Ганс

      Стоял поздний летний вечер. Не из тех расплавленно-жарких, что даже под покрывалом сумерек не могут сбросить пыл разъярённого солнца, а обычный такой вечерок, несколько даже прохладный.       Впрочем, компания из трёх молодых людей вполне компенсировала недостаток тепла солнечного наличием тепла алкогольного. Трое сокурсников техникума старательно праздновали очередной «День Святого Лентяя», щедро забрасывая близлежащие кусты пивными бутылками.       Надо сказать, что место для своих возлияний они выбрали со вкусом.       Чёрный островерхий забор с то ли гостеприимно, то ли случайно открытой калиткой, заключал в себе буйно разросшийся сад. Причём последний совсем не хотел мириться с таким положением дел и с любопытством выглядывал сквозь железные прутья, словно желая узнать, каков он, тот мир за оградой? Пригоден ли для жизни? Существует ли?       Внутри же сада, почти скрытый за взлохмаченными деревьями, прятался двухэтажный особнячок с треугольной кровлей. Выкрашенный серой краской, маленький и мрачный, не светился он ни единым своим окошком. И, как и кудлатый сад, казался заброшенным.       Казался.       Но хозяйская рука всё же угадывалась: каменные дорожки были аккуратно вычищены, а на неровных газонах, среди многочисленных, хотя и одинаково «некультурных» цветов, не прижилось ни одной колючки.       Да и сам дом не выглядел облупившимся и потёртым, как настоящее брошенное жилище.       Но всё это было видно только на второй взгляд и точно не на пьяный. Компания расположилась прямо на крыльце, у широких ступенек домика. Студенты горлопанили, известно чем поливали кусты, разбрасывали крошки и пустые пакеты. Дом стоически терпел всё это непотребство до тех пор, пока молодёжь совсем не охамела и не расшумелась окончательно.       Тема для разговора была известная: без неё никогда не обходится в мужской компании. Парни размахивали руками не хуже трёх охотников со всем известной картины, громогласно хвастаясь уж очень сомнительными, в плане правдивости, успехами. В ход пошли самые нелепые выводы и самые скользкие анекдоты, которые только смогли припомнить бурсаки.       На самой, пожалуй, высокой ноте дверь дома наконец распахнулась и на крыльцо брызнул теплый желтый свет.       За порогом стояла та, о которой все трое студентов знали до обидного мало. Женщина.       Да ещё какая! С хмельной головы она, верно, померещилась совсем уж красавицей: стройная, высокая, с ровными смолянистыми волосами, с несколько бледным, но гармоничным лицом. В своём глухом чёрном платье она казалась каменным изваянием, скульптурой, случайно оказавшейся между миром разящих перегаром полуподростков и... чем-то, что находилось внутри дома.       Парни замерли, сойдясь на ней взглядами.       – Убирайтесь, – голос звучал жестко и холодно. Однозначно.       Молчание продлилось ровно до тех пор, пока один из сидящих, видимо, самый шустрый, не спросил:       – Ой, а вы — хозяйка? – и добился сдержанного кивка, означавшего, что он довольно точно определил её статус. Впрочем, сам парень воспринял этот жест чуть ли ни как знак дружелюбия. – А ничего, что мы тут?..       – Не «ничего». Я же сказала...       – Ну не будь такой злюкой! – перебил её второй студент. И тут же добавил, – А почему муж не открыл? – хозяйка промолчала. – Неужели нет мужа? – догадался тот. Это странно, у такой ба... женщины...       – Идите к нам... Хорошо же сидим!.. Вам там, наверное, скучно одной... – поддержал второго первый.       – Убирайтесь, – с нажимом повторила хозяйка. – Пока я ещё даю вам время.       Но ребята, видимо, впали в азарт.       – А... Я знаю, почему ты такая злая! – осклабился второй, самый разгоряченный недавним разговором. – Вы же все злые ходите без... – В этот момент он сделал то, чего не стоило делать ни в коем случае: он замахнулся, чтобы ударить по тому, что теоретически, мог бы достать с сидячего положения под покрытым блестками чёрным платьем.       Но хозяйка успела перехватить его руку. Через край самоуверенный бурсак взвыл от боли: его запястье словно в медвежий капкан попало, аж кости захрустели. Хозяйка не терпела пьяных, но это было мелочью по сравнению с тем, насколько она не любила похоть. И особенно похоть в свой адрес.       Она молниеносно поменяла руки, схватив слишком распущенного студента за горло, а потом с жуткой лёгкостью швырнула его в дверной проём, внутрь дома. И обернулась к двум оставшимся парням:       – Вон отсюда, если не хотите составить ему компанию!       Запоздавший инстинкт самосохранения наконец сработал: молодёжь рванула к калитке испуганными мышами. Потом, конечно, их грызла совесть за брошенного друга, но это потом, сейчас же они старались унести ноги от того, что, наконец, увидели в лице женщины.       Впрочем, когда она вернулась в дом, то выглядела уже вполне обычно.       А внутри всё было залито светом. Даже удивительно, как дом умудрялся не пропускать всё это богатство наружу...       Посреди широкого коридора, на узорчатом полу сидел ошарашенный «гость» и тёр покрасневшее запястье.       Хозяйка приближалась, гулко цокая каблучками по гладкому полу. И с каждым шагом в невольном посетителе нарастала твёрдая уверенность, что не ждёт его сейчас ничего хорошего.       Она остановилась в трёх шагах от парня, будто брезгуя подходить ближе.       – Что ты себе позволяешь?! – возопил наконец сидевший. – Я...       – Ты – сточная яма, – резко оборвала его Хозяйка. – Наглая озабоченная свинья. Твоё тело похоже на банку с забродившими отбросами, – каждое её слово звучало незыблемо, как постулат. Да и он молчал, где-то в глубине души осознавая, насколько она права. Молчал ещё потому, что великий и могучий Самообман не успел закрутить очередную петлю на шее правды и не донёс до языка поток утешений и оправданий в свой адрес, но Хозяйка уже вынесла приговор:       – Я тебя почищу.       Она резко выбросила правую руку вперёд, сжала пальцы в кулак и перевернула его.       Одновременно с этим сидевший скрутился от боли, словно не воздух оказался в руке Хозяйки, а его собственный желудок. Сильнейший спазм понёс смесь из пива и дешевых снеков по пищеводу, но парень сдержал рвоту.       В ответ его скрутило снова. Больше сопротивляться он не мог. Организм с силой выталкивал из себя содержимое и не желал знать преград и отговорок.       Единственное, что смог сделать студент, это упереться в пол руками, чтобы не захлебнуться в собственной луже.       Вот только изо рта полилась не рвотная масса, а густая чёрная слизь. Дрянь расползалась по полу маслянистым пятном, пачкала пальцы. Парня начало сильно лихорадить, словно не один желудочный тракт, а каждый орган, каждая клеточка спешили принять своё участие в отторжении этого мерзкого, грязного, накопившегося внутри месива.       А слизь всё лилась...       Когда поток наконец иссяк, парень рухнул на бок, влипнув в жижу волосами, измазав в ней одежду. Он мог бы сказать о том, что уже абсолютно трезв и об общем облегчении во всём теле, если бы, конечно, у него были силы говорить, и если бы Хозяйка дала ему передышку.       Чёрная лужа с почти смачным шипением и бульканьем начала впитываться в пол, но наблюдал он это всего секунду.       В следующий миг его схватили за шиворот и куда-то поволокли. В ответ он смог лишь неопределённо взмахнуть руками и покорно «поплыл» по паркету, следом за увлекавшей его женщиной. Миновав всего одни двери, он оказался брошенным на пол в центре большой круглой залы.       Пока пойманный приходил в себя от необычного способа транспортировки и поднимался на локте, женщина прочертила в воздухе пасс необходимой формы и тот час же, чуть выше линии её лица, чёрт знает откуда появился здоровенный железный крюк вроде тех, что висят в рабочих помещениях мясников. От крюка сама собой образовалась цепь и, звено за звеном, ушла куда-то под потолок.       Почуяв, что его сейчас ждёт, пленник резко выдохнул и пополз назад, но толку в этих действиях было ровным счётом никакого.       С прежней лёгкостью Хозяйка подняла «гостя» за плечи. И вонзила стальной крюк в кожу чуть выше уровня лопаток, тот скользнул внутри шеи вдоль позвоночника и упёрся в череп. Кровь потекла, быстро пропитывая одежду алым пятном. Студент завопил от боли, дёрнулся, но лишь глубже загнал крюк.       – Ты будешь в сознании, – заговорила Хозяйка. Вещи, которые она произносила, были для жизни случайного гостя очень важными, но несчастный человек, безвольно повисший на крюке, чтобы хоть как-то уменьшить боль, сосредоточиться на них не мог. – Я придам тебе ту форму, которая действительно будет тебе подходить. И ты проведёшь в ней два года. Моему охраннику нужен помощник, а то он, как видишь, один не справляется. Будешь готовить и прибирать дом. А вот впихивать в себя наркотики я тебе не дам, материться тоже.       Завершив речь, она резко взмахнула ладонями, от чего её пальцы немного удлинились и, начиная с третьей фаланги, преобразовались в короткие чёрные когти-шипы. Одним из них она коснулась участка кожи на голове висевшего, сантиметра на два-три выше середины лба. Коготь мягко вошел в кожу и скользнул вниз по лбу, носу, легко, словно горячий нож по маслу, разрезая кожу лица на две половинки. Кровь полилась с новой силой, не оставляя впрочем ни малейшего следа ни на руках ни на платье Хозяйки. Коготь разрубил губы, скользнул по подбородку и, так же беспрепятственно распарывая ткань, прошел по телу до самого пупка и только после этого был извлечён. Потом, со спокойной сосредоточенностью, с которой она, может быть, могла бы разделывать курицу, Хозяйка поддела пальцами кожу в самом начале разреза, грубо запуская под неё руки и, слегка надорвав, вдруг быстро содрала кожу вместе с одеждой, вывернув её наизнанку, словно надоевший чулок. И отшвырнула в сторону.       Кровь хлынула вместе с захлёбывающимся в ней криком. Пол под крюком превратился в сплошную красную лужу.       Покончив с этим, Хозяйка перешла к следующему этапу: она начала быстро-быстро скрести пальцами по брюшной полости, выгребая наружу кишки и внутренние органы. Те шлёпались вниз, разбавляя кровь смесью слизи и внутренней жидкости.       Крик прекратился, лишь когда из груди висевшего вывалились лёгкие. Теперь он, лишенный возможности умереть или хотя бы впасть в спасительный болевой шок, мог лишь бессмысленно открывать челюсти.       Впрочем, Хозяйка отлично слышала его полные слёз и отчаяния крики и сейчас, только уже на другом, не физическом уровне.       Она принялась обдирать мышцы...       Когда Хозяйка разломила и разбросала по зале кости, на крюке осталась висеть лишь полупрозрачная дрожащая тень.       Хозяйка снова трансформировала свои пальцы, превратив их, на этот раз, в узкие подобия спиц. А после подняла с пола что-то тонкое, почти не уловимое глазом и вправила себе в один из пальцев. Эту же операцию она проделала ещё девять раз, с каждым пальцем поочерёдно, сделав таким образом из своих рук точные манипуляторы для сборки весьма необычного конструктора.       – Начнём, пожалуй, с нервной системы... – то ли себе, то ли своей жертве сказала она и принялась плести.       Делала она это намного более внимательно и аккуратно в сравнении со всем предыдущим процессом «разборки». Минута за минутой, медленно, но всё более отчётливо проявлялась сеть из тончайших белёсых нитей, всё разветвляясь, усложняясь. Каждая клеточка, будучи поставленной на своё место, тут же начинала функционировать. Фактически, появилась лишь часть нервных сплетений, а ободранная до последнего душа уже чувствовала холод окружающего помещения. Хозяйка нарочно начала с нервов и рецепторов. Она хотела, чтобы её пленник чувствовал. Она хотела, чтобы он мучился.       Тело наращивалось постепенно, слой за слоем. Система за системой. Кровеносные сосуды, сердце, лимфатические узлы и нити. Хозяйка могла бы стать идеальным хирургом, если бы не брала такую высокую плату за свои услуги...       Прошло немало времени, пока на несчастного обрушился вес мышечной и жировой ткани. И ещё сколько-то, пока Хозяйка закончила с внешними покровами.       На полу всё ещё оставались ошмётки самой разной формы и консистенции: новое тело по размеру было меньше и от старого остались «лишние» фрагменты.       Пол принялся впитывать эти кусочки с той же остервенелой жадностью, с которой когда-то всасывал чёрную жижу в соседнем помещении.       Хозяйка сняла тело с крючка. Совершенно обессиленный, выпотрошенный и в буквальном и в переносном смысле этого слова, пленник мешком упал на уже чистый пол. Там же ему была заживлена рана от крюка.       После, грубо схватив за ухо, Хозяйка снова поволокла его куда-то, лишь чудом не оторвав новообретённый орган слуха. Хозяйка втащила его на улицу, побив рёбрами о порог и швырнула в спрятанную в кустах будку.       – И не смей к нему приближаться! – приказала она кому-то, стоявшему внутри дома.       Дверь захлопнулась и сад снова погрузился в шуршащую темноту.       Джо, схватив одеяло в охапку, несколько раз прошел мимо комнаты, где, восседая на кресле, отдыхала Хозяйка.       – Ладно, иди уже... – благосклонно разрешила она. – А то ещё сдохнет. Энергии жалко...       Джо скоренько побежал к выходу.       Найти новенького труда не составляло: измученный такой жесткой реинкарнацией, не способный ещё управлять телом, он всё так же лежал в будке, крупно дрожа от холода.       Со всей возможной осторожностью охранник Джо извлёк замёрзшее тело из собачьего домика, бережно завернул в одеяло и, взвалив на руки, понёс в дом. Там он добрёл до своей каморки и наконец сгрузил ношу на лежанку. Дался ему этот променад нелегко: особой физической силой Джо не отличался, а новообращённый на поверку, оказался не таким уж и лёгким.       В комнате было тепло.       Первое со вчерашнего вечера, приятное ощущение, неназойливо пробиралось под одеяло и оставалось там, медленно накапливаясь. Наконец бедолага пришел в себя настолько, что смог раздвинуть непослушные веки и увидеть существо, копошившееся в комнате.       Это был дракон, хотя, нет, скорее антропоморфный гибрид человека и дракона. Только не такого, мускулистого, с мощным торсом, как рисуют обычно талантливые и не очень художники в своих блокнотах. Он скорее походил на китайского с гибким тонким телом, узкой мордой и перьевидными отростками на голове. А вот одежда у него была обычная – «местная»: джинсы и простая зелёная футболка.       Недавний студент попытался подняться и застонал чужим визгливым голосом. Джо обернулся.       – Начинаешь осваиваться? Это хорошо! – с удивительной для всей этой ситуации жизнерадостностью сказал дракон и осторожно помог новичку принять сидячее положение. – А я, представляешь, возвращаюсь с выходного, а тут такое! Ну ты блин и даёшь! Я всякого насмотрелся, но в первый раз вижу, чтобы она кого-то так трансформировала! И что ты умудрился ей сделать?.. – он спохватился. – Ты не отвечай пока, не думаю, что это у тебя получится... У меня после оборачивания голосовые связки где-то с час не работают... Кстати, меня зовут Джо. А тебя Ганс. Так что приятно познакомиться. Я, конечно, понимаю, что это не твоё имя, но... она так сказала, так что... лучше просто прими как есть, ладно?       Пока Джо вёл свой монолог, новоиспечённый домработник смог вытащить из-под одеяла руку и со всё нарастающим беспокойством рассматривал её. Почти правильная квадратная ладонь розового цвета и четыре толстых остроконечных пальца, почему-то густо-коричневых. По бокам - два коротких, в середине – два длинных. Всё это напоминало гибкую...       Джо не дал над этим задуматься, сунув в странную лапу небольшое зеркало:       – Ты всё равно увидишь, но... это... не особенно пугайся, ладно?       Сердце в груди предательски ёкнуло. Как говорится, хочешь кого-нибудь напугать, скажи, чтобы он не боялся.       Недавний студент медленно повернул стекляшку к себе.       А оттуда на него смотрело настоящее свиное рыло!       Круглая розовая голова, с вытянутой треугольной челюстью, маленькие зелёные глазки, два больших мягких уха, между которыми, видимо для красоты, был вставлен пучок белёсых щетинок-волос и главное украшение – внушительный поросячий пятак.       По поводу увиденного у «Ганса» возникло только одно слово, которым он сразу пожелал поделиться. Но в горле запекло так, будто он попытался проглотить кусок раскалённого угля. Бедолага закашлялся, выронил и разбил зеркало, заскрёб изуродованными пальцами по короткой шее.       А ведь Хозяйка предупреждала о запрете на брань...