Имдугуд

Джен
PG-13
Завершён
49
автор
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
49 Нравится 8 Отзывы 1 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста

«Если эксперимент удался, что-то здесь не так…» Артур Блох

Зверей что-то явно взволновало. Время кормления еще не настало, но с этажа, где держали детенышей, животных, которые были выведены недавно, а также существ, участвовавших в экспериментах, доносились то повизгивания, то рычание, то крики. Почти человеческие. Услышав эти звуки, Дэрин, двигавшаяся как раз в сторону беспокойного этажа, ускорила шаг. Она и так собиралась проверить, все ли в порядке у тигроволчонка, на днях переведенного сюда и отделенного от матери, потому и покинула Алека, который настолько глубоко погрузился в чтение, что даже не заметил ее ухода… В последнее время он вообще много читал — будто пытался узнать о Дарвине, генетически созданных гибридах и скрещивании сразу все, компенсируя то, что родился жестянщиком, а не дарвинистом. К тому же все было по-честному. Алек совсем недавно проверял зверей в уличных клетках и загонах, так что только справедливо, что теперь отправляться к ним — ее очередь. А потом, когда она глянет, из-за чего животные так тревожатся, можно будет и к Алеку вернуться, вызвать его на обход и заодно провести урок фехтования: он ведь наверняка устанет сидеть за столом, изучая описания исследований доктора Барлоу и ее учеников. Нора Барлоу против уроков не возражала, но те ученые, которых Алек с Дэрин практически не знали и почти с ними не пересекались, все-таки смотрели на них косо, так что во время уроков они предпочитали прятаться от посторонних глаз. Это к тому же позволяло в промежутках между поединками украдкой целоваться. Освещенность огромного помещения, где обитали самые невероятные творения, была неоднородной. Двигаясь по одному из рядов, Дэрин напрягала глаза, чтобы хоть что-то разглядеть в полумраке, а в другом ряду ей, наоборот, приходилось приспосабливаться к яркому свету. Окон в зале, разумеется, не было — если бы в него проникал еще и свет дня, регулировать интенсивность освещения было бы практически невозможно… Органические лампы на потолке и стенах были созданы специально для того, чтобы сделать обстановку как можно более благоприятной для существ, которым они заменяли Солнце. А поскольку в одном зале, пусть и разделенном на отсеки, жили и ночные, и дневные создания, это был самый оптимальный вариант. Перемещаться по нему, правда, было не особенно удобно — мешал огромный вольер, который доктор Барлоу называла биосистемой и не разрешала никому входить внутрь: целью ее эксперимента было выяснить, возможно ли чуть изменить инстинкты летучих мышей, которые на «Левиафане» отпихивали от кормушки тех особей, что были слабее. Поэтому она организовала все так, чтобы мышиное сообщество вовсе не нуждалось во вмешательстве извне. Необходимая еда уже была внутри загона, окруженного плотной сеткой, вопрос был в том, чтобы добраться до нее — и вот тут мыши сталкивались с наработками Норы Барлоу… Однажды, когда Алек случайно произнес в беседе с ней «Выживает сильнейший», она разгорячилась и начала объяснять, что смысловой посыл у этой фразы в корне неверен, что на самом деле ее дед имел в виду не самую сильную, а самую приспособленную к окружающей среде особь, потому и вольер для мышей она проектирует так, чтобы в нем жили и крупные, и мелкие зверьки. Планировалось, что до фруктов смогут добраться только мышки помельче, так как они в состоянии протиснуться в небольшие отверстия, за которыми растет лакомство, а на насекомых будут охотиться лишь более крупные и быстрые летучие мыши. Также планировалось, что со временем мыши научатся действовать сообща, а пока не научились, при каждом случае неверного поведения их станет пугать вспышка красного света. Хотя пока это все так и оставалось просто планами. Прямо в тот момент, когда Дэрин огибала вольер сбоку, все внутри него расцветилось красным, мыши в панике разлетелись по углам, осыпая пол пометом, приправленным бесполезными сейчас, но необходимыми для здоровья животных стрелами, и издавая пронзительные вопли. Впрочем, она уже привыкла к подобному, так что даже не поморщилась от режущего ухо звука. Ультразвуковые крики были точно не хуже царящего в зале амбре — десятки разнородных существ и их клетки источали неописуемый запах, — а к вони Дэрин притерпелась еще на «Левиафане», в желудочном тракте которого пахло не слишком приятно, мягко говоря… Если быть честной с собой, порой она скучала по службе на живом корабле, по полетам, по возможности в любой свободный момент выйти на верхнюю палубу и насладиться ощущением ветра в лицо, но находиться здесь было тоже неплохо. Ей нравилось работать с животными, да и Алеку это нравилось тоже: порой Дэрин не узнавала в нем того мальчишку, который с опаской относился к фабрикатам и даже к Боврилю привык не сразу. У них даже появились любимцы. Того же тигроволчонка, например, обожали оба и не могли пройти мимо него, не заглянув в его умные глаза. Из остальных питомцев Дэрин особенно выделяла пару кошек, совершенно черную и черную с белыми подпалинами, рожденных от генетически измененных бомбеев — они росли вместе, жили в одной клетке и были неразлучны. От обычных зверей их отличало особенное строение глаз, зрачки которых могли передавать разные изображения — причем глаза самца проецировали то, что в этот момент видела самка, и наоборот. Алек же — хотя он и не признавался в этом — предпочитал другое животное: тюленя, создатель которого переделал его так, чтобы тот чувствовал себя одинаково уверенно и в воде, и на суше… Когда аспирант доктора Барлоу, работавший с тюленьими генами, показывал им, как под воздействием воздуха трансформируются задние ласты, превращаясь в подобие крыльев, и как спокойно можно сесть тюленю на спину, чтобы покататься, Дэрин видела, как загорелись глаза Алека. Тем не менее были здесь и существа, в компании которых ей было тревожно, да и правила предписывали не подходить к боевым фабрикатам в одиночестве, так что кормили их, меняли воду или подстилку они обычно вместе с Алеком. И не скучно, и есть кому проследить за животным: один кладет в миску еду, второй проверяет, все ли в порядке. Но сейчас Дэрин намеренно не пригласила Алека составить ей компанию, и на это у нее было две причины. Первая касалась сегодняшнего номера «Таймс» и статьи о глобальных переменах в Российской империи, которую, собственно, и империей уже нельзя было называть. В статье говорилось, что к власти там пришли революционеры-жестянщики, заявившие, что построят новое общество, которое будет намного лучше прежнего. Начали они, однако, не со строительства, а с разрушения — где-то раздобыв образцы германских шагоходов, они захватили столицу, поубивали всю правящую семью, а также жестоко уничтожили большую часть бойцовых медведей и двуглавых орлов. И если членов лондонского Зоологического общества больше волновали потеря России как союзника и утрата отличных образцов генетически усовершенствованных зверей, Алека — девушка это видела — сильнее всего потрясла короткая заметка, где рассказывалось о судьбе царя Николая II, его жены и детей. Учитывая случившееся с его родителями, неудивительно было, что, прочитав новости из России, Алек замкнулся в себе. Да и самой Дэрин тоже стало не по себе, когда она узнала, что творится сейчас в этом государстве… Алек так хотел остановить тогда войну — как жаль, что у него ничего не вышло! И как жаль, что в любой стране — на какую ни взгляни — совсем немного таких людей, как Алек, готовых отказаться от власти, которая, как ни крути, была для него вполне возможна, и стремящихся к миру, но не любой ценой, как Тесла, а только в том случае, если мир не будет завоеван благодаря тысячам невинных жертв. Впрочем, как раз в том, что Алек такой, какой он есть, отчасти и заключалась вторая причина ее одиноких блужданий меж вольеров, и эта причина была не столь глобальной… Казалось, они с ним давно уже все обговорили, решив, что лучше, чтобы ее пока считали мальчиком, и Алек сам заявил тогда, что маскировка может ей понадобиться до тех пор, пока мир до нее не дорастет. Но в последнее время он, несмотря на сказанное раньше, все чаще как бы невзначай вспоминал семейный девиз Габсбургов, а Дэрин даже не знала, как на это реагировать. С Алеком было хорошо, по-настоящему хорошо. Что бы они ни делали: пили чай или слушали рассказы доктора Барлоу, учил ли ее Алек фехтовать (хорошо, что теперь их уроки уже напоминали настоящий бой, и времена, когда несносный мальчишка заставлял ее стоять неподвижно, зажав саблю в руке, остались позади) или же она рассказывала ему о воздухоплавании — каждый раз у Дэрин возникало ощущение, будто она взмывает вверх на шаре, в точности как в ту пору, когда отец был еще жив. Но это ощущение — словно она смотрит на землю с головокружительной высоты, но совсем не боится, наоборот, чувствует невероятный душевный подъем — все-таки не могло заставить ее изменить решение. Она и мичманом когда-то решила стать потому, что не хотела сидеть дома, занимаясь традиционно женскими делами, так неужели теперь просто примет предложение, уничтожив свое второе я, Дилана Шарпа? И это после всего пережитого? Нет, разумеется, Алек не стал бы ни на чем настаивать, да и свободы у нее осталось бы предостаточно — куда больше, чем у ее ровесниц, клуш, которые могли разговаривать только о мальчиках и грядущем замужестве, но… Пока такие меры казались слишком радикальными, так что, услышав знаменитое «Ты же, Австрия, заключай браки…», она каждый раз переводила разговор в другое русло… Девушка обошла уже десятка два вольеров, но пока не поняла, что заставило животных забеспокоиться. Все было как всегда, в рамках нормы, даже крики, заставившие ее сорваться с места и прибежать сюда, уже стихли, а самые беспокойные звери, обезьяны-самописцы, чей рев она тоже слышала из комнаты для персонала, сейчас сидели в углу клетки, карябая пером листы бумаги. Эксперимент, согласно которому они рано или поздно должны будут повторить текст «Происхождения видов», продолжался. Миновав клетку с огромными хомяками-фабрикатами, которые были созданы, чтобы помогать при сборе урожая, носить зерна с поля людям, а не в свою норку, Дэрин остановилась. Дальше был вольер, сконструированный так, что воздух снаружи в него проникал, а вот воздух изнутри попасть в остальную часть помещения уже не мог, с единственным обитателем — скунсом, чью естественную защиту усилили в несколько раз. В ту часть помещения она идти уже не собиралась, к животным из «Биооружия» входить в одиночестве строго-настрого запрещалось…, но именно из секции, где содержались смертельно опасные объекты, ей сейчас послышался звук открываемой дверцы. Осторожными шажками она двинулась по направлению звука, но перед этим вернулась к входу и вытащила из сумки тренировочную шпагу, тайком пронесенную на работу. Оружие не бог весть какое, но лучше, чем ничего. Дверца чьей клетки скрипнула? Кто освободился? Дэрин на цыпочках прошла мимо вольера с хаскольвами и облегченно вздохнула, увидев, что на свободу выбрались не они: замок был цел, и все три гибрида отлично прослеживались меж прутьев. Впрочем, хорошая это новость или нет, был еще большой вопрос — следующий ряд занимали отсеки со зверями, выведенными в рамках проекта «Мифология», и среди них попадались такие, с которыми справиться будет трудновато, даже если прибегут все сотрудники Зоологического Общества. Патрик Галлахер, ученый, который перевелся в Лондон из дублинской лаборатории примерно в то же время, когда они с Алеком согласились работать на дарвинистов, бредил идеей воссоздать животных, упоминающихся в мифах, доработать их свойства и пустить их на службу человеку, но доктор Барлоу не верила ему, и на собраниях между ними часто возникали пикировки. Сама Дэрин была в этом вопросе на стороне Норы Барлоу: ирландец казался ей весьма скользким типом, а от его пафосных речей безумно хотелось плеваться. Девушка проверила гибрида, самоуверенно названного создателем «Зверем Апокалипсиса», и василисков, созданных на основе генов комодского дракона, но и у первого, и у вторых дверцы клеток были заперты, и в клетках что-то копошилось… Не успев заглянуть к следующему животному, Дэрин получила ответ, кто выбрался на свободу. Сверху возник огромный крючковатый клюв, с огромной скоростью ринувшийся на нее — если бы она в последний миг не упала на пол, кувыркнувшись в сторону, ее бы пригвоздило к полу. Достаточно было посмотреть на то, что осталось от напольной плитки, куда пришелся удар — мелкие кусочки, практически пыль. Впрочем, как раз на то, чтобы смотреть на плитки на полу, времени у Дэрин не было. Вскочив на ноги, она побежала к выходу из зала, собираясь включить систему оповещения, а потом выскочить за дверь, не позволяя существу, которое только что чуть ее не прикончило, выбраться наружу. Она представляла себе, что начнется, если позволить ему перебраться в основную часть здания, а потом еще и разбить окно и вылететь на свободу. Десятки трупов — и это еще в самом лучшем случае. Единственное, что радовало, — размеры птицы не позволили бы ей перебраться через дверь легко, пролететь в дверной проем она точно не сможет, так что даже при самом плохом раскладе долго будет сквозь него протискиваться… Дэрин мчалась между рядов, петляя, чтобы в спину не вонзились когти, а в голове всплывали фразы из научной презентации твари, которая сейчас гналась за ней — девушка слышала, как за спиной взмахи исполинских крыльев будоражат воздух. «Размах крыльев в несколько раз превышает тот, что был у доисторического тераторона*», «Самое опасное существо из тех, что мы вывели. Но в перспективе — и самое полезное: его умение генерировать электричество открывает для нас новые горизонты», «Мифологический прототип этой птицы, по легендам, вершил судьбы, так что мы держим в руках ключ к управлению миром». Как девушка помнила, во время той речи доктора Галлахера они с Алеком переглянулись, единодушно решив, что он псих. Ей еще тогда не понравилось, как блестят его глаза, своим фанатизмом он напомнил Дэрин Теслу, но этим откровением она ни с кем делиться не стала — слишком уж тяжело Алек переживал собственноручно совершенное убийство… Разумеется, она и представить себе не могла, что когда-то будет убегать от галлахерского создания, птицеподобного воплощенного кошмара. Добравшись до лабораторного стола, под столешницей которого скрывалась тревожная кнопка, Дэрин быстро нырнула под него, придавила кнопку, а потом осторожно выглянула, пытаясь определить, где сейчас ее преследователь… Заметив, что огромная птица вертит крохотной в сравнении с телом головой, очевидно, потеряв ее из вида, девушка решила, что это — ее шанс проскользнуть за дверь незамеченной. Кинув бесполезную в схватке с существом, настолько превосходящим ее по размеру, шпагу в направлении, противоположном тому, в котором она собиралась двигаться, девушка на всей скорости рванулась к двери… Примитивная уловка, однако, не сработала. На полпути ее встретил разряд электрического тока — и только прорезиненный рабочий костюм и рефлексы, приобретенные во время службы на «Левиафане», спасли ее от превращения в стейк: удалось отделаться несколькими ожогами. Волосы, правда, встали дыбом, и сейчас она напоминала классического безумного ученого даже больше, чем Патрик Галлахер. К тому же отпрыгивая в сторону, Дэрин неудачно упала и сильно ударилась травмированной в прошлом году ногой, которая зажила, но до сих пор иногда беспокоила, от удара же сейчас возникло ощущение, что она снова повредила связки или — того хуже — сломала кость. А между тем птица вновь собиралась выпустить молнию: перья ее заискрились и встопорщились, как иголки — причем каждое из них было размером чуть ли не с саму Дэрин. Девушка попыталась скользнуть в сторону, уходя от удара, но ногу пронзило дикой болью, и она одной рукой схватилась за колено, ругаясь вполголоса, а вторую, в перчатке, выставила перед собой. Чем черт не шутит, вдруг что-то получится? Электрического треска она, впрочем, не услышала. Вместо этого до нее, как ни удивительно это было, долетели брызги воды. Дэрин подняла голову и с изумлением уставилась на Алека, сжимавшего в руках шланг для мытья вольеров. Птица, так напугавшая ее, в этот момент валялась на полу и корчилась — ее било собственным электричеством. Алек тем временем уже оказался рядом с ней, участливо спросил, как она и что у нее с ногой, и полез осторожно проверять, насколько тяжелы повреждения. — Жить буду, — скривилась Дэрин. — Главное — помоги встать. А как ты узнал, — она покосилась на существо, чьи подергивания, кажется, стали слабее, — как с ним поступить? — Не поверишь, полчаса назад прочел об этом в отчете. Там было написано, что единственная уязвимость — восприимчивость к собственному электричеству в сочетании с водой, и что хуже всего ему придется, если электричество он накопит, но не успеет от него освободиться… И когда я увидел, что он вот-вот тебя поджарит, — Алек пожал плечами, — это как-то само собой пришло в голову. Он забросил руку девушки себе на плечо и медленно двинулся в сторону кабинета доктора Барлоу, стараясь ступать легко, чтобы не причинять Дэрин дополнительной боли. Вниз пока никто не добрался, но, судя по топоту шагов по лестнице, народ вот-вот должен был сбежаться сюда, чтобы выяснить, что же все-таки случилось. Даже странно было, что они все еще одни — учитывая сработавшую сирену и голосивших с тех пор, когда она включилась, животных. — Думаешь, меня ждет разбирательство? — с усмешкой спросил он, вспоминая, какие пляски дарвинисты обычно устраивают в случае гибели кого-то из животных. — Учитывая, какие надежды возлагались на этот проект, мне, наверное, придется ехать в Америку к Клоппу, Бауэру и Хоффману. — Не тебя, — отозвалась Дэрин. — Нас. И если на нас решат повесить всех собак за то, что эта тварь сбежала, я, пожалуй, поеду с тобой. Мало ли, вдруг пригласят сняться в фильме вроде «Опасностей Паулины». Не могу же я упустить такой шанс, оставаясь здесь без тебя. Она сделала акцент на последних словах, давая понять, что фильм-то на самом деле не имеет для нее значения, но в Штаты она поедет, если что. По другой причине.

Из служебной записки доктора Норы Барлоу руководству Зоологического общества

«…Я ознакомилась с вашим мнением касательно проекта „Имдугуд“ и могу заявить, что в корне с ним не согласна. Это существо вовсе не было нашим спасением, напротив, в нем заключалась наша погибель. Объясняю: согласно рабочим материалам доктора Патрика Галлахера, которые он хранил в своем сейфе, он использовал при конструировании данного гибрида не только гены беркута, американского кондора и электрического ската, но и человеческое ДНК. Цель его была благой — он хотел сделать существо более сообразительным, но благодаря этому оно стало и более опасным. Разум позволил ему найти способ вскрыть замок, используя только клюв и когти, а выбравшись на свободу, оно сразу же напало на первого встреченного человека. Не говорю уже о том, что использование генома человека запрещено во всех без исключения государствах, исповедующих доктрину дарвинизма. Если бы это стало широко известным фактом, то вызвало бы серьезный международный конфликт. Так что я не рекомендую наказывать за его уничтожение Александра фон Гогенберга, наоборот, я как его работодатель и научный руководитель советовала бы представить его к награде…»
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.