Сокровище

      Куроо бьётся в конвульсиях, плачет, бросается на каждого, кто подходит к нему и его сокровищу. Тетсуро оголяет небольшие клыки, рычит, сверкает горящими глазами и даже лучшему другу, Бокуто, не позволяет подойти ближе, чем на два метра.       Драконы, они такие.       Хрупкий мальчишка в когтистых руках спит самым глубокий сном, настолько глубоким, что даже его бледная оголённая грудь не вздымается (потому что мальчишка на самом-то деле не дышит). Дракон в человеческом облике знает: его бедное сокровище просто устало. Эта маленькая и хрупкая жертва соседнего селения, брошенная под его ноги, просто не могла уйти, оставить в щемящем одиночестве. Ведь Козуме не такой, он не сбежал в тот момент, когда сам Куроо думал, что смерть его скоро придёт и ласково погладит по голове. Остался, лелеял, выхаживал...       Кенма согрет драконьим теплом, обвит сильными, покрытыми парой чешуек руками, его лицо опаляет горячее чужое дыхание, — и это — самое прекрасное, что могло вообще с ним случиться.       Драконы, они однолюбы.       Куроо продолжает греть своё ненаглядное сломленное сокровище, перебирает пальцами жесткие волосы и ласково шепчет что-то. Козуме молчит, он всегда был немногословен.       — Это глупо, Тетсуро, — серьёзно говорит ему в очередной раз друг, хмурясь, сверля похудевшего мужчину глазами. — У тебя есть одна неделя, не одичай. — Бокуто, кажется, даже заплакать готов. Он садится у входа в пещеру и просто смотрит на лелеющего свою любовь дракона, готового отдать свою человеческую сущность ради сломанного золотоокого сокровища.       У мальчишки глаза правда были просто удивительными. Он смотрел ими на Куроо — и как-будто проникал в самые глубины древней драконьей души; он добирался этим своим драгоценным взглядом до самого сердца, заставляя его биться быстрее, гулко ударяться о мощную диафрагму.       Рев заставляет дрожать всё вокруг, полный боли, отчаяния и... дикости.       Его сокровище исчезает, истлевает в сильных драконьих руках, наполовину покрытых алой чешуёй.       Спустя неделю близлежащие селения — горстка пепла; ещё через два дня у драконьей пещеры появляется огромный курган.       Поговаривают, проходя мимо этого места, можно услышать странную песню, спетую тихим мальчишеский голосом:

«Оплакивай себя, мой мужчина, ты уже никогда не будешь тем человеком, что в твоём сердце. Оплакивай себя, мой лев, ты уже не такой смелый, каким был с самого начала...»