяснил подобием лунной крови у смертных женщин, на деле было выкидышем. Разбуженное их первой и тогда ещё единственной ночью зерно со страху попалось Тёмному. И так же наполненное ужасом поспешило покинуть эльфийку. Дракон мог тогда остановить это. Мог, но не стал - не позволил Тёмному, этому белобрысому бастарду заполучить то, чего ему не полагалось. А вот Элайе об этом знать совсем не обязательно.       Не известно, как бы она отреагировала, узнав. Эльфийка и выжила-то лишь благодаря его магии. Оставь он плод в её чреве - выжили бы они? Эльфы не приемлют насилия. По крайней мере Светлые.       А потерять её он ну никак не мог. Особенно после того, как вновь обрёл спустя долгие десять лет. А теперь, лёжа на его плече, она касалась кожи приоткрытыми губами, и это - тысячи звёзд! - заводило. Сефирус уложил Элайю рядом с собой, та недовольно застонала - всё же прохлада ткани совсем не то, что тепло его тела. Ну ничего, сейчас снова будет жарко. Он припал к её припухшей грудке, девушка застонала, обхватила ладошками его голову, едва ощутимо толкнула вниз. Дракон поцеловал её возле пупка - там, он знал, есть местечко, от прикосновения к которому, её просто начинает сжигать желание. Элайя дёрнулась, чуть вывернулась из его рук, а потом и вовсе бросилась на шею.       И такое случалось, хоть и редко. Эльфийка повторила его дорожку из поцелуев от груди к животу, а потом и ниже. Ладошки с груди мужчины заскользили следом, обхватили его возбуждённую плоть. Дракон сдавленно выдохнул. Такое случалось ещё реже... Ласки её были неумелыми, но от того ещё более сладкими - он знал, каких усилий ей это стоило. Маленький язычок касался кожи, пальчики сжимали покрытый шипами ствол - без страха. Не достаточно крепко, чтобы удовлетворить разгорающийся голод. Достаточно сильно, чтобы вызвать желание немедленно ворваться в неё.       Но он ничего не делал. Он наблюдал. Чувствовал. Боялся спугнуть. Иногда прерывисто втягивал воздух сквозь прикушенные губы.       Элайя, вдоволь насладившись произведённым впечатлением, наконец отпустила его, поползла обратно к груди, но не улеглась, а, сев на бёдра, прижала к себе рукой то, что совсем недавно ласкала и целовала. Она едва ощутимо двигалась сидя на нём, смотря при этом в глаза - так хитро и так призывно. Сколько ещё дракон выдержит эту игру?       Дракон готов был терпеть и дальше, наслаждаясь самой игрой, той переменой, что происходила время от времени в Элайе, когда она начинала пробовать то, что вычитала из книги Золотой Змеицы... Но эльфийка не выдержала раньше. Привстав, снова опустилась на него, с выражением муки на лице - и больно, и сладко.       Он замер. Пусть привыкнет. Она закинула назад голову так, что её длинные волосы коснулись его бёдер, из горла вырвался полу-стон, полу-хрип. Дракон потянул её к себе, прижал нежные грудки к своей мощной груди, впился поцелуем в так соблазнительно открытую шею - наверно останется след.       Элайя двигалась медленно - каждое слишком резкое движение могло причинить боль. Сефирус терпеливо ждал, когда её запал закончится, она обмякнет, обессиленная и переполненная своими ощущениями, когда её можно будет уложить на простыни и дальше делать всё, что хочется. Он ждал и наслаждался этими минутами.       Выдержала она всё же не долго. То опираясь на его плечи, то откидываясь назад, Элайя двигалась то быстро, то медленно, глубокими рывками и мелкой дрожью. Сефирус придерживал её за талию, целуя то плечи, то грудь, то приоткрытые в страсти губы. И ему было категорически мало.       Заметив, что эльфийка выбивается из сил, он уложил её на постель, зажимая одну ножку между собой и ложем, закидывая другую себе на бедро. Элайя выгнулась, опираясь затылком на подушку, вытянула перед собой руки, словно упираясь в невидимую стену - точно как потягиваются кошки. Дракон начал двигаться в удобном для него темпе, вслушиваясь в стоны и всхлипы жены. Она притянула к себе подушку, в которую уткнулась лицом, закусила уголок наволочки. Дракон почувствовал, что она пульсируя сжимается вокруг него, дрожит вся. Ещё несколько мгновений, и Сефирус догнал жену.       Она снова в его объятиях, маленькая, беззащитная, отпустившая мысли и полностью доверившаяся ему. Утром она будет сонной, чуть рассеянной и раздражённой, будет огрызаться на его замечания, будет скрывать от него свой интерес к особо мощным заклятиям... Но сейчас в самом сердце ночи эти сладкие минуты счастья, пока она уставшая и обласканная засыпает у него на руках, - самое ценное, самое важное, что Чёрный Дракон Севера обрёл в своей вечной жизни.