Встречая солнце, я достигал вершин

Слэш
Перевод
PG-13
Завершён
453
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
13 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
453 Нравится 6 Отзывы 63 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Воздух вокруг, казалось, был пронизан тоненьким, мягким спокойствием. Как будто бы ты ждал – тихонько, молча – моего появления, чтобы тут же превратиться в тень и окутать меня нежным мраком. Последние несколько поздних вечеров, что я возвращаюсь домой, меня не отпускает это невообразимое чувство. Тёмная улица, беззвёздное небо над головой и пустой дом, в котором никто не ждёт, прямо за поворотом. А на душе каждый раз такое чувство, словно если я обернусь, то обязательно увижу тебя. Может быть, я улавливаю твой едва слышимый запах, может, ощущаю на холодных щеках, на сухих ладонях твои чуткие, призрачные касания. Которых на самом деле никогда и не было.       И я не знаю, почему это происходит.       Как будто я вижу светлую, сухую, нехоженую дорогу и знаю, что на ней могут остаться лишь мои следы. И тогда снова думаю о тебе. Сейчас время движется к полуночи, и это единственное, чем я могу объяснить свои странные ощущения. Недосып, ранний подъём, работа, твой госпиталь, позднее возвращение домой. И всё сначала. Всё заново.       Сатору.       Сегодня, как и всегда, ты снова выглядел так, словно время заперло тебя в своей тюрьме. В мою память давно впечатался твой образ, спящий бесконечным сном, твоё дыхание, твоё ровное сердцебиение. Только поэтому я до сих пор не сдался.       Врач продолжает повторять день за днём, что возможность пробуждения из комы катастрофически мала, почти невозможна. И каждый раз, слыша эти слова, мне кажется, что и моё время тоже вот-вот остановится. Но, как и твоя мать, я не перестаю верить.       Печаль, ужас, отчаяние. Эти чувства, затмившие сердце, с каждым днём всё сильнее сдавливают лёгкие, отчего дышать становится невыносимо трудно. Сатору обязательно проснётся – так говорит твоя мама. И, ты знаешь, надежда всегда торжествует над всяким горем, ведь я так хочу поговорить с тобой ещё раз. Услышать твой голос. Скажи, разве я мечтаю о многом? А хочешь знать, о чём я мечтаю на самом деле?       О твоём будущем, Сатору.

(Ведь это звучит менее эгоистично, чем "Я хочу, чтобы ты существовал в моём будущем".)

***

      В начальной школе Сатору всегда пытался быть в центре внимания каждого, но уже тогда, Кенья был уверен, он только притворялся, был фальшивкой. Ему не было ни до кого дела, было плевать на окружающих; он ничего не понимал и лишь подделывал своё беспокойство, от которого Кенья приходил в бешенство.       Но ведь и это Кенье нечем было объяснить.       То, что Сатору был шумным, громким, был сам себе на уме; и то, что он чрезмерно заботился о других, хотя на самом деле ему было всё равно. Кенья не мог сопоставить все эти вещи друг с другом. Однако в какой-то момент черта между притворством Сатору и его настоящим стремлением помочь кому-то начала стираться. И тогда, заглядывая в самую глубину его глаз, Кенья больше не мог его узнать.       Так же, как и не мог поверить, что всё это началось из-за Хинадзуки, которую, Кенья знал, Сатору всегда ненавидел.       В тот день было холодно, морозный воздух трещал, а изо рта Кеньи дыхание вырывалось бледным паром. Шаги за его спиной. Шаги Сатору, которые Кенья не спутал бы ни с чьими другими. Сатору стоял позади него и рвано дышал, когда Кенья обернулся.       — Сатору, — начал он, — скажи, почему с недавних пор Хинадзуки так заинтересовала тебя?       Кенья видел, как Сатору сделал один испуганный шаг назад, и совершенно не понимал, что его так напугало. Кенья склонил голову набок и мягко спросил:       — Есть что-нибудь, чем бы ты хотел поделиться со мной?       Рассеянный взгляд Сатору остановился на Кенье; он неловко почесал щёку.       — Нет, ничего такого.       — Я понял, — Кенья разочарованно вздохнул и отвернулся. — Тогда до завтра.       — Конечно. Увидимся!       Кенья пошёл прочь. Он ни разу не обернулся.       На следующий день в школе Кенья наблюдал, как Сатору на полном серьёзе проиграл Хамаде, за что тот ввязался с ним в драку. Кенья никак не мог взять в толк, зачем другу вообще понадобилось проигрывать? В чём была его цель – дать Хамаде победить?       Казалось бы, всё осталось таким же, каким было прежде.       Существование Сатору было всё таким же бессмысленным.       Но не до того дня, когда в классе произошёл инцидент с пропажей денег на школьные обеды. Кенья вновь начал сомневаться. И тогда придумал ловушку, в которую Сатору легко попался.       — Извини, Кенья, но я, похоже, потерял ту книгу, что ты мне дал.       — Сатору, мы можем поговорить наедине?       Они пришли к пустой лестнице. Сатору выжидающе смотрел на блондина, а тот задумчиво глядел в окно, не зная, как правильно задать терзающий его вопрос.       Сатору подошёл ближе; он снова выглядел испуганным.       — Мне очень нравишься новый ты, Сатору, — начал Кенья. — В смысле, не похоже, что ты так стремишься всем вокруг помочь просто от нечего делать. Мне кажется, это не так. Поэтому настоящий ты намного лучше прошлого.       Сатору удивлённо раскрыл рот, покраснев до самых кончиков волос. Понаблюдав за ним, Кенья хотел уж было извиниться за свою резкость, но тот его перебил:       — Я... не знал, что это так заботит тебя, — говорил он тихонько. - И, пожалуйста... прости за кни...       — Не беспокойся об этом. Я здесь единственный, кто должен извиняться. Ведь правда в том, Сатору, что никакой книги нет, — Кенья засунул руки в карманы брюк, отвернувшись от ошарашенного друга. — Позволь получить ответ на один вопрос, который беспокоит меня уже долгое время...       — Кенья?..       Обернувшись, Кенья бросил на Сатору холодный, прожигающий взгляд.       — Сатору. Кто ты такой?       Ладони Сатору сжались, ногти его с силой впились в мягкую кожу. Он выглядел подавленным.       Что-то в груди Кеньи сжалось, и он почувствовал себя виноватым перед ним. Его взгляд скользнул в сторону; план рушится.       — Извини, Сатору. Хочешь, поделюсь своим секретом? Люди часто говорят, что в глазах можно увидеть скрытую истину. Но на самом деле, глядя на человека чуть внимательнее, начнёшь понимать его ход мыслей. Читать его мысли. Это я и делаю сейчас.       Боковым зрением Кенья заметил, что Сатору начал расслабляться.       — Я чем-то обидел тебя? Ты что-то скрываешь? Волнуешься? — спросил Кенья; уголки его губ подрагивали. — И вариантами ответов будут: нет, да, да. Я прав?       — Кенья, ты просто невероятен, — неожиданно выпалил Сатору.       Щёки Кеньи покрылись нежным румянцем. Он неловко помялся на месте, посчитав себя недостойным таких слов.       — Нет, — сказал он. — Невероятный здесь только ты, Сатору.       — Я?..       — Я всегда оценивал людей таким способом. Держался на расстоянии, оценивая ситуацию, потому что сам я плох в поисках их решений, — тихо говорил Кенья, а на глазах его выступили слёзы. — И тогда передо мной появился ты, Сатору. Словно наказание за то, что смелости изменить что-либо я так и не набрался. Поэтому просто скажи... Кто ты, чёрт побери, такой?

***

      Время постоянно движется вперёд.       Оно не заботится о тех людях, которые стараются изо всех сил.       Сколько лет прошло с тех пор, как я переехал в этот город? Сколько раз я выходил из дома на работу, а потом шёл к тебе в госпиталь? Я – человек, который осознаёт, что стал совсем одиноким, потому что время для тебя остановилось, превратилось в безвылазную клетку. Бесчисленное количество дней я пытаюсь поймать чудовище, которое сделало это с тобой. Мир вокруг потерял свои цвета, стоило тебе пропасть из моей жизни. Кто я? Что мне нужно делать? Я постоянно спрашиваю себя.       И единственным верным ответом будет: "Я всегда буду на твоей стороне".       Даже если Каё забудет тебя, если Хироми предаст... я никогда не перестану бороться за тебя, Сатору.

***

      Они сидели посреди моста, дрожа от ночного зимнего холода.       — Ты всё такой же умный, каким я тебя помню.       Кенья коротко хохотнул.       — Каким ты помнишь? И что это значит?       Сатору дёрнул Кенью за рукав его светлого плаща и закинул его руку себе на плечи. Чтобы быть ближе. Чтобы прошептать прямо на ухо:       — А что, если я скажу тебе, что я из будущего?       Кенья во одно мгновение покраснел и оттолкнул Сатору от себя.       — Не шути так со мной.       — Разве так ты собирался мне ответить? — Сатору заливисто засмеялся.       — Именно так и собирался.       — Тогда, наверное, не стоило говорить об этом тебе.       Кенья нахмурился, схватил Сатору за рубашку и дёрнул на себя. Их носы легонько касались друг друга. Сердце под его рукой забилось быстрее. Кенья отвёл взгляд в сторону и зашептал:       — Ты не против такой близости? Злишься на меня за то, что я остановил тебя прежде, чем ты смог толкнуть мать Хинадзуки с лестницы? Тебе нравится быть со мной наедине?       Дыхание Сатору перехватило.       — Ответы: нет, может быть, да. Или я ошибаюсь? — спросил Кенья, глядя на то, как Сатору заливается розовым румянцем.       — Нет... ты, как всегда, прав, — Сатору сглотнул и, схватив Кенью за воротник плаща, притянул ближе.       Чувствуя чужое, согревающее дыхание на лице, на губах, Кенья выпустил из ладоней его рубашку, чуть склонившись вперёд. Но Сатору всё так же крепко держал его, зажимая собственные руки между их телами.       Кенья смотрел в его тёмные, огромные глаза и видел только себя и мог поклясться, что в этом взгляде отчётливо горело желание.       — Сатору, — горячий, влажный шёпот.       — Да? — больше движение губ, нежели целое слово.       — Если хочешь, можешь поцеловать меня.       Сатору шумно вдохнул и, едва касаясь чужих губ, спросил:       — Ты... ты точно не против?       У Кеньи не было времени на ответ.       Он не был против, но...       Было слишком много неправильного в том, во что перерастает их дружба.       Когда их губы встретились, то поцелуй не был нежным или неловким. Он был невероятным; Сатору так сильно хотел быть ближе к Кенье, как умирающий хочет глотка воздуха. Он легко сминал его губы, задевая их зубами, заставляя его стонать прямо в поцелуй. Сатору целовал глубоко и настойчиво; чересчур умело. Он касался своим языком языка Кеньи. Влажно, сладко. Водил им по нёбу, по остреньким зубкам, по покусанным губам. Во рту чувствовался вкус крови. Эмоции накрыли Кенью с головой; удовольствие разносилось вдоль тела, казалось, через все нервные окончания.       — Эй, подо...       Руки Сатору прошлись по его бёдрам, сжали острые коленки и дёрнули на себя, прижимая ближе. Горячими ладонями он водил по шее, по чужим скулам, а пальцами зарывался в мягкие светлые волосы.       — Кенья...       Дыхание его было быстрым, неровным. Он не мог заставить себя оторваться от мягких, нежных губ. Сатору впился жёсткими пальцами в его колени, раздвигая их, точно делал это не в первый раз, и прижался к нему всем телом. И тогда Кенья насильно разорвал поцелуй, отворачиваясь и делая глубокий вдох.       — Сатору, хватит.       Сатору перевел дыхание и ткнулся лбом в плечо Кеньи, опаляя его шею жаром. Его руки безвольно опустились, а губы касались того места, где всё ещё бешено колотилось чужое сердце.       Кенья боялся пошевелиться, боялся, что тогда Сатору может убежать от него, а в таком состоянии Кенья вряд ли его догонит.       — Сатору.       — Прости меня. Я не хотел, — он глубоко вдохнул, голос его охрип; их взгляды не встречались. — Поступать так с тобой было... неправильно. Я не должен был. Почему я вообще...       — Всё нормально, — голос Кеньи дрожал. — Ведь я сам...       — Нет, Кенья, — твёрдо сказал Сатору. — В этом нет ничего нормального.       Кенья осторожно положил руку на его плечо, задаваясь вопросом, почему это он утешает Сатору, если тот сам зашёл так далеко. Сатору слегка отстранился. Глаз он так и не поднял.       — Если ты правда из будущего, — Кенья попытался улыбнуться. — То это было очень по-взрослому.       Сатору лишь встряхнул плечом, сбрасывая с себя чужую ладонь.       — Что я только что хотел сделать с ребёнком?       Слова больно кольнули сердце Кеньи. Он сделал пару глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки, но всё равно чувствовал, как медленно вскипает в нём гнев. Детская обида разбудила глупые эмоции.       — В каком смысле? — от тона его голоса Сатору заметно вздрогнул. — Разве это не ты со своей глупой трусостью здесь единственный ребёнок сейчас?       — Я не это имел в виду.       — Тогда что?       — У тебя кровит губа.       Кенья яростно вцепился в его руку.       — Что тогда ты имел в виду?       — Хочешь знать? Хорошо, Кенья. В моём будущем мне уже двадцать восемь. То, что я сделал с тобой, более чем непра...       — Неужели ты всерьёз хочешь убедить меня, что ты из будущего? — Кенья неверяще взглянул на него.       — Я и есть из будущего, — твёрдо и уверенно настаивал на своём Сатору.       Кенья мысленно спросил себя, почему он всё ещё здесь, на этом морозе, выслушивает этот бред. Смешно. О чём он вообще думает? Он не обязан сидеть тут с ним.       — Прекрасно, — раздражённо выпалил он, поднимаясь на ноги. — Счастливо оставаться.       Но стоило ему отвернуться, чтобы уйти прочь, как его настигли страшные слова Сатору:       — Хинадзуки и Хироми мертвы.       Кенья замер.       — Это не игра, Кенья. Я не смог их спасти, — продолжил Сатору; его голос был не узнаваем. — Там, в 2006, убили мою мать, потому что, скорее всего, она узнала убийцу. Этот же человек убил Хинадзуки, а затем и Хироми, чтобы отвести от себя подозрения. Из-за этого единственным подозреваемым остался Юки. В возрасте сорока двух лет он умер в камере смертников.       Когда Кенья обернулся, глаза его удивлённо распахнулись. Сатору стоял на коленях, упёршись в них дрожащими ладонями, по лицу его стекали слёзы, а плечи крупно сотрясались.       — Эту временную петлю я переживаю уже третий раз. Последний. Я не могу снова позволить им умереть. Ты просил правды, Кенья, — от взгляда грустных заплаканных глаз кольнуло в сердце. — Вот она – правда. Теперь ты веришь мне?       Кенья почувствовал, как в это мгновение, в эту самую секунду все звёзды, что мерцали в чёрном небе, тлеют, и представил, как наутро, в свете солнца вся земля будет усеяна мелким, горящим золотом песком. А они всё так и будут смотреть друг на друга посреди холодного моста.       Его ноги сами двинулись в сторону Сатору. Засунув руки в карманы плаща, он спросил:       — Если ты знаешь будущее, то скажи, кто мы в нём друг другу?       — После школы мы больше никогда не встречались.       Эти слова поразили Кенью больше всего, и в горле встал тугой комок.       — Я переехал в город, — продолжил Сатору. — Там подрабатывал в пиццерии и одновременно с этим пытался рисовать мангу. Потом я попал в аварию, потому что спасал ребёнка, чуть не попавшего под колёса грузовика. А ещё я... ношу очки.       — Должно быть, выглядишь в них очень глупо.       Сатору удивлённо моргнул.       Кенья опустился на колени напротив него и заглянул в тёмную глубину синих глаз. Тихо, спокойно. Он взял его за подбородок, притянул ближе и прошептал в самые губы:       — Я хочу поцеловать тебя, старик. Поэтому потом не накручивай себе всяких глупостей.

***

      Они доставали Сатору из воды, а Кенья лишь стоял на холме и смотрел. Он слышал, как ночное небо и почерневшая река будто что-то кричали ему. В ушах шумело, звенело. Что-то рвалось. Будто чьи-то огромные руки отрывали от бесконечного полотна окровавленной ткани кусочек за кусочком.       Его грудь трещала по швам; сердце лопалось.       Он замер там, наверху, глядя, как медики быстро укладывают недвижимое тело Сатору на носилки и уносят в белый фургон. Его лицо – такое же мертвенно-белое. Доктора светили ему в глаза маленьким фонариком. При этом крошечном огоньке было видно, что его щёки, лоб и даже губы были покрыты маленькими кровавыми трещинками.       Счастливая маска, тёплая улыбка, мягкий взгляд – всё это ушло под воду вместе с Сатору этой ночью. И теперь он не знал ни единого способа, как их вернуть.

***

      Кенья оставил ключ от входной двери на комоде. В комнате его кожа тут же покрылась мурашками, будто бы он зашёл в помещение, вдоль и поперёк обитое мрамором. Тьма. Кромешная тьма вокруг и ни единой ниточки света с улицы от переливающейся серебром луны. Окна плотно занавешены. Будто гробница – собственный мир, в котором нет шума городских улиц, громких разговоров, бушующих запахов.       Но комната не была пустой.       — С Новым Годом, Сатору, — сказал Кенья угрюмой тишине. — Твоя мама немного задержится на работе.       Кенья бросил быстрый взгляд на монитор сердечного ритма, склонился над Сатору и оставил на его прохладной щеке сухой поцелуй.       — Мы смогли собрать ещё немного денег на поддержание твоего сна, — прошептал он. — Но просыпайся скорее, хорошо?       Сатору спал. Время не хотело выпускать его из своей тюрьмы.

Счастливый 2000-ый.

      Эта ночь ничем не отличалась от всех остальных. Кенья вернулся в свой пустой дом после ужина в компании мамы Сатору и господина Савады. Кенья жалел, что так и не нашёл никаких дел на ночь. Мысли тяжёлым потоком вливались в его разум, напоминая о несправедливости, жестокости этого мира.       Это происходит снова и снова.       Кенья вновь сидит в темноте своей комнаты и считает, сколько времени и сил они потратили на поиски неуловимого убийцы. А призрачные руки снова сжимают его в своих объятьях, заставляя глотать сухой, остывший воздух. Не забывать дышать. Может быть, это происходит наяву, а может, во сне. Он не знал.       Кто-то был здесь. Кто-то ещё. Кенья не был один в своём доме. Призрачный гость пробегался кончиками пальцев по обнажённой коже, словно нежное дуновение ветерка. Он вытягивал из Кеньи едва слышимые вздохи, короткие стоны; касался бёдер горячо и напористо, с вожделением покусывал шею и содрогающиеся плечи.       Нет. Это не может происходить на самом деле. Это всё – только его лихорадочное, безумное воображение. Бред.

Тьма играет с ним.

      У тьмы не было голоса. Она не издавала ни единого звука. Лишь оставляла горячие, кровавые поцелуи на коже. Целовала так же много, как когда-то целовал Сатору.       Сатору.

***

      Когда Сатору очнулся, Кенья не был тем первым человеком, которого тот увидел. Далеко не первым. Сначала толпа врачей, медсестёр и психиатров, и только тогда – старые друзья Кенья и Хироми. Госпожа Фуджинума запретила им задавать своему сыну лишние вопросы, связанные с происшествием пятнадцатилетней давности. Особенно Кенье, которому необходимо было знать о любой мелочи, произошедшей той трагической ночью.       Кенья передал ей две книги, которые писал специально для Сатору. В них он рассказал обо всём, что случилось, пока тот находился в коме. Он прекрасно понимал, что Сатико не отдаст их сыну, но всё равно передал их ей.       Сатору был похож на труп. Он едва мог сидеть на своей постели. Его остекленевший взгляд внимательно следил за Кеньей, губы подрагивали. Он медленно и тяжело поднял руку, чтобы дотронуться до собственного рта.       — Я-я помню, как мы целовались.       Кенья едва не подавился воздухом и сжал ладонями колени. Он спиной чувствовал взгляд Хироми, который прожигал в нём дыру.       Первый визит вышел неловким.       Второй тоже получился не лучше, потому что тогда Сатору узнал, что Хироми и Каё женаты и даже имели ребёнка. Они говорили недолго, хотя Сатору хотелось узнать многое. В третий раз Кенья приехал вместе с господином Савадой, после чего решил, что в следующий раз точно зайдёт к Сатору один.       Он пришёл как раз тогда, когда у Сатору заканчивались дневные терапии и он ехал обратно в палату на кресло-каталке.       — Как прошли физические процедуры?       — Хорошо, спасибо, — коротко ответил Сатору.       Они остановились перед лифтом, нажали на кнопку вызова и ждали, когда тот приедет. Кенья развернул кресло Сатору и взглянул на его лицо сверху вниз. Прошло совсем не много времени, но он выглядит уже почти здоровым: щёки больше не вваливались и приобрели мягко-розовый оттенок, а голос с каждым днём становился твёрже и громче.       — Что такое? — спросил Кенья.       — Мама сказала, что ты навещал меня почти каждый день все эти годы, — сказал Сатору, отводя глаза.       — Да, это правда.       — Вы все так повзрослели.       — Как и ты.       Сатору отвернулся.       — Не так, как вы.       — Сатору, подожди ещё немного. Ты же только-только проснулся, — но Сатору не смотрел на него, из-за чего Кенья немного рассерженно развернул коляску обратно. — Сатору, мне всё равно. Единственное, что меня волнует, что действительно важно, это то, что ты наконец очнулся.       — Правда?       — Даже могу доказать.       Когда Сатору удивлённо обернулся и вскинул голову, Кенья тут же припал к его губам. На секунду. Потому что потом горячо выдохнул ему прямо на ухо:       — Я работал слишком долго, чтобы зарабатывать достаточно денег для поддержания твоего сна; я работал сутками, чтобы найти убийцу. Я вложил всё своё сердце в твоё будущее, поэтому даже не смей хоть раз засомневаться, что больше не нужен мне. Я не собираюсь отпускать тебя, Сатору. Не теперь.       Сатору восторженно слушал его, чувствуя, как сердце готово вырваться из груди, а когда тот, закончил, схватил за галстук – не для того, чтобы оттолкнуть. А чтобы потянуть вниз и накрыть его рот своим.       Кенья шумно выдохнул прямо ему в губы и ответил. Ведь он так долго мечтал об этом. Они целовались горячо и откровенно, царапая губы, сталкиваясь языками. Не разрывая желанного поцелуя, Кенья обошёл кресло, оказываясь прямо напротив Сатору, вжимая того в твёрдую спинку. Он вцепился пальцами в металлические подлокотники и толкнулся коленом между сведённых ног Сатору, вырывая из его губ тихий, неловкий стон.       Когда дыхания стало не хватать, Кенья отпрянул, жадно заглатывая обжигающий лёгкие воздух. Голос сел, голова кружилась, а перед глазами мигали разноцветные пятна.       — Сатору, ты пожертвовал своей собственной жизнью ради других. Пусть теперь кто-то другой будет заботиться о тебе. Ты же позволишь?       Сатору снова потянул его за галстук, оставляя на шее, подбородке и щеках короткие поцелуи.       — Ты что, дурак? Ты тот, кто заботился обо мне последние пятнадцать лет. Ты здесь единственный, кто нуждается в чужой заботе.       Они смотрели друг на друга, не мигая, не смея отвести взгляд. Дышали, деля это страстное дыхание на двоих. И едва услышали, как позади них кто-то вежливо кашлянул. Сатору немедленно выпустил из ладони чужой галстук, а Кенья отскочил назад, будто ошпаренный кипятком.       Доктор Китамура стоял внутри лифта, удерживая кнопку открытия дверей. Его лицо покраснело, а на лбу выступила испарина.       — Это всё, конечно, очень замечательно, но, пожалуйста, не могли бы вы заниматься этим не в тот момент, когда ждёте лифта. Некоторые люди пытаются добраться до своих рабочих кабинетов.       Кенья пристыжённо и безмолвно отступил в сторону.       Врач проскользнул мимо него, но прежде чем повернуть за угол, снова оглянулся к ним.       — Я не говорил об этом раньше, потому что не думал, что может возникнуть какая-либо проблема в этом плане. Я консультировал Сатору и попросил его быть менее активным, пока он полностью не восстановится. Или, по крайней мере, полностью не приведёт в порядок контроль над нижними частями тела.       Сатору спрятал поалевшее лицо в ладонях и едва слышно смущённо застонал.       — Вы же говорите о его ногах, — подавил смешок Кенья. — Просто пытаетесь поставить нас в ещё большую неловкость.       — Твоя мать, Сатору, очень обеспокоена таким быстрым развитием отношений между тобой и твоим бесстрашным адвокатом, — сказал доктор Китамура. — В благодарность за мою верность она обещала угостить меня своим чудесным карри.       Когда врач ушёл, Кенья помог Сатору заехать на кресле в лифт и ободряюще похлопал того по плечу.       — Всё же хорошо, да? Эй, ты же уже прожил двадцать пять лет один раз, поэтому должен был привыкнуть к таким смущающим моментам.       — Ради бога помолчи, Кенья, — огрызнулся Сатору. — И, технически, мне всё ещё двенадцать.       Кенья хихикнул:       — Ты притворяешься ребёнком лишь тогда, когда это играет тебе на руку. Так что там с твоим желанием посвятить заботе обо мне всю свою жизнь?

***

      Должно быть, я правда услышал звук твоих шагов сквозь сон.       После казавшейся бесконечно долгой тишины, этот звук – настоящее счастье. Я начал понимать, что повседневная жизнь может приносить безграничное удовольствие. Она не изменялась даже тогда, когда ты ещё спал. Она осталась такой же, сохранив моё единственное желание: я хочу существовать в твоём будущем.       Время, которое ты потерял, не вернётся. Но я верю, что благодаря этому, в душе твоей больше нет боли. Это время подарило нам те роли, которые мы сейчас играем друг для друга.       — Ты выглядишь в этих очках не так уж и глупо, как я себе представлял.       Ты засмеялся, будто бы спрашивая: "Ты помнишь тот вечер, Кенья?"       Осенние листья – красные, жёлтые, рыжие – несутся по ветру так, как нас тобой примагничивает друг к другу. Быстро, стремительно. Навсегда.       Ты улыбаешься, смотришь на серое небо.       — Это уже второй раз, когда я живу в 2006, но он так сильно отличается от предыдущего, — ты вздыхаешь. — Скажи мне, Кенья. Мы стали ближе к тем супергероям, которых в детстве так сильно обожали?       — Да. Конечно, немного стыдно называть себя супергероем в этом возрасте, но я правда верю, что это так.       (Теперь у меня хватает смелости сказать те слова, которых я боялся раньше; выполнить обещания, которые когда-то давал друзьям. Я переживал те времена снова и снова, пока не встретил того, ради кого не жалко отдать и жизнь. Это ты, Кенья. Ты тот, благодаря кому мы теперь вместе.)

И наше будущее мы делим на двоих.

По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.