Заложница

      Человеческое тело — слабое.       Каоринайт понимала это ещё до того, как в первый раз умерла.       Сама мысль о том, что для того, чтобы выжить на этой планете, нужно привязать себя к мерзкой куче ходячего мяса, была унизительной. Впрочем, на что только не пойдёшь ради великой цели. И, в конце концов, чем быстрее они исполнят предназначенное, тем быстрее избавятся от этих гадких, ни на что не годных оболочек.       Человеческое тело слабо физически. Его легко повредить, легко даже уничтожить. Слишком легко. Оно нуждается в еде, воде и отдыхе. А ещё…       Ещё в нём есть самый главный и самый невыносимый недостаток.       Чувства. Э-мо-ци-и.       Казалось бы, всего лишь результат химических процессов, протекающих в этом теле. Но ещё более отвратительный, чем отходы его жизнедеятельности.       И опасный.       Ведь ему так легко поддаться.       Как первой поддалась дурочка Мимет, а следом за ней и Юджиал. Каоринайт смотрела на них с презрением, думая, что сама-то она точно не опустится до такого. Меж тем даже Герматоид, похоже, искренне наслаждался игрой в людишек, просил называть его профессором и трогательно заглядывал в глаза. И до тошноты убедительно заботился о девчонке — вместилище Мистресс. Слишком трогательно для простого сосуда, которым она являлась.       Каоринайт раздражали эти игры, в которых ей независимо от её желания приходилось участвовать. Она не находила в этом ровным счётом ничего забавного. Вот только…       Она сама не заметила, как эта дрянь неожиданно проклюнулась в ней самой.       К этому телу начинаешь постепенно привыкать. Как к наркотику. К тому, что заведомо убьёт тебя, но ты с каждым разом всё равно хочешь ещё. И чем дальше, тем сильнее.       Каоринайт поначалу и сама не заметила этого. Просто однажды вдруг поймала себя на том, что слишком долго смотрится в зеркало, подводя губы алым и приглаживая волосы. И испытывает при этом удовлетворение.       Она знала, что это тело по человеческим меркам привлекательно. Даже, пожалуй, слишком. Но с каких пор это стало что-то значить для неё самой? Когда этот факт перестал быть для неё чем-то кроме очередного инструмента?       Она так и не нашла ответа.       Как не нашла ответа и на то, почему не уходит это мерзкое, иррациональное чувство, которое появляется, когда она видит, как профессор уходит в лабораторию с другой ведьмой. Как он обнимает за плечи и смотрит в глаза идиотке Мимет или умильно тычет пальцем в очередные плотоядные цветочки Теллулу.       Каоринайт злится больше всего на саму себя, точнее, на эту дурацкую оболочку. Изо всех сил сжимает кулаки, до крови впиваясь ногтями в ладони, чтобы заставить этот отвратительный кусок биомассы хоть немного страдать. Чтобы физической болью вытеснить эти мерзкие ощущения.       Но химические процессы неумолимы, и с каждым днём она сопротивляется всё меньше и меньше.       В конечном счёте изначальная цель становится уже не важна. Вместо того, чтобы служить Господину и его Мессии, первая ведьма ввязывается в бессмысленную, безумную игру, главный приз в которой — эфемерные «чувства», порождённые то ли мозгом человеческого тела, то ли её собственным запутавшимся сознанием. Быть может, если бы Герматоид хоть на какое-то время вышел из образа Соичи Томо — жестокого и абсолютно сумасшедшего, но человека — это отрезвило бы её, напомнив о том, кто они есть на самом деле. Но мнимый профессор продолжает свою игру. Мимолётные взгляды, тёплые слова, осторожные прикосновения. Всё, чего человеческому телу достаточно, чтобы потерять остатки самоконтроля. Потому что Герматоиду невыгодно поступать иначе.       Каоринайт остаётся только осознавать, что она проиграла. Что она стала заложницей этого спонтанного эксперимента Герматоида, которым он искренне наслаждался. Послушной куклой в его игре в людишек. Такой же, как Мимет и Юджиал, которые, умирая, до последнего цеплялись за существование жалких земных оболочек. Такими же рано или поздно станут все остальные, те, кто сейчас смотрит на неё с презрением. Все они рано или поздно проиграют своей оболочке. Теллулу, Вилюй, Циприн… И сам Герматоид, и даже Мистресс. Просто они ещё не знают об этом. А когда поймут — будет слишком поздно.       Умирая в свой второй и последний раз, под равнодушным взглядом того, кто заставил её себя полюбить, Каоринайт вспоминает об этом и испытывает удовлетворение.