Братья-иллюзионисты

Фургон иллюзионистов, поскрипывая на ухабах, катился по неровной дороге. Лошади фыркали, недовольно потряхивали гривой, но путь продолжали. Кучера братья никогда не нанимали за ненадобностью — заколдованный хлыст периодически щелкал на строптивых коней.  — Пиковая дама! — поддавшись интуиции, Айт ткнул пальцем в черной кожаной перчатке в блестящий атлас игральной карты.  — Бубновый король, — ухмыльнулся Тат, изящно разложив карты на столе рубашкой вверх. — Не угадал! Дама вот тут. А вот тут — семерка крести, — близнец схватил две карты и помахал перед носом Айта.  — Вечно ты меня дуришь. Вот пиковая дама, за королем ее запрятал, — Айт недовольно фыркнул и поправил кожаную полоску, перетягивающую черные волосы в короткий хвост. — Шарлатан. Тат лишь развел руками. Все было как обычно — братья в очередной раз ехали в очередной город, надувать очередных наивных зевак своими иллюзиями. И снова они остановятся под окнами дома госпожи Хортицы и ее внучки.  — Ты опять будешь показывать Ирине свои фокусы с букетом? — Айт кивнул. — И опять с незабудками? — еще один кивок. — Придумай что-нибудь поинтересней. Или вообще завязывать с этим — ты же взрослый парень, тебе уже без малого двадцать четыре, а ты, как восьмилетний мальчишка, сохнешь целый год по этой девке! — увидев сдвинутые брови брата, Тат поперхнулся дешевым виски. — Простите, господин Айтварас, конечно же, по многоуважаемой госпоже Хортице. Айт лишь вздохнул и стянул с себя перчатки, закинув их в ящик с атрибутами. Тот причмокнул, щелкнул замком, дернулся и затих. Там же стояло и своеобразное сооружение из тюфяков, заменявшее иллюзионисту кровать. Над подушкой висела старая керосиновая лампа, тускло мерцая и грозя разбиться о стену телеги. Незамысловатый светильник отбрасывал блики на портрет черноволосой кудрявой девушки с зелеными глазами. Ирину Айт рисовал сам, изведя на картину остатки масла и последний холст, но ничуть не жалел. Вообще, вся правая стена, принадлежавшая черноволосому, была испещрена сине-зелеными узорами. Часть из них закрывали чертежи с механизмами, часть — пергамент со сценариями представлений, кое-где просто что-то висело, но Айту нравился такой вот беспорядок. Они с братом никогда не были особо щепетильны в плане уборки — фургон пропах запахом табака, игральных карт и дешевым виски.  — Нужно остановиться и купить масляные краски. И кисть тоже, старая совсем истрепалась, — Айт поднялся и метнулся к небольшому сундучку, взметнув полы своего камзола. В свете керосиновой лампы таинственно блеснула агатом темная серьга в ухе иллюзиониста — единственное, что осталось от состояния его семьи. Кроме, пожалуй, кольца на руке Тата.  — Только смотри, свои деньги я тебе на эту ерунду не дам, — лениво бросил Тат, зажигая сигару и устраиваясь на своей «кровати». Но Айт его не слышал — он сосредоточенно пересчитывал монеты.  — Полуимпериал, рубль да еще два — всего восемь. Белила, охра и «кость» по фунту… Нет, лучше по два. Тогда получается рубль восемьдесят, остается шесть и двадцать копеек. Кисть… — Айт пробежал глазами по стенам телеги, зашевелив губами. — Кисть еще рубль. А на оставшееся можно купить киноварь. Остается двадцать копеек — если брать фунт. На них можно будет выторговать два аршина хорошего холста. На подрамник не хватает! — Айт с горечью рухнул на матрас и умоляюще взглянул на брата, докуривающего сигару. — Всего-то шестьдесят копеек! Киноварь, сволочь, дорогая…  — Нет! — отрезал Тат. Глядя на приунывшего брата, скармливающего сундуку свой камзол, он немного смягчился. — Возьми краски у старушки Петуньи на Малой дороге. В прошлый раз ты взял у нее фунт кадмиума за четыре рубля, а не за пять. На твою киноварь мы могли купить без малого триста оловянных пуговиц, которые ты вечно теряешь. Или сто головных лент для твоей госпожи Ирины. Сто пятьдесят медных перстней, пятнадцать килограмм винограда, и в конце концов, пять живых овец! — Тат взмахнул рукой в сторону брата, вознеся глаза к небу. — Твое увлечение обходится мне в целое состояние. Сворачивай лавочку или сам плати, — Тат зло сверкнул черными глазами и потушил сигару. Следующие полчаса прошли в полном молчании. Айт рыскал по многочисленным маленьким ящичкам в своей части стены, ища остатки красок, а Тат, вооружившись игральными картами, повторял некоторые фокусы.  — Приехали, — первым нарушив молчание, негромко проговорил Тат. Айт молча кивнул, и выпрыгнув из фургона, принялся размахивать руками, выкручивая сложные жесты длинными тонкими пальцами в черной кожаной перчатке. Бледные губы что-то шептали, полы синего камзола поднимали ветер, когда их обладатель носился вокруг их дома, принимающего очертание сцены. Крыша выпрямилась, стены разъехались веером, открывая зрителю яркую вывеску братьев. Кивнув Тату, чтоб тот начинал, Айт, взмахнув длинными рукавами, высыпал из потайных карманов перетертую в пыль засохшую краску и, пока зеваки восторженно глазели на цветное облако, побежал по мостовой. Резко затормозив у одного из поворотов, он подбежал к торговцу красками и высыпал на прилавок горстку монет.  — Два аршина холста, кисть, белила, «кость» и охру по два фунта и киноварь! — на одном дыхании выпалил Айт, сверкая синими глазами.  — Простите, но все уже продано вот этой милой леди, — продавец, парнишка лет шестнадцати, сдвинул на бок твидовую шляпу, открыв ряд каштановых вихров.  — Опоздали, господин Айтварас, — Ирина вскинула тонкие черные бровки и поудобнее перехватила вышитую бисером сумочку. — Моя мама каждый месяц покупает здесь краски для своего художника. Он пишет такие замечательные портреты, знаете ли! — на французский манер протянула девушка, намотав на пальчик черный локон. Остальные волосы были убраны под зеленую шляпку с шелковыми ленточками.  — Разумеется, миледи. Но мне кажется, что никто не сможет передать всей вашей красы. За исключением, пожалуй, любящего сердца! — Замысловато проговорил Айт, забирая у Ирины сумку с красками и склонившись в легком полупоклоне.  — Ах, право, вы мне льстите! — Ирина присела в реверансе и парочка продолжила путь. — Позвольте поинтересоваться, господин Айтварас, вы с вашим многоуважаемым братом снова приехали в наш город лишь на день? Я могла бы показать работы талантливого Тибальта. Его картины висят в зале моей мама, и, знаете, весьма недурны собою.  — К моему глубочайшему сожалению, мы с моим дражайшим братом Татзвульмом никак не можем остаться даже на три дня. Дела не позволяют, — едва заметно усмехнувшись, Айт глядел ровно перед собой, чеканя шаг.  — Я понимаю. Нет благородней дела, чем стариков и малышей дурить своими фокусами, право! — Ирина раздраженно приподняла брови.  — Мне показалось, или чем-то недовольны вы в профессии моей? — немного угрожающе спросил Айт, сдвинув брови — работу свою он любил, пусть она и обещала ему постоянное перемещение с места на место и отсутствие дома.  — Быть может, тем лишь, что помутнение вы разума народу обеспечиваете каждый божий раз! — Ирина притопнула ножкой, не сдержавшись.  — Поверьте, помысли мои ясны, как озеро лесное, что живет у вас в глазах, — прошептал Айт на ушко Ирине и сделал то, что ни один порядочный человек никогда не сделал бы — парень прижал Ирину к стене и поставил руки по обе стороны от ее головы.  — Ну, значит, то озеро давно уже болото, раз мысли ваши так же невинны и чисты! — Ирина удивленно вздрогнула, когда губы Айта схватили мочку ее уха.  — Ну, раз давно оно омрачено, то не изменит ничего один невинный поцелуй, я прав? — приподняв одну бровь, Айт накрыл своими губами Ирины. Девушка опешила, широко раскрыв глаза и замерев на месте, поэтому Айт взял инициативу в свои руки. Приоткрыв рот, он скользнул языком по губами Ирины, обвел ряд белоснежных зубов и пощекотал небо. Зарывшись руками в роскошные волосы девушки, Айт с упоением целовал ту, о которой мечтал вот уже целый год. Ирина еще минуту пребывала в ступоре, и парень успел изучить все прелести нежных губ Хортицы.  — Каков нахал! — наконец придя в себя, Ирина первым делом отпихнула от себя парня и дала ему пощечину. — Чтобы мои глаза тебя не видели, распутник ты эдакий! Окаянный! Весело смеясь, Айт побежал в сторону их с Татом фургона. Щека горела огнем, но парень не обращал на это внимание, показывая вместе с Татом лучше за их карьеру шоу восторженной публике. Вечером, пересчитывая выручку, иллюзионисты присвистнули — таких денег они давно не получали.  — Пожалуй, нам не стоит пока уезжать. Что-то ты подозрительно активен, братец. Придумал что-нибудь поинтереснее, чем букет? — расхохотался Тат и увернулся от летящей в его сторону жестянки. А на следующие утро Айт обнаружил на ступенях фургона несколько тюбиков с киноварью. Пожалуй, им действительно не стоит пока уезжать.