Эллипс рассеивания

Час первый До этой поездки Джеймс сидел за ноутбуком двое суток. А по возвращении скинул пиджак, отшпилил запонки, бросив их прямо на пол, отогнул манжеты – о нет, до такого моветона, как его снайпер, закатывать рукава до локтя, Мориарти не опускается! – и снова уселся за монитор. Себастьян аккуратно вешает пиджак на плечики и убирает в шкаф. Подбирает платиновые запонки и отправляет в «родную» коробочку, а ту – на туалетный столик. Твою мать, в его комнате – туалетный столик. На котором живут вещи Джима. Вещи, за которыми сам Джим не считает нужным следить. Но одного скандала по поводу потерянной – запущенной черт знает куда в коротком припадке гнева – щетки для волос с натуральной, повторяю по слогам, для особо тупых армейских дуболомов, на-ту-раль-ной! – щетиной, Морану вполне хватило. Теперь все вещи, разлетающиеся, падающие или швыряемые, водворяются на обычные места, и быстро. Убедившись, что босс снова завис в ворохе выкликанных на рабочий стол окон, Себастьян уходит на кухню, заваривать чай. Для себя – молочный улун, для Джеймса черный, крепкий, молоко и сахар, да, сэр. Он приносит поднос и аккуратно ставит чашку рядом с ноутом. Да, конечно, молочный улун подразумевает если не чайную церемонию, то уж точно спокойное распитие за столом, но Моран опирается о край стола задницей, а ладонью о столешницу, заведя руку чуть за спину, и так и пьет, стоя. Джим смотрит в экран. Себ смотрит на него. И то, что он видит, ему не нравится. Час второй - Здесь пусто. - Феноменальное наблюдение! – голос у Шерлока язвителен настолько, что Джон не удивился бы, появись у Лестрейда где-нибудь на открытой коже настоящая язвочка, как от ожога кислотой. Соляной. Сам Ватсон молчит, наблюдая за другом. Тот ощупывает взглядом полуподвальную комнатку, и так знакомую ему до мельчайших деталей еще с прошлого раза. Круг за кругом, снова и снова. Ищет... чего? Да хоть чего-нибудь! Но здесь все именно так, как было в прошлый раз, когда дверь снова запирали на ключ. Разве что пыли меньше, чем могло бы быть, значит, миссис Хадсон хоть иногда, да наводит уборку и тут... - Это бессмыслица какая-то! Высокая тощая фигура срывается с места и принимается мерить комнатушку длинными шагами. Шагов получается мало, приходится разворачиваться, и с каждым разворотом градус раздражения в воздухе повышается. Подвижные, словно живущие собственной жизнью пальцы отчаянно вцепляются в кудри и вмиг превращают их в воронье гнездо. И моментально ныряют в карман, когда оттуда раздается звонок розового телефона. Час третий - Как прошло? - Все в порядке, босс. А что может быть не в порядке? Заставить человека, обмотанного «поясом шахида» и под дулом глока, с полнейшим равнодушием направленного точно в затылок, озвучить в один телефон слова, напечатанные на другом телефоне? Да еще с учетом того, что эту пьесу они уже играли... Себ приглядывается повнимательнее: чашка из-под чая пустая и уже практически сухая. Значит, выпил все, и давно. Голова наклонена еще упрямее, глаза обметаны красноватой каймой, как и губы, которые Джим то кривит, то прикусывает, что-то быстро и ловко набирая на клавиатуре. Пока он ездил туда-обратно, Джеймс отсюда так и не вставал. Нехорошо. - Босс. - Что? - Тебе надо отдохнуть. - Иди на хер. Моран тихо вздыхает, подходит и кладет широкие горячие ладони ближе к шее, на плечи, скрытые белейшей хлопковой рубашкой, сделанной на заказ и стоящей, он знает, чуть ли не четыре штуки баксов. Ну и плевать. Пальцы медленно сжимают напряженные, почти гудящие, как провода под током, мышцы. Джим блаженно вздыхает, на мгновение поднимая голову и прикрывая глаза. Час четвертый Они сидят в гостиной на Бейкер-стрит, и это непривычно. В такие минуты Шерлок обычно мечется по Лондону, Джон бежит за ним следом, надеясь, что его сумасшедший гений не свернет себе ненароком шею и не подставится под шальную пулю в очередной передряге, а инспектор обеспечивает им прикрытие. Иногда бывает и по-другому, и Шерлок колдует в лаборатории Бартса, а Джон на пару с Лестрейдом дожидаются результатов, и хорошо, если там же, а не в коридоре, чтобы не мешать младшему Холмсу гулять по своим Чертогам. Но гостиная на Бейкер-стрит и полная неподвижность – это странно и непривычно. Грегори сидит тихо, беззвучно прикладываясь к которой уже чашке чая и поглядывает на Джона. Джон просто смотрит на Шерлока, отмечая, как скользит взгляд странных, почти прозрачных светло-бирюзовых глаз по чему-то, не видимому больше никому, кроме их обладателя. Шерлок смотрит перед собой и видит насмешливо и едко улыбающиеся губы, блестящие карие глаза, которые так легко заливает чернота, и иронично приподнятые брови. - Какого дьявола тебе нужно? – в отчаянии шепчет он вслух... Час пятый - Отпусти... Но ладони на плечах только сжимаются крепче и тянут назад, откинуться на спинку стула и отключиться. Джим дергается вперед... Нет. Назад. Себ разворачивает крутящееся кресло вместе с боссом спиной к столу и ноуту, без особой спешки, но ловко расстегивает белую рубашку. Пальцы, привыкшие к холоду железа, так пронзительно чувствуют прохладу тонкой бледной кожи... Он рисует невидимые полосы от изящных ключиц вниз, по животу, все так же небрежно и легко расстегивает дорогущий кожаный ремень, тянет молнию и опускается на колени между разведенных ног. Моран коротко облизывает губы, когда пальцы Джима требовательно цепляют его за подбородок, заставляя посмотреть вверх... На бледном лице Мориарти цветут красноватые пятна, приоткрытый рот сохнет от частого дыхания, но даже сейчас в глазах немного насмешки: - И вот вся эта глыба льда... у ног безродного... [1] Себ дергает головой, сбрасывая пальцы, нежно двигает ладонью по стволу вниз и обнимает губами открывшуюся головку... Час шестой - Шерлок, - негромко говорит Джон. И снова, громче: - Шерлок! Тот сновно выныривает из плотной туманной пелены, неподвижный, как плененный светом фар олень. - В этом должен быть какой-то смысл. Он псих, но чем ворон похож на конторку, знает и без тебя [2]. - Загадку можно разгадать, если она есть... – рискует вставить слово Лестрейд. - Значит, здесь нет загадки, - слегка раздраженно откликается Джон. – Шерлок! Черт тебя дери! Думай! Обычно мягкий баритон детектива звучит непривычно сухо: - Значит, здесь нет загадки… Джон, ты, как всегда... Оу... Долговязая фигура медленно расслабляется в объятиях кресла. Ладони сходятся под подбородком в привычном молитвенном жесте глубочайшей задумчивости. Час седьмой Пол под плечами и спиной холодный, но Себастьяну плевать, он не боится холода. Он боится только, что Джим натрет себе колени. А какую позу мог еще выбрать его босс, после того, как кричал, закидывая голову, вцепившись в короткие светлые волосы дьявольски сильными пальцами и кончая в ему глубоко глотку, утратив нахрен весь контроль? Конечно, только наездником – сверху! Доминант чер-р-р-р-тов!!! Но Морану сейчас плевать, пусть Джим трахает его, как хочет... черт, да он сейчас, может, даже задницу бы ему подставил... сам... потому что так... так... горячо, глубоко, сладко, тесно, больно, что все равно, с какого конца... лишь бы так же ритмично, до острой рези, сжимались разом все мышцы, выталкивая его все выше, выше, туда, где только черное небо, черные звезды и безумные черные глаза... Час восьмой - Я должен был понять раньше! Черт, я такой идиот, как и вы все! Шерлок подскакивает в кресле так неожиданно, что Грегори матерится, он опрокинул остатки чая на джинсы. - Нечего на меня так смотреть! Да, вы – тупицы, и я не лучше! Почти! Джон, почти!!! - Что? – ошарашенно переспрашивает инспектор, тщетно пытаясь оттереть салфеткой пятно. – Что «почти»? - Ты хочешь сказать... – начинает Ватсон. - Я хочу сказать, что здесь с самого начала было все почти! Значит, и заложник должен быть почти там же! Лестрейд, не сидите же, дьявол вас раздери! Отправляйте наряды по всем окрестным улицам, рядом с той стоянкой, где в прошлый раз была та женщина в машине... Ну?! Час девятый Лежать на этом горячем теле приятно настолько, что Джим чувствует, как мозг, клетку за клеткой, начинает уволакивать в расслабленную дрему. - Если я сейчас засну, - шепчет он в шею, остро пахнущую зверем, - то убью тебя... Себ тихонько хмыкает, Джим чувствует, как эта «глыба льда» под ним вздрагивает. - Нечего смеяться... Но сам не делает ни единого движения, а только еще раз тянет в себя восхитительный запах только что кончавшего с рычанием тигра. - Сколько времени? Себастьян поворачивает голову, ловя взглядом небольшие часы... на туалетном, бля, столике... - У них еще три часа. - Это у нас еще три часа, - наставительно замечает Джим, все пытаясь стряхнуть с себя густую вязкую негу. – И сначала в душ. Себ на мгновение тыкается носом в растрепанную черную шевелюру, обычно уложенную волосок к волоску, поднимается на ноги и молча подхватывает босса на руки. Душ – значит душ. Час десятый - Нет, это не может быть далеко! Джон осторожно собирает чашки и отправляется на кухню за новой порцией заварки и кипятка. Хорошо бы еще сэндвичи сделать, кажется, что-то такое было в холодильнике, подходящее... Короткий взгляд на Шерлока. Но тот медитирует над ноутбуком. Судя по тому, что успел увидеть Джон, над собственным сайтом. Что ему сейчас там... А! Точно! В прошлый раз связь была через сайт... Но, видимо, и Шерлок не очень уверен в том, что сейчас будет так же. Ведь сейчас все почти... А с виду и не скажешь, думает Джон, лицо гения дедукции замкнутое и надменное, каким часто бывало в те времена, когда он, доктор Ватсон, только поселился на Бейкер-стрит. Он как раз приносит свежий чай и сэндвичи, когда Холмс приподнимает пальцы над клавиатурой, как над клавишами рояля, и отбивает барабанной дробью: «Нет загадки, нет ответа». Час одиннадцатый После душа они сидят на кухне и – обалдеть! – пьют чай, как примерные английские супруги. С молоком и овсяным печеньем. Джим рассматривает бесстрастное лицо напротив. Никто никогда не спросит Мистера Вселенское Зло, но если бы... Он бы сказал, что его пленяет безумный ультрафиолет, вспыхивающий в этих глазах в тот миг, когда все тело бьется, словно под разрядами электротока... Но еще больше, наверное, он любит мерцание застывшего льда, появляющееся за секунду до того, как Моран спускает курок... И Джеймс не знает, какая из этих противоположностей дорога ему больше. Из комнаты слышится негромкий звон и механический, но приятный женский голос: «У вас новое сообщение». - Какая неожиданность... – презрительно тянет Джим. – Неужели мы до чего-то додумались, мистер Де-тек-тив? Чашечка аккуратно водружается на блюдечко. Пальцы невесомо пробегаются по гладко зачесанным волосам. - Собирайся, нам пора. Час двенадцатый Они стоят, снова втроем, на той самой стоянке. У всех троих вид измученный, но Джону думается, что если инспектор вымотан до предела физически, то Шерлок почти парализован морально. Новых звонков нет. Новых указаний нет. Новых ответов на сайте нет. Впервые за долгое-долгое время он, Уильям Шерлок Скотт Холмс-младший, не может ничего сделать. Перед отсутствием загадки его знаменитый, неповторимый, чудесный, не дающий сбоев мозг бессилен. Джон смотрит на Лестрейда. Тот качает устало головой: - Ничего. Нигде ничего, мы обшарили все закоулки вокруг... Джон смотрит на Шерлока. Шерлок смотрит в пустоту. Он смирился, вдруг понимает Джон. Он смирился, что с этой не-загадкой ему уже ничего не сделать, и ждет. Потому что любое движение, любое развитие событий будет зацепкой и возможностью двигаться дальше. Черт возьми... Лестрейд смотрит на часы. Пошла последняя минута. На крыше, в километре от той самой стоянки, где неподвижно замерли три фигуры, прекрасно видные Джеймсу в мощный армейский бинокль, Моран поднимает и плавно опускает винтовку, ловя цель в перекрестье линий в оптике. Фраза уже набрана, остается только кликнуть «Enter». Джим перегоняет языком очередную клубничную резинку от одной щеки к другой и негромко говорит: - Пятнадцать секунд. Дальше можно не следить. Мозг Себастьяна считает секунды не хуже часов. Джим улыбается и мягко давит на клавишу ноута, отправляя сообщение. «Нет ответа, нет заложника». Пять, четыре, три, два, один. Хлопок выстрела не слышен даже с расстояния пяти шагов. И уж точно его не слышат трое мужчин, брошенных на асфальт взрывной волной, прокатившейся от вспыхнувшего факелом автомобиля, приютившегося в середине вертикальной парковки [3], чуть поодаль от здания и основной стоянки. Час тринадцатый, ночной и с визитом С того момента, как они вернулись на Бейкер-стрит, Шерлок не произнес ни слова. Сняв и сунув, почти не глядя, пальто на вешалку, он мгновенно исчез в спальне, захлопнув дверь. Джон обессиленно опустился в кресло, в котором просидел сегодня уже... сколько часов? Тянуло закрыть глаза и ни о чем не думать. Они не могли помочь этой женщине. Никак. У них не было шансов. Оставался главный вопрос: почему? - Тоже спрашиваете себя, почему, Джон? Джон чуть не подпрыгнул, услышав из кресла напротив голос. Должно быть, он провалился в забытье на несколько секунд, если пропустил приход как всегда во всем безукоризненного Британского правительства. Одежда – словно сейчас раннее утро. Голос – самые благопристойные модуляции. Только вот глаза, холодные серые, такие непохожие на беспокойные глаза младшего брата, такие же усталые... - У вас есть ответ? – интересуется Джон. Майкрофт складывает кисти на ручке своего неизменного зонта-трости и чуть приподнимает брови. - У меня – нет. Пока нет. Доктор устало трет лицо руками. У Майкрофта Холмса нет ответа... - Но я уверен, что ответ есть у моего брата, - заканчивает старший Холмс. - Тогда в чем проблема? – Джон чуть не подскакивает с кресла, глядя, как его собеседник поднимается и направляется к двери. Майкрофт останавливается в дверях и роняет, не оборачиваясь: - Проблема в том, дорогой Джон, что нам придется ждать, пока Шерлок признается себе в этом. Он очень не любит собственных ошибок.