На казнь

Унылый шаг… Идёт на казнь священник, За упокой души он петь не будет. Сегодня эшафот его осудит, Сегодня Бога раб — презренный пленник. Он к тем, кого сжигал и сам отбудет! Солдат его подводит к «пепелищу» И связывает руки, что когда-то Сам целовал, чтоб грешность было снято, И чтоб вкусить евхаристи́и пищу. Теперь не знает воин, что уж свято. Вот кто-то сверху приговор читает, А снизу поджигают факел смело. Людей то тысячи вот здесь горело! Свечи́ в часовне скоро воск растает, Тогда потухнет, как сотлеет тело. Уже пылает сено и солома. Нет криков, нет мольбы спасенья Богу. Готов предать священник жизнь итогу, Объят огнём, что приняла Содома. Кладут за убежденья в Ад дорогу! На это смотрит девушка вся в чёрном, Лицо скрывая старым капюшоном. Слеза к устам… Народ «грохочет» фоном. Вчера солдаты в переплёте горном Её поймали, повели по склонам, До самой церкви шли без остановок. А после в кандалы, да и в темницу Забросили «виновную» деви́цу. И в ходе ужасающих издёвок — Клеймо колдуньи и: «Казнить срамницу!». Её священник знал: «Неодержима!», — И под покровом тёмной-тёмной ночи Освободил. Путём, что покороче Сказал бежать подальше от режима. Слезой блестели старческие очи… Но всё всплыло, сокрыть как ни пытался, И за спасенье он теперь пылает. Во что же верить?! Сам уже не знает! Секунда вот — и с телом он расстался. А подвиг тот она лишь вспоминает… Но был священник прав, спасая даму, При этом предавая «слово Бога», Которым обвиняли мы любого И коим смерть приписывали храму. В руках безбожных вера — вестник злого! В руках людей всё носит злую славу. И из-за нас священник этот тлеет, И из-за нас всё яркое тускнеет. Не многие сказать могут по праву, Что в их сердцах тьма всё ещё не реет.