По ту сторону стекла

Кейн откинулся в кресле и с хрустом потянулся после долгой работы с картами и планами. Рука коснулась затылка и привычно сползла вниз, на шею; пальцы нащупали вертикальный шрам. Маркус тут же мысленно отругал себя. Он хотел избавиться от этого жеста, но рука сама то и дело оказывалась на шее в минуты рассеянной задумчивости. Он злился на себя за эту привычку, видя в ней далекий отголосок своего безвольного подчинения искусственному интеллекту Али. Он устало потер переносицу и встал. Можно было отправляться к себе, но сначала он должен был пойти в другое место. Свет в переполненном мед.отсеке уже начинали тушить, наступало время отбоя, и пациенты готовились ко сну. Теперь их всегда было много. Кошмар с Али не для всех прошел бесследно — принятие и последующее избавление от чипа имело побочные действия. Кейн перенес их сравнительно легко — может, потому что носил чип в себе недолго, может, потому что сопротивлялся до последнего. Но многие освободившиеся до сих пор не могли полностью оправиться от влияния Али. Одни просыпались по ночам с криками, других одолевали галлюцинации. Болели головы, дрожали руки, их мучили приступы тошноты и беспричинного страха. Телониус Джаха на другой день после удаления чипа покончил с собой. Из смотрового окна нужной ему больничной каюты лился неяркий дежурный свет. Маркус невольно замедлил шаг. Она еще не спала — сидела на кровати и болтала ногами, изучая свои колени. Его Эбби. Он улыбнулся, глядя на нее. Вдруг она вскинула голову и изумленно воззрилась в пустую металлическую стену. — Черт возьми, Джейк, что на тебе надето? Это ты вот так собираешься идти на вечеринку? Я сделаю вид, что не знаю тебя. Смеясь, Эбби вскочила с кровати и стала расхаживать по комнате, оживленно разговаривая то с одним, то с другим несуществующим собеседником. Взгляд Кейна потускнел. Он быстро отступил назад, в тень коридора, чтобы она не смогла увидеть его через окно. Эбби перенесла вторжение Али тяжелее остальных. То, что чип заставлял ее делать, не отпустило ее и после освобождения. Все случившееся насколько противоречило самой ее сути, сути целителя, что сознание Эбби не смогло с этим справиться. Вместе с чипом она утратила связь с реальностью. Мучительнее всего было то, что Маркус не мог помочь ей, не мог обнять, прижать к себе и миллион раз повторить, что она ни в чем не виновата. При одном только взгляде на него Эбби впадала в истерику, унять которую мог только тонкий шприц со снотворным. Кейну оставалось только молча смотреть на своего самого близкого человека через окно комнаты и поддерживать в себе надежду, что однажды Эбби вернется. Он приходил к ней каждый вечер. — Маркус… Он вскинулся, буквально впившись глазами в лицо женщины по ту сторону стекла. Эбби?.. Эбби сидела на полу и смотрела на свои дрожащие руки с растопыренными, напряженными пальцами. В глазах застыл ужас. — О, нет, — только и успел выдохнуть Маркус, когда Эбби зашлась пронзительными, истошным воплем человека, столкнувшегося с непереносимым горем, и вцепилась ногтями себе в лицо, раскачиваясь вперед-назад, словно маятник. — Дежурный! — закричал Кейн, в то время, как все его нутро рвалось туда, в комнату, к женщине, которую он любил и не мог защитить от страданий. Двое — мужчина и молодая девушка из младшего мед.персонала — быстро явились на зов, вошли в комнату и принялись успокаивать Эбби, как они делали уже много раз. Девушка сидела напротив нее на коленях, держала ее руки в своих и ласковым голосом что-то рассказывала. Эбби слушала с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами, как ребенок. Мужчина все это время поддерживал ее за плечи. Наконец она стала спрашивать девушку про Кларк, и это означало, что приступ заканчивается. Медсестра привычно заверила, что с дочерью все в порядке, и она скоро придет повидаться. Эбби засияла от радости, как и всякий раз после этой лжи. Девушка ласково сказала, что пора спать, и Эбби послушно закивала головой. Они уложили ее в постель, пожелали доброй ночи и, когда Эбби быстро заснула, вышли. Кейн стоял на том же месте. Они встретились с ним глазами — в них читалось понимание и неловкое сочувствие, граничащее с жалостью, — и ушли на пост, ничего не сказав. Говорить было нечего. Маркус стоял, не отводя взгляда от своей мирно спящей за стеклом женщины. Она выглядела здоровой и счастливой. В ее нынешнем мире не было боли, как и обещали последователи Города света. — Прости меня, Эбби… Одинокая, почти невидимая слеза торопливо сбежала по щеке и скрылась в его седеющей бороде. 5/05/16