Неверующие

"Cause we’re running out of time There once was a halo but the rust won’t let it shine. We’ve got to give this one more try, When did your heart run out of fire*?" Hurts - S.O.S

Ирка думает, что это всё странно получается, но только так у них и выходит. Ирка давно уже не верит в счастливый конец. Ирка заваривает чай на три порции, обжигающе горячий чай, призванный согреть их медленно заиндевающие души, и потрагивающими руками пытается донести до комнаты три кружки сразу. В их квартире везде витает запах сигарет, забиваясь в нос и щекоча чувствительное нёбо. Ирка задыхается здесь каждый раз, заходя после долгого отсутствия, но воспринимает уже как нечто естественное; иногда ей в голову забредает мысль, что, даже не кури они больше, запах всё равно бы не исчез, так и остался бы висеть в неподвижном воздухе. Ирка каждый будний вечер возвращается с работы совсем уж поздно: начальник держит её до последнего, по малейшим деталям разбирая график за графиком. Ирка натирает мозоли на языке, разъясняя мало-мальски непонятную букву-цифру на ослепительно-белой бумаге, что ближе к десяти начинает рябить в глазах, раздваиваясь. И Айтварас, и Татзльвум живут в этой маленькой однокомнатной квартире с чуть выцветшими обоями и покрывшимися толстым слоем пыли надеждами и мечтами, нелепой кучей сваленными в дальнем углу. К ним никто так и не решается прикоснуться, потому что они слишком хрупкие и чересчур громко разбиваются, а ни у кого больше нет сил слышать этот звук; некогда яркие, они значительно подгнили по краям. Ирка никогда не пробует сравнивать двух братьев, да ей это и не надо. Ирка знает только, что Татзльвум резче и улыбается циничнее, а ещё у него большое количество родинок раскидано по всему телу, и если их мысленно соединить, то получаются очертания созвездий. Айтварас чуть мягче и может иногда даже сходить за продуктами в магазин, и на пояснице у него чудесная впадинка-ямочка, особенно когда он спину дугой выгибает. Ирка учит парней играть в карты, естественно, на раздевание, и звонко хохочет, когда они, раздосадованные проигрышем, стягивают с себя одежду. Ирка вновь мешает колоду в ловких пальцах, поглаживая и что-то пришёптывая, и в глазах у неё, темнее кофейной гущи, мелькает предательская зелёная искра. Ирка только головой качает, обрабатывая остро-пахнущим спиртом царапины на покрасневшей коже Айтвараса. Он шипит и с неудовольствием впивается пальцами в сидящего тут же Татзльвума, который покорно терпит нечеловечески крепкую хватку и только улыбается мягко, накрывая чужие сбитые костяшки своей ладонью. Ирка не спрашивает, чем занимались парни в её отсутствие, а всего лишь дует на налившиеся кровью отметины, чтобы не так щипало, и легко обводит пальцами пару синяков рядом. Порой ночами Ирка начинает тонуть в своих страхах, задыхаясь и крича, и мгновенно проснувшийся Тат её к себе прижимает и шепчет успокаивающе, укачивая на руках. Айт с другой стороны гладит Иркины волосы и прохладными руками утирает выступившие мелкие капли пота с разгоряченного лба. Ирка рывками поднимает грудь вверх, силясь протолкнуть в лёгкие немного кислорода, и чувствует, что майка у неё - насквозь мокрая, а щёки расчерчивают две солёные дорожки. Айтварас аккуратно осушает слёзы губами и еле слышным шепотом просит больше не плакать, и Ирка улыбается слабо, прижимаясь сразу к двоим. Ирке иногда всё это кажется противоестественным, и она, с утомительной работы приходя, хочет всю странную двойную /не/любовь свою вытряхнуть, чтобы ничего от неё не осталось, и бежать-бежать, не оглядываясь, до ближайшего вокзала. Но жизнь Ирку ничему не учит или просто это она, такая гордая, её уроки не воспринимает, и упорно возвращается в полумрак комнаты, где два парня смолят сигареты, и вяло переругиваются, убивая бесконечное время до её прихода. По иркиным глазам всё, естественно, становится понятно, и они приветливо кивают ей, делая вид, что ничего особенного не произошло, и никто ни о чём не догадывается. Но когда Айт, засыпая, ей в ключицу утыкается, а Тат мягко прикасается сухими губами за самым ухом, она как-то успокаивается, поворачиваясь под тяжёлым одеялом и находя равновесие между чересчур тёплым Татзльвумом и прохладной кожей Айтвараса.