Чужой

      Мэттью не любит давать интервью. Особенно, когда его берут в долгожданный перерыв, заработанный трёхчасовыми съёмками. Особенно, когда он не успел поесть. И уж тем более, когда особа, которая его берёт, так кокетливо улыбается стоящему рядом Гарри.       Даддарио это бесит. И это вовсе не "Эй, зачем ты смотришь на него? Смотри на меня, я лучше", это что-то вроде "Хватит пялиться на Шума. Иди поищи себе кого-нибудь другого". Мэттью эти улыбки кажутся приторно-сладкими, что аж собственные зубы сводит, поэтому он опускает взгляд в пол и разглядывает шнурки на своих ботинках.       Краем глаза он видит, как Гарри улыбается ей в ответ, и сильно прикусывает губу, потому что его злое «Хватит!» уже щекочет кончик языка. Даддарио пытается выглядеть со стороны как и обычно - стоит, слегка покачиваясь, и внимательно слушает, что говорит его коллега, хотя сейчас, на самом деле, ничего не слышит. - Эй, приятель, может, ты ответишь?       Из собственных размышлений его выводит голос Шума. Его карие глаза улыбаются, но смотрят с удивлением и неким беспокойством. - Кажется, я забыл вопрос.       В следующую секунду Мэттью жалеет, что сказал это, потому что тем двоим улыбок становится мало. Гарри и эта чёрт-знает-как-её-зовут девица начинают хихикать. Да-да, именно хихикать. Он, что, выглядит настолько жалким? - Итак, Мэттью, может, поделишься, что же ждёт всеми любимый Малек в дальнейшем? Как думаешь, как закончится их история?       Даддарио снова жалеет о сказанном, потому что голос у неё ещё противнее, чем смех, и, о, Боже, пусть она лучше вообще умолкнет. - Да, Малек, конечно. Ну, знаете, э-э... На самом деле их может ждать, что угодно. Возможно, один из них умрёт. Да, Алек может умереть, ведь он смертный и у него очень опасное дело. Или же Магнус с помощью какого-нибудь заклинания станет смертным и умрёт вместе с Алеком в глубокой старости второго. А, возможно, их ждёт счастливый конец. Ну, знаете, они поженятся, возможно, заведут детей, домашних животных. Но на самом деле мы не знаем, что будет дальше. Никто не знает. - Даже те, кто прочёл все книги, не могут знать, какой конец в истории Алека и Магнуса, потому что сценаристы могут совсем отбросить книги и больше никогда к ним не возвращаться.       Гарри как всегда вовремя. У него всегда припасено пару фраз на случай, если Даддарио не знает, что сказать, а тупит он довольно часто.       Мэттью смотрит на Шума и еле заметно улыбается в знак благодарности, пробегая взглядом по лицу мужчины. И ему бы дальше принимать участие в разговоре, но взгляд останавливается на пересохших губах Гарри, которые он смачивает кончиком языка.       Гарри. Облизывает. Губы. Чёрт.       И Даддарио понимает, что пропал. Он знает, что в фандоме уже полно шуток о том, что он постоянно "залипает" на Шума. Он знает, что об этом интервью скажут то же самое. Он знает, что фанаты сделают тысячи анимаций, больших и маленьких, цветных и чёрно-белых, увеличенных, быстрых, с субтитрами и без. Он знает, что будет не избежать подколов Дома и Альберто. Но ему, чёрт возьми, так плевать, потому что губы Гарри созданы для того, чтобы на них смотреть. Сам Гарри создан для того, чтобы им любоваться. - Кстати, Гарри, хорошо выглядишь. Тебе очень идёт образ Магнуса.       Отлично, ещё пососитесь. Даддарио всеми силами пытается сдержать раздражённый вздох, потому что какого хера? - Алеку повезло, - шутит Мэттью, натянув улыбку на лицо, тем самым вызвав смех тех двоих.       Гарри смущённо опускает глаза и это кажется Мэттью слишком прекрасным. И да, он снова изучает его лицо беглыми взглядами. Он слышит голос девицы где-то вдалеке, потому сейчас нет ничего, кроме карих глаз, кажущихся из-за чёрной подводки ещё темнее, и розовых прядок в волосах, которые хочется убрать со лба, касаясь подушечками пальцев нежной кожи.

***

      Мэттью с облегчением выдыхает, когда девица прощается и уходит, прикрикнув на оператора, за то, что тот долго возится с аппаратурой.       Гарри расстёгивает верхнюю пуговицу на рубашке, чтобы дышать было легче - одежда Магнуса, определённо, красивая, но неудобная - и Даддарио изо всех сил пытается отвести взгляд от тонкой красивой шеи мужчины, пытается вообще не смотреть на него, но получается, как всегда, дерьмово.       Мэттью присаживается на ящик, который служит декорацией на съёмочной площадке, но сейчас почему-то стоит здесь. - Ты сегодня сам не свой.       Голос Шума невероятно мягкий и спокойный, но Мэттью всё равно вздрагивает. - Просто не очень люблю давать интервью, ты же знаешь.       И Даддарио мысленно даёт себе отменных лещей за то, что снова заикается. Как прыщавый закомплексованный подросток, ей-Богу.       Гарри усмехается и делает шаг ближе, спрятав руки в карманы брюк. - Поэтому ты раздражался каждый раз, когда Моника открывала рот?       Моника? Её имя такое же противное, как и голос, и улыбка, и она сама вообще. - Она вообще его не закрывала, потому что всё время улыбалась тебе.       Выходит слишком неравнодушно, как хотелось бы, и Мэттью хочет спрятаться в этом ящике, на котором он до сих пор сидит.       Гарри вскидывает брови, слегка изогнув губы в усмешке. - Она лишь пыталась быть вежливой. Она улыбалась и тебе тоже. - Гарри, тебе же не 10 лет, Боже. Ты должен понимать, что она это делала вовсе не из вежливости. Да она была готова запрыгнуть на тебя прямо посреди твоего ответа, стоило тебе только облизать губы.       Гарри не понимает, что его удивляет сильнее : то, что голос Даддарио стал чуть громче или то, что он заметил все его манипуляции с губами. - Не понимаю, почему тебя это так задело.       Мэттью и сам не особо понимает. Он глубоко вздыхает. В помещении пахнет декоративной краской и духами Гарри. - Вот, - Даддарио показывает на безымянный палец мужчины, на котором блестит обручальное кольцо, - Ты женат, забыл? Как насчёт супружеской верности?       И самому становится смешно. Смешно настолько, что приходится кусать губы, чтобы истерический смех не вырвался наружу.       Мэттью очень хочет, чтобы кто-нибудь объяснил, помог понять, что с ним происходит, почему каждый раз, когда он видит этого человека, приходится успокаивать сердце, которое так и норовит переломать к херам все рёбра. И да, теперь он знает, что это не просто красивая фраза из песен и книг, такое и правда бывает.       Гарри делает ещё один шаг, очень мягко, осторожно, будто боясь спугнуть парня. И ещё один, когда понимает, что Мэттью напряжён, но уходить не собирается.       Он так близко, что трудно дышать. - Уверен, что беспокоишься именно о чувствах Шелби?       Он делает акцент на имени своей супруги, к которой он поедет после съёмок, с которой будет смотреть танцевальное шоу, зарываясь лицом в её волосы, и, наконец, с которой он будет спать и воспитывать красивых детей в ближайшие 50 лет. Она – его будущее.       И это как удар под дых. Мэттью кажется, что он задыхается. - Нет.       В одном Мэттью прав - Гарри не 10 лет, поэтому мужчина всё понимает и, прежде, чем уйти, позволяет себе коснуться щеки парня, буквально пропуская разряды тока под кожу.       Мэттью думает, что будет неплохо сегодня напиться с Домом в дрова, потому что без алкоголя вряд ли получится не чувствовать на своём лице покалывание от чужих пальцев и забыть касание тёплых, но чужих губ на виске.