Красивый

Баки красивый. Это больно. Страшно... Красивый молодой парнишка. С ярким ртом, улыбкой на губах, разболтанной походкой и наигранной небрежностью. Похожего нетрудно встретить в марте сорок третьего здесь, в Бруклине. Так просто подстеречь прямо в его квартирке, пока Стива, друга, опять ушедшего в ночную, нет, как будто это вовсе не последняя неделя Баки в родном городе. Которого так просто будет – и не раз – взять в плен. И так трудно убить. Никто уже не сможет. Миссия выполнена, у него есть время посмотреть, единственная ночь. Баки красивый. Очень. Баки красивый. У него блестят глаза от нескольких хороших порций виски, поцелуев. Он напевает что-то себе под нос, сильно фальшивя, как-то... хорошо. Баки красивый. Баки – это он. Баки красивый, и это преступно. Он легкомысленный, невыносимо легкий. Он не умеет убивать, не терпит боли – он и не знает, что такое боль. Он не умеет толком ничего. Какая-то профессия там, драки в подворотнях, новые навыки стрельбы – и это все. Опасность он не чувствует. Он оборачивается. И смотрит на него. Моргает раз, другой. Двигает челюстью, приподнимая брови. Черная тень, застывшая посреди комнаты, фантасмагория, чужой кошмарный сон. Беги, – думает он. Беги, пока живой. – Приятель, – медленно говорит Баки, глядя на него в черном костюме, в маске, – если это мода такая у воров, то, думаю, ты здорово ошибся. У нас тут особо брать и нечего. Но раз уж очень хочешь... Барнс усмехается лениво, подворачивает рукава. Он просто идиот. Он поднимает руку. Та тихонько звучит своей родной, привычной, ободряющей симфонией. Снимает маску. Что? Не узнаешь? Баки бледнеет, моментально, и становится похожим – это пугает даже – на него. – Ты кто? – он спрашивает. – Ты, – говорит он. – Потом. После войны. Ты долго проживешь. Баки глядит на него. Отвечает: – О... Кажется, не уверен в том, что это хорошо. Еще бы. Баки красив. Он тянется живой рукой – коснуться чистой кожи и мягких волос. Он, как слепой, оглаживает пальцами лицо. Берет левую руку, смотрит, смотрит, смотрит... Баки резко вдыхает, глядя на протез. Кажется, понял. Когда он кладет руку Баки на светлое горло, тот улыбается: – Ты меня не убьешь. – Могу. Даже не пожалею, – отвечает он. – О господи, – говорит Баки, – как это случится со мной, господи... Он изучает левое плечо, пока живое. Расстегивает куртку. Осторожно склоняется, принюхиваясь. Барнс пахнет бурбоном и ночной сыростью, своим одеколоном – ему вдруг больно узнавать одеколон, такой простой, дешевый – и собой. Хороший запах, заключает он. Баки дрожит. Стальные пальцы у него на горле. Перед глазами – будущее. Есть ведь отчего. Баки красивый. Молодой. Влюбленный. Счастливый парень, несчастливый очень. Одинокий. Где сейчас Стив Роджерс, лучший – любимый – друг, где его девушки, семья, отец? Он это помнит, помнит до сих пор пустые ночи перед той войной. В памяти не было убийцы в черном. Впрочем – все равно. Веселый парень Баки Барнс, Баки-весь-нараспашку, Баки-рот-на-замке, что тебя ждет... Такой красивый. Глупый. Обреченный. Он прижимается к раскрытым губам парня ртом, сухим и жестким; жадно, глубоко, целует – Баки вскрикивает в голос. Только немного приласкать его. Он может.

***

Баки не понимает толком ничего. Сон, бред, прозрение, без разницы – он верит. Этот бычара не намного выше ростом, но силой от него просто несет. Руки железные, одна – буквально, господи. Черт, черт. Да стоит ли жить, черт, – ради такого. Ради такого стылого в глазах. Того, что он и сам в себе уже, бывает, узнает. Это молчание скупое, обреченность. Так значит вот к чему все приведет. Никого рядом. С этим – разве может. Ну что, зато целуется неплохо. Руки тяжелые. Уверенные. Черт. У него в жизни не было... хотел бы, но... такого...

***

Он смотрит жадно. Всю одежду – к черту. Два детских глупых шрама – вот и все. Обычные, почти мальчишеские еще мускулы, совсем нежная кожа. Он как безумный, втягивает ее в рот, целует, лижет, прямиком на пол утягивает Баки – так удобней. Пока он не опомнился. Но Баки лишь смеется.

***

Странно, когда тебя другой – как воду пьет. Он чувствует себя водой для умирающего, девушкой для истосковавшегося по дому солдата – он видел их, этих солдат, он сам будет такой же. Он запускает пальцы в волосы – знакомые ему легкостью. Он ловит взгляд – чертовски удивленный. Дергает кожаную куртку за застежку: – Это снимается? – говорит Баки. – Это все? Что самое смешное – это он. Баки себя отлично узнает, и почему-то с этим стало проще. Какая-то уже определенность. А то – что будет на войне, да выживет ли он, да скажет ли он Стиву – все непросто. Руки подрагивают – это ничего. Под кожаной броней не так уж много шрамов, но плечо, о черт... – Эй, я имею право видеть, – говорит другому. Под черной формой слишком много мышц, железа, воли... А потом этот раздвигает Баки ноги. И Баки смотрит снизу вверх. Смеется. Злится. Ждет.

***

Баки красивый. Жадный, распаленный. Плохо уже соображает, просто отдается, льнет без различия к правой и левой руке, и к губам, и стонет. Он помнит, в кого Баки так глупо влюблен. Но ничего. Сейчас сойдет и так. Сейчас ему довольно и кого-то, кто просто будет сильным, хоть на эту ночь. Кто позаботится, кто защитит и примет. Тот, кто его хочет. Хочет почувствовать, попробовать, потрогать. Вобрать в себя всю эту глупость, молодость и все это дурное молодое одиночество. Сожрать его кто хочет, впитать в себя, сделать опять собой, сделать себя – таким... Баки бормочет, стонет. – Глубже, глубже, боже... Он трахает, чувствуя, как стекает по виску горячий пот. Он трахает его, снова и снова вбивается в горячее нутро, тискает мягкий пока зад до синяков, особенно на левой стороне, целует до засосов. Баки красивый, когда судорожно стонет, когда кончает себе на живот. Когда лежит – измученный и сонный. Смотрит. Странно смотрит. Как будто это он знает о чем-то, о чем не знает... его будущее. Он. – Эй. Стив живой? – он спрашивает. Вот как. Стив. – Да. С ним все хорошо. Баки кивает. Медлит. А потом... – Я рассказал? Он медленно качает головой. Барнс усмехается: – Наверное, ты сможешь.

***

Когда он одевается и наконец уходит, то Баки говорит: – Эй, все будет нормально. Верит. Еще может. Верить. Или... это он и знает? У него задумчивая сладкая улыбка на губах. Сладкая. Горькая. Зимний Солдат уходит. Миссия не ждет. Устройство Старка не найдет его само. Баки красивый. Сильный. Может быть, и прав. – Да. Все будет нормально, – обещает он. Он постарается. Ради него. Он сможет.