Kiddo

— Тони. От звука собственного имени у Старка едва ощутимо холодеет между лопаток. За те несколько недель, которые призрак Зимнего Солдата провел в Старк Тауэр, Тони так и не понял, что тот имеет в виду, когда хлёстко и ёмко зовёт его по имени. Это приветствие? Предупреждение? Приговор? Старк смотрит на Барнса сквозь голографический экран, пожимает плечами и указывает на диван, наполовину заваленный железным барахлом, даже не отвлекаясь от работы. Чертовски странно, но у этого отмороженного парня доступ к помещениям башни едва ли не выше, чем у Беннера. Барнс приходит, молчит, уходит. Не мешает. Не ограничивает. И Тони соглашается с его присутствием — так же тихо и спокойно. Это его малая дань щенячьему взгляду Роджерса, невысказанному, наивно-детскому "Баки хороший". Это его плата за собственный покой и за доступ к железной лапе, за возможность прикоснуться к чужому гению. — Тони. Отрезвляющий оклик заставляет Старка поднять голову, встретиться взглядом с непроницаемым льдом в глазах Джеймса и улыбнуться. Он отводит руку от разошедшихся пластин на железном предплечье и тянет ближе к себе монитор, на который выводятся показания Барнса — общемедицинские и технические. — Мне нужно ещё двадцать минут, kiddo, — сообщает он и внезапно осознаёт, что эта вековая проседь в глазах призрака — слишком близко. Слишком близко обветренные губы, сложенные в ехидную усмешку. Слишком близко... Тони накрывает ладонью, пропахшей тёплым металлом, щетинистую щёку и коротко целует уголок солёных губ. Повторяет, ухмыляясь: "kiddo", и возвращается к работе над развороченной рукой. Радужные пони не начинают скакать по блоку, и никакие бабочки не тревожат пищеварение Старка — ему по-прежнему тихо и спокойно. Барнс не мешает. Не ограничивает. И Тони это устраивает. Наверно, Джеймса это устраивает тоже.