Простой ответ

      Последнее, что я помню - безжалостные синие глаза, да блеск шпаги. И удар, после которого светлое утро стало ночью. Исчезли запахи, звуки, померкли краски. Может, я умер? Говорят от удара в горло выжить невозможно. Но я выжил - Ворон, словно в насмешку дал мне шанс. Выкарабкаюсь или нет? Вместе с сознанием вернулась боль. И невозможность дышать. Боль – это волна, что накрывает с головой. Тяжелая, плотная неизбежная… Губы, как старая бумага - так же шуршат. Кто-то, наверное, лекарь, смачивает их корпией, становится чуть-чуть легче. Но ненамного. Приоткрыв глаза, я различаю очертания своей комнаты в особняке Килеана. Угол стола, окно, стул у моей кровати. И кто-то рядом. Совсем близко. - Пить… Даже это короткое слово дается с трудом.       Горло горит закатным огнем, хочется пить, но я не могу проглотить ни капли. Вода льется из уголка рта, подушка промокает. А я не могу даже пошевелиться. Стонать – и то больно. - Эстебан, очнулся? Надо мной склоняется эр Людвиг. А ему-то что тут надо? Если будет меня ругать за семерную дуэль, я тут же умру на месте. Но он только убирает со лба волосы, чтобы не лезли в глаза, вытирает меня полотенцем. Надо же. Решил сам поухаживать. Отца моего боится, что ли? - Пить хочешь? "Ага, эр Людвиг. Очень хочу. А еще - вина, девочек и гулять до утра в таверне. Только мне все это не светит - ближайшие месяц-два точно". Я что-то мычу невнятное, но это с успехом можно растолковать как "да" и "нет". И горло снова начинает болеть. - Закрыть глаза можешь на мгновение? Я покорно делаю это. - Ну вот, так отвечай "да". А рукой махнуть, хоть пальцами - это "нет". Еле шевелю конечностью, и рана отзывается болью, хотя где рука и где шея? Ладно, эр Людвиг, неплохо придумано. Пока я лишен возможности разговаривать, буду вилять хвостом и махать рукой и ресницами. А, хвоста нет? Вот незадача-то.       Тут в комнате страдающего, то бишь меня, появляется третий персонаж пьесы. Лекарь, стало быть. Сначала проверяет пульс, для чего хватает меня за запястье. Руки какие-то холодные, неприятно. Потом отходит, слышу звук плещущейся воды, и возвращается снова. Зачем-то оттягивает мне нижнее веко. А поосторожнее можно? Удается издать снова невнятный звук, который в переводе на талиг означает "Не трогайте меня, дайте подохнуть спокойно". Эх, не так я хотел встретиться со своим кумиром, не так... Спина к спине, а не лицом к лицу. Но у Судьбы,как и у Абвениев свои планы и свои шутки. - Господа, почему вы стоите лицом к лицу. Это положение для дуэли, а не для убийства. Зачем вы меня пощадили, герцог Алва? Тем временем лекарь расставляет на столе свои банки-склянки. Помощник стоит рядом - подручный палача, честное слово. Я закрываю глаза - можете считать это малодушием, мне все равно. Махать ресницами я не собираюсь. У лекаря в руках - корпия, смоченная чем-то едким и донельзя жгучим. Помощник снял с моей шеи бинты... И начался мой личный Закат. Оставалось лишь закусить губу, да сжать в пальцах край одеяла, чтобы отвлечься от боли. - Всё, все уже. Снова знакомый голос. Да не бойтесь вы так, эр Людвиг, мой отец не растерзает вас. Я бы замолвил за вас словечко, да не могу. Ничего не могу. Даже выдохнуть… Понимаю, что перевязка закончилась, с трудом перевожу дыхание. Пальцы свело судорогой, губа саднит, по ней течет что-то теплое и соленое. Я прокусил ее и даже не почувствовал. Граф Килеан мягко поглаживает мои пальцы, расслабляя затекшие мышцы, вытирает пот со лба и кровь с прокушенной губы. - Всё уже, отдохни, потом выпьешь тинктуры. Ты держишься молодцом, Эсти. Дышать по-прежнему больно. Или еще больнее, но от слов эра Людвига становится спокойнее. Теперь второе испытание - проглотить все, что наливают в рот и не умереть при этом. Глотать еще хуже, чем перевязка. Даже вода, за глоток которой кажется, пол-Талига бы отдал, и та уже не так желанна. Вот так, Эстебан Колиньяр, маркиз Сабве. Первый из фабианцев. Думай, прежде, чем говорить. Что мне остается в коротких промежутках между забытьем, перевязками и пытками, которое тут называют "поесть бульончика"? Только думать и вспоминать - на большее я не способен, надеюсь, что временно. Лучше всего помнится тот вечер, когда мы всей честной компанией ввалились в "Весенний Цветок". Удивленно-испуганные глаза толстого родича Окделла, сам Повелитель Скал в черно-синем колете... Разговоры о том, что Первый маршал должен уделять внимание Их Величествам, а не только убогому оруженосцу... Как потешно злился этот "Вепрь", я еще в Лаик дал ему эту кличку. Там он так же сжимал кулаки и хмурил брови. Ох.. Разрубленный Змей! Пошевелился как-то неудачно. Мгновенно распоротое гордо напомнило о себе новой порцией боли. - Эсти, тебе нехорошо? Нет, эр Людвиг, мне просто замечательно. Вот только помру - и сразу же избавлю нас обоих. Себя от беспомощности и боли, вас - от необходимости выполнять роль сиделки. Интересно, почему вы почти все время проводите со мной? Слуг в доме нет? Или вы не доверяете им мою драгоценную персону? И вообще - кто вас просил назвать мое имя на площади в День святого Фабиана? Для чего? Хочется спать... Нормально, а не лежа пластом, подобно холтийской мумии. Нам про нее в том же Лаик ментор рассказывал. Но пока мне это, как и многое другое, не светит. Зато "светит" несколько ложек чего-то съедобного, точнее - малосъедобного. - Эсти, три ложки - мало. Давай, отдохни и съешь еще. Тебе надо набираться сил. - Мало? Вы издеваетесь, эр Людвиг? Но собрав все силы и помножив на четыре, я мужественно ем еще и проваливаюсь в сон...       Говорят, привыкнуть можно ко всему. Вот и я привык к боли во время перевязок. А может, просто рана заживает? Лекарь приходит несколько раз в день. Он говорит что-то о том, что я мало ем. И из-за этого выздоровление затягивается. Хочется послать его к раттонам, но не могу. и не и-за природной вежливости. Слабость измучила. Даже руку поднять не могу. Надоело всё! Эти стены и потолок, на которые я пялюсь в то время, когда не сплю. Надоел лекарь, все время вздыхающий, как пожилая тетушка. Надоел эр Людвиг... Вообще-то я должен быть ему благодарен что каждый вечер он проводит в моем обществе, пытаясь как-то меня развлечь. Но у него это получается плохо. Если ты - граф Килеан-ур-Ломбах, то не стоит рассчитывать на звание "душа компании, балагур и весельчак". Кажется, Абвении услышали мой безмолвный призыв и сделали все по-своему и с юмором. Меня навестили. Мама и сестра. Нет, я их люблю, но лучше бы им повременить с визитом недельки на две. Или три. В-общем, мне абсолютно не понравилось, когда они пялились на мою повязку, а потом начали всхлипывать и утирать глаза кружевными платочками. И это называется - развлечь раненого? К Кошкам такие "развлечения". Эх, сюда бы Константина, Анатоля, уж молчу о лучшем друге. Но увы - то, что мне нужно, оказывается недоступным, как белые скалы Алвасете. Слуги решили, что я существо без ушей и глаз, какая-то не-то игрушка, не-то подушка, валяющаяся без дела и пользы на кровати. Нет-нет, за мной ухаживают, все, как надо. Но почему болтают так, что я просыпаюсь? Негромко, но от их слов я распахиваю глаза, даже пытаюсь приподняться И падаю обратно. Началась война. Бириссцы нападают на селения на юге, жгут, грабят, убивают. И кто за всем этим - непонятно. Похоже, Золотой Договор летит ... куда-то. Алва в Варасте, и с ним - его оруженосец. Пр-релестно. Это дикий вепрь, мечтающий о том, чтобы расправиться с убийцей отца, сейчас с ним рядом, таскает ему планы и карты, а также вино. А я валяюсь здесь ненужной тряпочкой. Первый из фабианцев. Ну-ну... - Эстебан, у тебя жар. Что такое? Ведь еще вчера все было лучше, я уж думал, ты на поправку идешь. "Эр Людвиг, оставьте меня в покое..." Мутные темные волны боли и жара захлестывают с головой. Ворон едва не убил меня. А я почему-то волнуюсь за него... Вот скажите, я дурак или нет? Откуда я знаю, что Ворона наделили полномочиями Проэмперадора? Не иначе, во сне увидел, я порой путаю сон с явью. Это от тинктур, чтоб они… мне на пользу пошли. Насколько я знаю, в случае, если война будет проиграна, герцог Алва будет казнен. Старый закон, еще со времен Франциска. А еще - из Варасте нет известий. Войско покинуло Тронко, уйдя в степь. А что там - ведомо лишь Абвениям или чужому.       Время не стоит на месте. Вот и Весенние Молнии позади... И Летние Скалы. Теперь Летние Волны - Малая Кошка. Помню, когда-то в Эр Сабве я, глядя на темное вечернее небо и отыскивая там знакомое созвездие, шептал "Малая Кошка, принеси мне удачу". Не принесла – наверное, не услышала. Или не захотела. Звездам нет дела до нас. Впрочем, все не так плохо - мне намного лучше, я уже встаю, хожу по всему дому и по саду. Почти нет слабости. Вот только голос не восстановился. Только шепот. Иногда мне становится страшно - неужели это навсегда? Из Варасты по-прежнему нет вестей. Отец, что навещал меня три дня назад, рассказывал, что слухи ходят невероятнейшие. То говорят, что армия Талига разбита, и надо со дня на день ожидать нападения на столицу, то - что отряд Алвы захвачен бириссцами и все убиты, за Проэмперадора те назначили выкуп. - Надеюсь, ты понимаешь, что все это - глупые слухи, и им не стоит верить, сказа он напоследок. Я кивнул - пусть уж лучше никак не говорить, чем шипеть, как потревоженная змея. Да и горло потом болит. - Ворон не даст себя в обиду. Не тот он человек. Вот увидишь, он сумеет победить. Он замолчал, осторожно заглянул мне в лицо. - Ты… Эсти, все еще переживаешь? Я криво усмехнулся, подмигнул. Нет, уже все забыл... А то, что ночами вижу презрение в синих глазах герцога Алвы... так это просто сны.       Фигура в синем колете сидела на подоконнике, по-мальчишески болтая ногой. Помещение было малознакомое и в то же время, столь дико сочетающееся с маршалом Рокэ Алвой, что вызывало недоумение. -Да, юноша. Ворону тоже светит клетка, как и любой вольной птичке, -подмигнул герцог. Он кажется и не огорчился своему положению, - чудные дела творятся в нашем королевстве. Он поднялся и коснулся гитары, висевшей на серой безликой стене. Отчего-то гитара была без струн. -Не бережете вы себя, юноша. Лезете в пасть шутнице-судьбе, а потом его светлость обер-прокурор расстроится, -короткий смешок, -никогда не расстраивайте родителей, юноша. Самое страшное - это хоронить собственного ребенка. Я-то знаю. Мои родители троих похоронили. А вы себя не жалеете, хоть стариков пожалейте. Он погладил гриф. -Я бы спел вам, да только струна не звенит. Давайте лучше выпьем. Он поднял бокал. -Чтоб струна звенела вечно. Потом отхлебнул, выпил залпом вино. Покачнулся и рухнул на ковер с побелевшим лицом. Кубок выкатился из разжавшихся пальцев, оставляя багровые капли вина на белом ковре. На стене откуда-то появилась голова вепря, ухмыляясь все веселее. Из глаза вепря выползла муха, приземлилась на приоткрытые губы маршала. Тот не пошевелился. То ли был мертв, то ли притворялся. После такого сна я проснулся в холодном поту, чувствуя, как бешено колотится сердце и как болит рана на горле. И лежал, ожидая, пока мир не пример привычные очертания.       Лето окончилось вместе с войной. Позже отец со смехом рассказывал, как капитан королевской охраны зачитывал письмо от Проэмперадора. - Видел бы ты, сын, как вытянулись лица у всех этих… Поборников Чести. Их компания во главе со Штанцлером уже праздновала поминки по Ворону. Мне почему-то стало весело от этих слов. - Пусть лучше празднуют собственные похороны. А вскоре я узнал, что нам с эром Людвигом предстоит ехать во Фрамбуа для встречи победителей. Граф Килеан стал необычайно серьезен и меланхоличен. И всю дорогу не произнес ин слова, покачиваясь в седле в такт аллюру коня. А мне вообще было не до разговоров. Уже на подъезде к Фрамбуа меня охватила противная слабость, голова закружилась, в висках отдалась резкая боль, отозвавшаяся в зажившей ране. Да, лекарь был прав, говоря, что такие раны долго будут напоминать о себе. Едва мы узнали, в какой гостинице остановился герцог Алва с своими офицерами, как принялись искать святую Октавию на вывеске. «Небось, Окделл выбрал ее» - подумалось мне. Хотя вряд ли бы Алва в выборе гостиницы ориентировался на мнение своего оруженосца. Голова кружилась все сильнее, эр Людвиг глядел на меня с беспокойством и лишь мы вошли, отправил меня в комнату. Вовремя – я повалился на кровать, чувствуя,как все плывет и кружится. Горло болело, не переставая. Мельком я подумал, что сейчас за столом в общей зале идет веселье, а может, напротив – все сидят с постными лицами и внимают Ариго или же Килеану, которые заготовили заранее речь. Я бы точно затосковал. И тут же провалился в сон. Проснулся я от звука гитарных струн. Я мог бы поклясться чем угодно, что мне это не приснилось. И в полной темноте встал, едва не опрокинув стул. Кое-как нашарил свечу , зажег ее, и вышел в коридор, сам не понимая зачем. Алва был в общем зале один – и действительно играл на гитаре. Но наша комната была самой дальней от него, и я не мог бы сквозь сон услышать струны. Очередной сон? - А, маркиз, доброго вечера, вернее, ночи. Не спится? - Доброго вечера. Да вот, выспался. - Понимаю. Наверное, от общения с вашим эром постоянно клонит в сон. Будь я оруженосцем господина коменданта, я бы хотел спать все время. Я машинально потер шрам на шее. После дуэли появилась такая привычка. - Налейте вина. Себе, да и мне тоже. Я повиновался, взял один бокал. Другой – пододвинул ему, слегка расплескав. В свете свечей «Кровь» казалась настоящей кровью на белой скатерти. - Чтоб струна звенела вечно, герцог? Он отложил инструмент, взял вино. - Пусть будет по - вашему, маркиз. Знаете, это хорошо, что вы сумели выжить… Выкарабкаться. И тогда я, глядя в эти неимоверно синие глаза, задал вопрос, который мучил меня со дня святого Фабиана. Я думал о нем, насмехаясь над Окделллом, получая вызов на дуэль, скрестив клинки в Нохе с самим Вороном. И потом, мечась в бреду с раной на шее, я порой слышал этот вопрос. И мечтал получить на него ответ. - Почему, герцог Алва? Почему – он? Он усмехнулся, посмотрел на свет свечи через бокал с вином. - Именно из-за этого вы издевались над моим оруженосцем, добиваясь вызова, а после лезли на мою шпагу. Так ведь, маркиз Сабве? Он повернулся ко мне. - Если бы все твердили, что вас не желают видеть при дворе, возможно, все бы сложилось по-другому. Тут нет вины ни вашей, ни моего оруженосца. Глупые мальчишки… Которыми каждый может вертеть, как хочет. Он снова усмехнулся. - Дику внушали, что – Исчадие Зла, убийца отца. Вам – что Повелитель Скал спит и видит, как убить меня. Верно? - Откуда… откуда вы знаете? - Догадываюсь. И это нетрудно, достаточно знать грызню ызаргов в нашей благословенной столице. Он вдруг протянул руку и растрепал мне волосы. - Думайте своей головой, юноша. А живите сердцем и душой. Почему-то от этих слов внутри что-то защипало – как в детстве содранные колени. Сначала терпимо, а потом все больнее и больнее. К горлу подступил ком, я машинально схватился рукой за шрам. - Вы правы, герцог Алва. Голос опять охрип, и вместо слов изо рта вырвался какой-то невнятный шепот. - Я знаю. Идите спать, маркиз, на вас лица нет. Выпейте еще вина. И он сам наполнил бокалы.       Я лежал в кромешной темноте, вспоминая этот ночной разговор. Почему-то было одновременно легко – и очень горько на душе, даже хотелось плакать. Почему? Я и сам не знал. Возможно от осознания того, что Ворон не был врагом мне. Или оттого, что я получил – таки простой ответ ан свой вопрос. И засыпая, слышал снова зон гитарных струн. Хотя точно знал, что их не слышно в моей комнате.