о ней.

Она вошла. Всё маленькое стало большим, а большое — ещё больше. Зрачки расширились, и сознание замолчало на вечное мгновенье. Все мысли перестали думаться и словно затаили дыхание, выжидая, что будет дальше. А дальше прошла целая вечность, и потом она коротко и строго поздоровалась. Это случилось так быстро, что я даже не успел понять её настроение. Думаю, она не была грустной. Её грусть я чую за километр. Конечно же, я понимал, что все эти чувства — сплошная непроходимая ложь и иллюзия, но мне нравилось что-то чувствовать. Она появилась в моей жизни полгода назад. «Шесть месяцев? Это так мало, чтобы так влюбиться» — скажете вы. А я плевал. В общем-то, она входила много раз на дню, но чувствовал я себя одинаково. Ничего не менялось, кроме тех коротких фраз, которые она бросала. «Здравствуй», «Как дела?», «До свидания». И даже ничего необычного не было в том, как она входила. Она просто входила, и всё замирало. Я не думал о том, знает она или нет. Я просто чувствовал, что она очень важная часть моей жизни. И ничего не изменится от того, знает она или нет. Мне часто думалось о ней. Она слишком хороша, чтобы ощущать мою руку на своей талии. Ещё она слишком прекрасна, чтобы ощущать чью-то другую руку. Этих мудаков в её жизни много. И они будут всегда. И я всегда буду. Хотя даже в этом не уверен. Быть может, стечение обстоятельств заставит меня перерезать вены. Но ведь когда-нибудь она уйдёт из моей жизни. Или зайдёт совсем по-другому. Когда-нибудь мне ведь надоест то, как она входит. Как заплетает волосы рыжей резинкой на входе, как снимает сапоги и надевает кеды, как именно она посмотрит и как скажет здравствуй, как она пройдет мимо меня, сидящего на полу в позе лотоса, и отправится в уборную курить. Откуда я знал, что она курит? На обратном пути за ней всегда тянулся запах дыма. От неё начинало пахнуть туалетной водой намного сильнее, чем до уборной. Видимо, она сильно душится, думая, что это помогает скрыть запах. А ещё на её кедах иногда оседал пепел. Стоп. Что-то не так. Она прошла мимо уборной. Нет, она вернулась. Уже зашла. На её лице читалась нерешительность. Ну, ладно. Я не против того, чтобы девушки курили, я даже, наверное, за. Так романтично целоваться с кем-то, когда от вас обоих попахивает дымом. Она вышла. Прошло меньше двух минут. Что-то не так. Она идёт в мою сторону. Я не волнуюсь, просто неожиданно. Я наблюдаю: если она идёт мимо, а я повторно поздороваюсь, выйдет неловко. Она направляется точно ко мне. Меня смущает только то, что она смотрит высоко надо мной, и взгляд её задумчиво застыл. Странно, потому что я сижу у пустой стены. Она в метре от меня. В двадцати сантиметрах. Она рядом. И вот она села лицом к стене, приняв ту же позу, что и я. Потом со словами приветствия она как бы незаметно повернулась в мою сторону. Я тоже повернулся. Я промолчал на её приветствие, потому что такое действо совершалось в первый раз. Я растерялся. — Ты сидишь здесь всякий раз, когда я захожу сюда. Ты как безумный, задумчивый и необщительный дворецкий. Но не злой. Закрытый. Её слова были такими замысловатыми и странными. Мне это нравилось. Я всё ещё молча смотрел на неё. Она достала телефон и наушники. Включила какой-то трек и засунула мне в ухо один наушник. Музыка была приятной. Как она. Я предложил ей сходить покурить. Она удивилась, но согласилась. Это ведь её любимые сигареты. Я знаю это. Музыка всё ещё играла, когда туча над нашими головами собрилась вылить на этот переулок своё содержимое, но, видимо, лишь поджидала наиболее подходящий момент. Мы закурили. Туча решила, что момент лучше некуда. Начало накрапывать. Она поёжилась. И я поёжился. Песня закончилась, и она начала рассказывать о чудной кофейне неподалеку отсюда, а я мысленно расставался с теплом и стягивал с себя свой свитер. Когда я снял единственный источник тепла с себя, то предложил его ей, учтиво уверив в том, что мне и так хорошо и что ей он нужен больше. Она покраснела, но свитер взяла. Замолчала. Неуклюже начала надевать мой свитер. Я держал в руках её рюкзак и две сигареты. Я смотрел на неё. Это все происходило со мной, а не с кем-то другим. Я общался с ней как со старым другом. Было так легко найти тему для разговора. Мы говорили о глупостях, спорили, молчали, снова закуривали. Всё-таки зашли в ту кофейню. Чашку кофе, которую мы потом заказали на двоих, мы выпили медленно, не торопясь. Таким же темпом мы зашли в какой-то двор и сели на скамеечку. Она села, скрестив ноги, как и я. Поставила стакан на край скамейки и достала книгу. Я не увидел названия. Она предложила почитать для меня. Я согласился. Я пил кофе, курил, слушал её голос. О, этот её чудный вкус к музыке и прозе. — Ну, вот. Конец главы. Ты спишь? — Конечно, нет. Очень интересно. Мне нравится. Потом мы купили второй кофе и немного жареной картошки. Мы сели на ту же скамейку и просидели до десяти вечера. Начали по очереди включать свою музыку и подпевать, если слышали знакомые строчки. Стемнело. Я поехал проводить её до дома. Она жила на противоположном конце города. Мы приехали. Мы дошли до её дома. И она ушла, бросив своё короткое «до свидания». И я ушёл.