Delirium

*** Страшно. Впервые в жизни я испытываю этот животный страх, сковывающий движения, подкашивающий ватные ноги. Раньше я думал, что такое бывает только в фильмах ужасов. Встав в 2 ночи от надоедливой жажды, я проследовал в ванную комнату, чтобы налить себе стакан воды. Непроснувшийся организм действовал на автопилоте и я не сразу заметил на зеркале странный отпечаток ладони. Почему странный? Мало ли когда я мог облокотиться на него, оставив след, но что-то заставило потереть его. Он не оттирался. Будто был оставлен с обратной стороны. Бред. Как он мог там появиться? Не смазался даже на миллиметр. Я крепко зажмурил глаза, стараясь избавиться от навязчивого чувства тревоги, но вопреки ожиданиям, когда я раскрыл веки, ужас лишь усилился. С той стороны находилось ОНО. Скрюченная изможденная фигура, покрытая воспаленными рубцами, опустившее голову с грязными мокрыми волосами, падающими так, что лица не было видно. На месте злополучного отпечатка располагалась его ладонь, беззвучно скребущая по стеклу тонкими побитыми пальцами. Не в силах пошевелиться от парализующего чувства, я смотрел, как это чудовище поднимает на меня обезображенное лицо. Его плечи тяжело вздымались и в своей голове я «услышал» тяжелое скрипучее дыхание, его грудная клетка вздымалась так, будто каждый вздох ему давался с трудом. Распрямившись, он посмотрел мне в глаза. Сердце чуть не разорвалось, когда я понял, что узнаю в этом существе себя. Только себя другого. Повреждения, которые я видел на нем были не совместимы с жизнью, хотя я даже не был уверен, не призрак ли это, принявший мой искаженный образ. Помещение, в котором он находился, было мне незнакомо и не напоминало мне мою ванную. Серый потрескавшийся кафель с кровавыми разводами, в углу душевая кабина с подтекающим душем. Рассмотрев существо, я заметил на нем странный аппарат, с выходящей из него тонкой трубкой, тянущейся прямо в шею, в место, где обычно делают трахеостому задыхающимся пациентам. Он смотрел мне в глаза стеклянным, пустым и в то же время насмешливым и безысходным взглядом. Взглядом полумертвеца. Нос был наполовину срезан, от уголка губы тянулся длинный разрез, образуя чудовищно длинную кривую полуусмешку. В ужасе я поднял руку к горлу, ощупывая его и лицо, пытаясь найти эти раны. Мои дерганые судорожные движения перескакивали от места к месту, ногти скребли кожу, и, не находя ран, слепо продолжали блуждание в поиске. Оно наблюдало. Наблюдало за моими попытками доказать себе, что со мной все в порядке, что это не я, а лишь призрачное видение, галлюцинация. Плечи его мелко дрогнули, рот растянулся в улыбке, от чего длинный порез дотянулся до уха и я услышал смех. Чудовище смеялось в моей голове, тяжело, стеная от боли и безумного горького веселья, сначала тихо, затем громче, надрывно, заходясь кашлем, истерично давя из себя воздух. Искалеченные ребра то сжимались, то раздувались, он что-то начал мне говорить сквозь смех, но слов я не различал. Взяв наконец свое тело под контроль, я начал пятиться спиной к двери, а оно что-то кричало и кричало мне, и тут ударило кулаком в стекло, от чего по ту сторону пошла паутина трещин. Пулей вылетел из ванной, с грохотом закрыв дверь, я, будто маленький ребенок, забежал в спальню и накрылся с головой одеялом. От потрясения я был слишком измотан и сразу провалился в забытье. Проснувшись на утро в холодном поту, я долго сидел на кровати, отходя от ночного кошмара и бил себя по щекам. Собравшись с духом, я наконец встал и пошел в злополучную ванную, доказать себе, что это был всего лишь дурной сон и с огромным облегчением обнаружил, что зеркало цело, я смотрю на себя целый и невредимый, только бледный и с синяками под глазами. Разозлившись на себя за трусость, я еще раз ударил себя по щеке, и, умывшись, поспешил на собрание с кланом. Сегодня мы идем на дело и день обещает быть нелегким. *** Боль. Боль, пронизывающая кожу, раздирающая плоть и связки, стягивающая грудь и в то же время уже такая привычная, будто я без нее никогда не жил. Каждый вдох — как испытание. Скрип и жжужание аппарата сверлят слух в вязкой густой темноте, инородный предмет в горле, который хочется вырвать, но сколько я не собирался это сделать, приступы асфиксии заставляли лишь покорно поместить его на место. Смерти я не боялся никогда, но терпеть удушье было невыносимо. Воспаленные раны гноились и горели адским пламенем и ничего не остается делать, как ползти в ванную, чтобы промыть их холодной водой. Встав под ледяные струи, я наблюдал как вода с кровью и гноем лилась мне под ноги, но чувство облегчения пришло далеко не сразу. Аккуратно промокнув измученное тело полотенцем и надев штаны, я перевел взгляд на зеркало, висящее на боковой стене. Я знал, что там увижу, но не мог отказать себе в садомазохистском удовольствии проделать это. Медленным шагом, отшвырнув босой ногой осколки плитки, я поплелся, опустив голову и сбросив волосы на лицо, сквозь пелену которых я уже видел, как он с закрытыми глазами наливает воду в стакан. Я не хотел сразу его пугать, это было бы не интересно. Пей, не торопись...это твои последние глотки. Я смотрел и смотрел. Смотрел исподлобья на свое смазливое лицо, с небольшой черной бородкой, на обнаженную шею, не истыканную лишними трубками, на еще целый прямой нос. Я хотел бы прикоснуться к этому, но нас разделяло проклятое зеркало, так что я просто положил ладонь на его гладь, поскребывая его искривленными ноющими пальцами. Вот ты наконец заметил меня. Попытался оттереть мой отпечаток, проводя рукой поверх моей, сонно хмуря лоб от непонимания, почему след не уходит. Не сотрешь. Присмотрись получше и поймешь, почему. Заметил. Стакан выпал из рук и разбился на тысячи маленьких кусочков, разлетевшихся по раковине. Из-за волос и наклоненной головы я все еще плохо вижу тебя, то есть прошлого себя, но отлично чувствую, как бешено бьется сердце. Страшно? Я знаю, что страшно. Я знаю, как сейчас трясутся твои поджилки, вижу, как расширяются зрачки в обезумевших глазах, как от ужаса ты ощупываешь себя, пытаясь сопоставить увиденное с действительностью. Только что есть действительность? Нынешний я и есть твоя поганая действительность, которую ты еще не осознаешь, но скоро ощутишь на своей...то есть на моей шкуре. А пока дай мне посмотреть на себя. Себя таким, каким хочу запомнить. Грудная клетка трепыхается, ловит воздух легкими, которых я уже лишен, ноздри на красивом правильном носу расширяются. Он не может поверить своим глазам и пытается проморгаться, от чего мне становится смешно и я заливаюсь истеричным, надрывистым смехом. Я знаю, сейчас меня накроет страшный приступ и я начну задыхаться, но не в силах остановиться. Грудную клетку свело спазмом, аппарат от нагрузки начал свистеть, грозя перегреться, из глотки вырывался хрип со стонами, шрам на щеке лопнул и закровил, но мне было все равно. Я смотрел себе в глаза, смотрел как я пячусь спиной к двери в надежде убежать, спрятаться. - Куда ты идешь? - крикнул я ему, продолжая сумашедше смеяться - Куда бежишь? Смотри, что ты сделал с собой! Смотри, к чему тебя привело твое упрямство, идиот! Я знаю, о чем ты думаешь! Что я-твой бред, что меня нет, что я галлюцинация. Но я есть! Я есть, твою мать! Есть! Из-за тебя я есть! Из-за тебя ТЫ СТАНЕШЬ МНОЙ! С этими словами я ударил в стекло, расползшееся под моим кулаком беспорядочным узором. Некоторые осколки впились мне в руку, но я не обращал на это внимание. Я смотрел, как я подскочил и дал деру, в жалкой попытке убежать от себя. Как смешно. Жалко и смешно. Беги. Мы скоро встретимся. И будем уже по одну сторону зеркала.