Благими намерениями

Капитан идёт по коридору, и его шаги глухо отражаются от стерильных стен. Стук. Стук. Убедить Т'Чаллу доверить ему процесс разморозки ничего не стоило. Он меня помнит. Лучше, если я буду первым, кого он увидит. Стук. Стук. Он не помнит, когда встал на эту дорогу в ад, как и всегда выстланную благими намерениями. Все дальше и дальше, все больше измазываясь в грязи, к созданию которой он сам приложил руку. – Если бы не мы, был бы ты тем, кто есть сейчас, Стиви? Подсунуть тебя Эрскину проще пареной репы, знаешь. Да и матушка твоя, помнится, дожила свой век в милом домике с садом на заднем дворе, а не умерла от случайной пули в тёмном переулке …или чего похуже. Понимаешь, о чем я? Мы всегда были честны с тобой, а ты вон как нас обижаешь. Тогда это выглядело таким правильным – примкнуть к сильным, чтобы спасти то, что дорого, поступиться принципами. От него ведь нужно было так мало! Но с этого малого, как снежный ком, наросло отвратительное чудовище, откормленное жизнями тысячи невинных. Напоить его досыта своей кровью и спрятать в вечные льды. И невдомек было, что по весне оттаивают не только цветы и травы. Стук. Стук. Стук. – Ты так мешался, мальчик мой, так мешался. Послать Призрака – это отчаянная мера, кто же знал, что это твой старый друг …или кем вы там друг другу приходитесь. Ха. И кто же знал, что он тебя вспомнит. Но если ты понял свои ошибки, если тебе дороги твои новые друзья …кстати, ты замечал, как Тони похож на Говарда? Приведи мне Солдата. Растерял всех друзей, хотя, может, оно и к лучшему – чем дальше от эпицентра взрыва, тем меньше повреждений. Стук. Стук. Стеклянная дверь разъезжается перед Капитаном. – Стиви, мальчик мой, ты всегда был смышленым, что же сейчас пошло не так? Я дал четкий приказ: достать Зимнего. – Но не с такими же, мать его, условиями! – Все, что я обещал – оставить его в живых, и я своё обещание выполняю! Пока. В зале с криокамерой так много света, он закрывает жалюзи на панорамном окне. Хочется глаза закрыть. Так много белого. От капсулы веет прохладой, и когда стенки бесшумно раскрываются, оттуда мягкими клубами валит пар. Он не снимает ремни, хотя так хочется. Нельзя. Лишь гладит пальцами щеки стылые, снимает иней с ресниц. Стоит ли просыпаться, чтобы пропасть в забытьи? – Стив, – с тихим выдохом и без осознания даже, что не сон уже. – Прости меня. Баки, прости меня, – а в глазах вины океаны, на всю планету бы хватило, – мне так жаль. – Ну чего же ты? – договорить не дает, только шепчет горячечно. – Простипростипрости меня, – и ремни туже затягивает, отходит. – Что ты… Стив?! – Желание. – Погоди, что?! – Ржавый. – Если это шутка, то она ни разу не смешная! – Семнадцать. – Стив! – дергается, а в глазах паника. – Рассвет. Печь. – Нетнет…Нет! – крепления надёжные, от осознания, кто перед тобой, ноги подкашиваются. – Девять. Добросердечный. – Стив! Пожалуйста! – плачет, в агонии бьётся – бестолку. – Возвращение на родину, – ремни поддаются, трещат. – Один. – Одумайся! Хватит!! – рывок, – Стив!! – Грузовой вагон. Тишина звенит в ушах, жужжит сбившимся дыханием. Они стоят лицом к лицу, глаза их закрыты – веками, упавшими прядями. – Солдат? – голос дрогнул. – Я готов отвечать.

хайль гидра.