Сезон клубники

Слэш
PG-13
Завершён
92
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
7 страниц, 1 часть
Метки:
AU
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
92 Нравится 14 Отзывы 22 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      — Что же ты за убожество такое? — тихо говорит Чондэ, аккуратно опуская на стол большой френч-пресс с кофе.              За столом сидит Чанёль в состоянии «поднять — подняли, а разбудить забыли». Он просто смотрит прямо перед собой заспанными глазами, хлопает длинными ресницами и хреново себя чувствует. Потому что алкоголя вчера было много. Очень много. Сильно больше мифической нормы. И теперь Чондэ пытается помочь выполоскать всю эту дрянь из большого организма, предлагает минералку и почему-то кофе. Видимо, он сам никогда не напивался. Конечно, Чондэ же у нас собранный и приличный. Ну, большую часть времени.              Медленно, с тяжёлым вздохом Чанёль допивает остатки воды из бутылки, а потом цедит ароматную жидкость в стоящую рядом кружку и молчит. Хотя от него явно ждут объяснений. И почему-то отбирают кофе, который он уже почти поднёс к губам. И всучивают в руки ложку. А плошка с рамёном как бы сама собой материализуется на столе.              — Я не убожество, — оправдывается Чанёль, поглощая предложенную еду. — Немного перебрал, но в целом обаятелен и приятен в общении.              — Я не о тебе, — философски замечает Чондэ и пьёт кофе на пустой желудок.              Правда, вот каким убожеством надо быть, чтобы притащить домой в дым пьяного бывшего, который два по цене одного: техногенная катастрофа и стихийное бедствие? Чанёль пил, потому что от него ушла очередная любовь, и всё вокруг завяло. А вечер сквозь занавес алкогольного угара выглядел гораздо привлекательнее. Особенно, когда на глаза попалось знакомое лицо, обладателя которого захотелось облапить и затискать, вдогонку признавшись в чувствах, у которых истёк срок годности. Чондэ был не против признаний, но не в том случае, когда их орут, заглушая музыку в баре и обращая внимание половины посетителей на скромную персону Чондэ, который там случился, потому что хотел расслабиться, а не отхватить приключений на пятую точку.              И почему-то Чанёль увязался за Чондэ, решившим, что на этот вечер ему хватит и концертов, и спектаклей. А Чанёль настойчиво не хотел оплакивать почившую любовь в одиночестве и активно набивался в компанию. И от Чанёля так легко отделаться не получилось, потому что он уже ничего не хотел соображать. И его не удалось погрузить в такси, потому что он отказался называть свой адрес. Чанёль повис на хрупком по сравнению с ним Чондэ с намерением так стоя и уснуть.              Чондэ вздохнул и повёз его к себе. По приезде Чанёль пришёл в себя, ровно до того момента, как туша встретилась с диваном в гостиной, и благополучно забылся пьяным сном.              И вот результат: Чанёль сначала лениво наматывает лапшу на палочки, так кстати обнаружившиеся рядом с его локтем, потом запивает её парой ложек бульона и снова смотрит прямо перед собой. А Чондэ пьёт вторую чашечку кофе и ждёт хотя бы извинений за вчерашний балаган.              Хочется ему не только извинений, но говорить об этом вслух он не собирается. Потому что Чондэ ещё не сошёл с ума, чтобы повторно наступать на те же грабли по имени Пак Чанёль. Чанёль большой и шумный. И если вдруг завёлся в жизни, то уже не вытуришь. И места много занимает. Как газ заполняет собой всё свободное пространство в зоне поражения.              — Ну, вспомнил свой адрес? — интересуется Чондэ со жгучим желанием быстро выпроводить Чанёля. Он не хочет снова объявлять свою жизнь зоной бедствия.              — Ага, вспомнил. Кофе хочу, —отвечает Чанёль и ясно даёт понять, что так просто от него не отделаться. Он готов задержаться на этой кухне, и звать спасателей поздно. Пожарные в лице Чанёля уже здесь. —Как твои дела?              — До вчерашнего вечера были прекрасны, — сообщает Чондэ. — Твою мать, Пак, какого хрена ты опять нарисовался на мою голову?              Чанёль топит хитрую усмешку в крепком сладком кофе и ощущает прилив сил. Настроение улучшилось, и самочувствие за ним подтянулось. Чондэ ещё не скандалит и, похоже, смирился со своей участью. А мог бы и с лестницы спустить недорогого гостя. Ну, не спустить, а попытаться, если быть честным. Потому что он на полголовы ниже, да и телом похлипче будет. Но у него офигенные пальцы и скулы. И рот. С аккуратными губами, часто изогнутыми в улыбке.              На губах Чанёль залипает. И кашляет, потому что Чондэ неосознанно эти самые губы приоткрывает и чуть высовывает язык, слизнуть кофейные капли. Дальше Чанёль думать не может, поэтому вместо объяснений и извинений быстро поднимается, обходит стол и ищет своими липкими губами тонкий рот Чондэ. Находит.              Тот естественно бьёт его ладонями по плечам в надежде оттолкнуть и остановить. И не то чтобы Чондэ не нравится неожиданно порывистый и мягкий поцелуй. Просто это глупо через неделю после возвращения целоваться с тем, от кого полгода бегал по заграничным стажировкам и ещё семь месяцев по китайским глубинкам, коллекционируя истории бывших соотечественников и описывая оригинальные туристические маршруты.              Ага, сейчас. Чанёль — он же как газ. Пьянит, как веселящий, а нервно-паралитическая способность, как у ви-экс. Хрен убежишь.              — Я хочу тебя, — он прижимается к Чондэ и дышит запахом кофе тому куда-то в шею. — Я хочу всё сначала.              — А я нет! — взрывается Чондэ, и ему, наконец, удаётся отпихнуть Чанёля.              Чондэ кристально честно недоумевает, как Чанёль может хотеть повторения. Хотя бы просто потому, что полтора года назад вылетел из жизни и квартиры Чондэ вместе чемоданом под аккомпанемент отборного мата.Чондэ тоже умеет быть шумным и скандальным, особенно когда его не слушают и верным курсом доводят до точки кипения. Пар из ушей не валит, но кое-какие спец-эффекты можно получить. Быстро и абсолютно бесплатно.              Чондэ, может быть, и хотел бы что-то повторить, на секс, к примеру, было бы грех жаловаться. Но быстрый секс и секс на один раз — не их варианты. Чанёль же потом привяжется как банный лист и не даст спокойной жизни, собственник крупнокалиберный. Поэтому лучше даже не думать о возврате на утраченные позиции, а начинать подыскивать новую квартиру, желательно в другом районе. Чондэ даже начинает думать, что недавнее предложение главного редактора съездить в Мумбаи на пару недель и, для разнообразия впечатлений, посетить трущобы не было таким уж абсурдным.              Но пара недель Чондэ не спасут, потому что Чанёль уже неподвижно сидит у его ног, а кураж в тёмных бесячих глазах свернулся в две тугие спирали и собрался детонировать. Он даже не трогает Чондэ руками, но у того уже кипят мозг, кровь и все биологические жидкости в теле в ожидании приближающегося катаклизма.              Потому что Чанёль — это тот, кто не может остановиться и заткнуться не то что вовремя, а в принципе. И даже когда Чондэ любил этого большого, громкого и гиперактивного человека, ему случалось краснеть от несдержанности Пака. В общем-то, Чондэ не обязательно было оповещать всех знакомых и незнакомых людей вокруг, что у него появился парень. Да и на работе эта информация была лишней. Но Чанёль так не считал. Чанёль упорно забирал его из офиса, когда появлялась такая возможность, всем своим видом показывая, что Чондэ принадлежит ему.              Но Чондэ не вещь, чтобы кому-то принадлежать. Чондэ человек, которому требуется личное пространство и общение с другими людьми. И немного тишины, когда он пытается написать свои путевые заметки.              Он журналист и предпочитает освещать события и места, а не самостоятельносветиться при сомнительных обстоятельствах. Потому что Чанёль — это ходячее сердобольное несчастье с воображаемым транспарантом: «Ищу приключения!» и готовое лечь грудью на амбразуру во имя вселенской справедливости. На работе ему приключений, видите ли, мало. Чондэ не считает посещения полицейского участка самыми интересными происшествиями в своей жизни и вообще часто удивляется, как ещё стоит на месте пожарная часть, к которой прикреплён Чанёль, и как тот умудряется никого не угробить при спасении.              Пак Чанёля много, и он занимает всё доступное пространство. А когда уходит, остаётся пустота. Мерзкая, сосущая под ложечкой, подкатывающая к горлу горькими рвотными спазмами. Чанёль как газ. Но, как Чондэ помнит из уроков то ли химии, то ли биологии, воздух тоже газ, а без него не выжить. Но придётся.              Он всё-таки выгоняет Чанёля прежде, чем сам натворит глупостей, приближая к финалу свою едва наладившуюся спокойную жизнь. Он искренне надеется, что не увидит Чанёля ещё год или два. А лучше бы до конца жизни, но почему-то не уверен, что найдётся человек с железным здоровьем и крепкими нервами, способный выжить в радиусе поражения Пака. Поэтому у Чондэ судьба оставаться потенциальной жертвой любви и привязанности это нескладной каланчи.              Но у Чондэ нервы не стальные. У него просто никогда не хватало сил всё время переживать о совершеннолетнем, почти двухметровом Чанёле. Стабильно, два раза в месяц, забирать того из разных больниц с лёгкими и не очень ожогами и травмами, каждый раз вздрагивая от ночных звонков и предположений, что однажды всё может сложиться гораздо хуже, чем три часа ожидания в приёмном покое, пока Чанёлю штопают очередную нетяжёлую рану под местным наркозом.              Чондэ просто не может позволить себе любить человека, которого можно легко и безвозвратно потерять. Лучше найти себе кого-нибудь спокойного и стабильного, соблюдающего правила приличия и не мучающего Чондэ припадками ревности. Потому что у Чондэ даже при недостатке секса не имеется привычки выпрыгивать из штанов перед первым встречным привлекательным индивидом. Ну, не считая Пак Чанёля.              Лучше и не вспоминать, какой Чанёль большой, уютный и тёплый, в него можно завернуться и пережить холодную зиму. Зима уже почти прошла. Поэтому не стоит ворошить, наверное. Чондэ запрещает себе, но всё равно вспоминает, как познакомился с Чанёлем.              Рождество прошло, но по городу ещё светились гирлянды, и снег шёл крупными хлопьями. Чондэ просто шёл домой, чтобы отдохнуть и собраться в командировку, когда к нему на улице привязался здоровый добродушный парень, сообщая, что остался без компании, а очень хотелось бы открыть и прикончить бутылку красного вина, доставшуюся ему внезапным приятным бонусом. Одному пить было грустно, а найти себе на улице собутыльника выглядело в больших весёлых глазах Пака заманчивой идеей. Тем более что Чанёлю нравилось знакомиться с новыми людьми.              Чондэ с какого-то перепугу очаровали непосредственность и широкая улыбка лохматого создания, которое уже, наверное, уши отморозило, вылавливая особо доверчивых граждан на широком проспекте. А Чондэ уезжать завтра днём, поэтому не надо с утра пораньше тащиться в редакцию.              Пить вино в компании нового знакомого оказалось весело, тем более что на закуску у них почему-то оказались сыр и свежая клубника.              — Что празднуешь? — поинтересовался Чондэ у шумного Чанёля.              — Жизнь! — ответил и улыбнулся так, что циничное сердце Чондэ захотело поверить и в рождество, и в Санту, и в ещё тысячи пошлых попсовых суеверий и чудес, что переполняли залы кинотеатров и телевизионный эфир последние две недели.              Это было как-то совершенно по-особенному заниматься проникновенным сексом со случайным знакомым, который растерял свою нескладность и грубоватость, став внезапно нежным и чувствительным, и Чондэ впервые за ту зиму заснул полностью согретым.              И проснулись они вместе в одной постели ближе к полудню. Чондэ спешно готовился к отъезду, а Чанёль пил кофе с остатками клубники на кухне, бросив в обжигающий напиток жестоко четвертованные ягоды. И первую совместную ночь нельзя было списать на алкоголь, если только на особую послерождественскую магию, потому что бутылкой вина эти двое не способны были упиться до потери памяти и соображалки. Всё честно, обдуманно, по обоюдному согласию.              И Чондэ понравился этот парень, праздновавший жизнь и не умевший вовремя заткнуться и остановиться.              Чанёль как газ. Опьяняет, как закись азота, и гробит нервную систему со стопроцентной вероятностью, как ви-экс. И никак его не выведешь из жизни, сколько ни проветривай квартиру и мозги.              Они созвонились после возвращения Чондэ. Не пили, но гуляли. Знакомились. Поняли, что не так уж и много у них общего. Но вместе им весело, хорошо, нормально. И потом стало как-то нормально, что Чанёль часто остаётся на ночь и вообще практически живёт у Чондэ. А Паку отсюда до работы ближе добираться. Десять минут экономит.              А потом Чанёля становится слишком много. В днях, ночах, мыслях и словах. И Чондэ раздражается, ему нужно работать в тишине. А ещё ему разрывает сердце каждый ночной звонок с незнакомого номера. Хотя незнакомыми они быстро перестают быть, и в записной книжке смартфона поселяются телефонные номера почти всех городских больниц. А призрак потери высасывает душу по капле.              Это эгоистично бросать того, кого не хочешь терять, и бояться ещё не случившейся боли. Но у Чондэ такой характер. Он хочет спокойных отношений. Пусть и не таких прекрасных, как послерождественская магия, разбавленная красным вином и мякотью клубники.              «Всё-таки стоило озаботиться переездом», — думает Чондэ, когда через две недели после выставления похмельного Чанёля из квартиры находит под дверью коробочку свежей клубники.Это слишком тонко для шумного и грубоватого Чанёля, но именно новый подход скребёт острыми коготками по только что залеченным ранкам. Потому что те две недели были затишьем перед бурей, а теперь у Чанёля прорезалась романтика, и кто не спрятался — тот сам дурак.              И вот так через день Чондэ находит у порога коробочки с клубникой, а Пак больше никак не проявляется. Не звонит, не пишет, не является в гости и даже не отирается у офиса редакции. И Чондэ уже начинает сомневаться, Чанёль ли присылает ягоды. Может, курьер раз за разом ошибается адресом и оставляет послание не у тех дверей. От таких мыслей в груди неприятно. Тем более что теперь по утрам Чондэ пьёт горький кофе, закусывая клубникой, и вспоминает о знакомстве с Чанёлем. Тот, видимо, решил выработать у Чондэ устойчивую ассоциативную пару клубника — Чанёль. Получается.              Сейчас клубничный сезон. И Чондэ перестаёт забивать себе голову глупыми вопросами о мотивации Чанёля. Хорошего в их романе было тоже много. Наверное, больше, чем плохого, потому что полтора года вместе — это серьёзно. И Чондэ вспоминает об этом хорошем, запивает глупую улыбку горьким кофе, ощущает привкус клубники во рту и скромно празднует жизнь.              Хотя Чанёля чуть-чуть не хватает. Как воздуха в душной комнате. Потому что Чанёль как газ. С нервно-паралитической способностью ви-экс. Хрен убежишь.              А ещё через две недели Чондэ находит под дверью ящик клубники и Чанёля, который переминается с ноги на ногу, очевидно сомневаясь, дождаться Чондэ или сбежать. Досомневался до прихода.              — Привет! — он надевает самую безобидную свою улыбку и трясёт ядерно-красной чёлкой. Потом смотрит на Чондэ сверху вниз и больше ничего не добавляет, как будто тот сам всё должен понять.              — Привет. Это что? — выразительно интересуется Чондэ и удерживается от того, чтобы постучать носком ботинка о борт ящика. Ягодам и так наверняка досталось, их же сюда доставлял Чанёль. А у него неистребимые неуклюжесть и неумение рассчитывать силу.              — Клубника, — исчерпывающе. А главное —сразу всё стало ясно.              — Вижу. Зачем ты притащил ящик клубники? — Чондэ на глаз прикидывает, что ягод там килограмм шесть. Вполне хватит, чтобы наесть и расстройство желудка, и диатез, и стойкую ненависть к клубнике до конца жизни. Даже если рассчитывать на двоих.              — Ты же её ешь, — просто говорит Чанёль.              Железный аргумент — Чондэ ест клубнику. Чондэ решает, что Чанёль окончательно спятил на фоне хронической нехватки любви к своей шумной персоне. И его план романтического завоевания Чондэ заболел тяжёлой формой гигантомании и исцелению уже не подлежит. А как всё хорошо начиналось, но это не принципиально.              — Не ящиками же, Пак! Забирай отсюда это безобразие! — Чондэ злится не зря, потому что ящик блокирует дверь, и в квартиру никак не проскользнуть, не сдвинув это красное недоразумение. И Чондэ не знает, что больше подходит под описание этими словами: ящик или Чанёль. Потому что и тот, и другой одуряюще пахнут клубникой.              А Чанёль снова улыбается с детской непосредственностью и заявляет:              — Некуда. У меня смена. Пока! — уже с лестницы доносится весёлый бас, а Чондэ не успевает возразить и догнать.              Чондэ присаживается рядом с подарочком и прикидывает, как лучше его затащить в квартиру. А остатки вечера и полночи тратит на варку дурацкого джема, потому что выбросить ягоды — кощунство, но если помешивать варево и вполголоса материть Чанёля, то выходит вполне богоугодное занятие на несколько часов. И материть Чанёля можно ещё несколько дней подряд, потому что клубничный сок въелся в кончики пальцев розовыми следами, оккупировал ногтевые лунки, и Чондэ ходил похожим на потомственного фермера, так как это безобразие никак не хотело отмываться.              В холодильнике поселяются пять банок клубничного джема, а Чанёль не появляется в течение месяца, клубничный сезон окончательно сходит на нет.              Пропадать — это не похоже на Чанёля.Чондэ помнит его прилипчивым и настырным бывшим, который понимает слово «свали» только с пятого раза и при подкреплении тяжёлым аргументом, вроде английско-корейского словаря на двести тысяч слов. Чондэ не то чтобы сильно переживает за это ходячее недоразумение, но тихой сапой наводит справкив порядкели Чанёль. Жив, здоров, работает, отдыхает, в предосудительных связях не замечен, в дурные истории не влипает. И это настораживает.              Чондэ открывает холодильник, медитирует на банки, выстроившиеся вдоль задней стенки, закрывает холодильник, расписывает план на очередную короткую командировку и осознаёт никчёмность и серость своей жизни.Где-то он прокололся, и очень не хочется признаваться себе, где конкретно. Потому что это «конкретно» три года назад сожрало душевное равновесие и сплясало джигу на костях спокойной, стабильной жизни Чондэ, а полтора года назад попортило ему много крови упорной осадой.              А ночью накануне командировки Чондэ звонят с незнакомого номера и интересуются, не он ли опекун Пак Чанёля. Он, он, кому же ещё быть. Чондэ даже не задумывается, откуда Пак достал его новый номер телефона и зачем вписал опекуном человека, которому видеть его больно. Потому что это неважно, а важно то, что надо поднять зад и остальное тело в третьем часу утра, натянуть минимально приличные шмотки и пулей лететь, кажется, на другой конец города. Потому что Пак Чанёль жив, но не очень здоров и находится без сознания.              Чондэ заходится смехом, когда ему сообщают диагноз. И не может остановиться, потому что это настолько вписывается в его представление о Чанёле, что не грех и сохранить на память выписку из больничной карты. Он уже не думает о том, что едва не поседел от беспокойства, добираясь сюда, что кое-как бросил машину на стоянке, раскорячившись на полтора места. А теперь весь стресс и паника, клокотавшие всю дорогу внутри, выливаются истерическим смехом, пугающим других посетителей приёмного отделения.              Он находит койку Чанёля, который не может лежать спокойно даже с забинтованной головой. Уже в сознании, хотя не похоже, что в себе. Чондэ самодовольно улыбается растерянному Чанёлю. Тот вовсе не был уверен, что Чондэ помчится в больницу, хотя раньше всегда приезжал. Но это было раньше. До бытового разлада, до ссор, истерик и расставания. Чондэ помахивает какой-то бумажкой и всем видом показывает, что жизнь у него сложилась.              — Привет. Оклемался? — спрашивает Чондэ. И Чанёль жалеет, что не валяется на кровати с бледным драматическим лицом, в окружении родственников и нотариуса. Потому что весёлое лицо Чондэ как-то неуместно в больнице.              — Да, — врать бесполезно. Да и не умеет Чанёль делать это убедительно.              — Собирайся, поедем домой, — безапелляционно заявляет Чондэ.              — Куда? — уточняет Чанёль, потому что боится поверить в свои догадки. — Ты мой адрес знаешь?              — Нет, — Чондэ врать убедительно умеет, в отличии от. — Скажешь?              — Нет, — качает головой Чанёль и тут же хватается за виски.              — Ну и хрен с тобой. Собирайся, ушибленный. — Чондэ улыбается ещё шире и подносит бумажку к глазам Чанёля, который успевает выхватить и обработать только несколько подчёркнутых слов «ушиб головного мозга». Теперь у Чондэ есть медицинское подтверждение, что Чанёль на голову ушибленный, и он наверняка не раз об этом Чанёлю напомнит. Но Чанёлю не страшно, потому что они едут домой.              У Чондэ маленькая квартира с отдельной спальней и частые короткие командировки. И он надеется, что квартира за неделю с больным в состоянии постельного режима не превратится в зону бедствия. Чондэ готов опять притащить в свою жизнь ходячее недоразумение с большим сердцем и буйным нравом, неистощимым запасом энергии и дурацких шуток. Потому что кто-то же должен заботиться о человеке, который умеет улыбаться так, что хочется праздновать жизнь день за днём.              Чондэ знает, что легко не будет. Но стоит решать проблемы по мере их поступления, раз уж профилактические меры не предусмотрены. Возможно, он изобретёт свой собственный способ защиты от Чанёля, который как газ с нервно-паралитической способностью ви-экс и пьянит, как закись азота. Хрен убежишь. А бежать уже и не хочется. Потому что воздух тоже газ, а без него умирают.       
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.