Гена Махоркин

Катя каждое лето приезжала в Сочи в гости к отцу. Он был известным рыбаком на побережье и носил гордую кличку Махорыч — от фамилии Махоркин. Этот русский мужчина с доброй долей грузинской крови был человек души широкой, и официальных детей у него было трое — две дочки и сын от разных матерей. О существовании остальных детей можно было только догадываться. Дочки часто переругивались между собой из-за пустяков, но эти мимолетные ссоры их только сближали. Девочки очень любили папу, и еще больше своего младшего брата, который в свои 15 лет выглядел как взрослый мужчина. Но о существовании сына ходили какие-то невероятные слухи. Его никто в Сочи никогда не видел, но своему отцу он присылал немалые средства на безбедную жизнь, поэтому простой рыбак не бедствовал, и дочери, разъезжаясь по домам, увозили с собой подарки себе и своим матерям. Но сестры имели возможность увидеть своего брата и даже обнять. А случалось это, как правило, на рыбалке. Отец выходил рано утром в море с сетью и провиантом. Стук о дно лодки оповещал Махорыча о прибытии подмоги, и над водой показывалась мокрая голова младшего сына. Он подтягивался на сильных руках на борт лодки и заглядывал внутрь. — Пап, покурить бы. — Так ты запрыгивай, не стесняйся, — Махорыч широкой ладонью манил его к себе. Подвинувшись, он показывал провиант, который приготовил специально для младшего. — Хлеб ржаной и колбаса твоя любимая, конская. Уговаривать сына долго не приходилось. Он ловко нырял на дно лодки, и брызги морской воды далеко разлетались от его хвоста, который служил ему подспорьем вместо ног. Иногда он стеснялся, когда видел сестер в лодке. Но они его очень любили и радовались, что Генка будет с ними рыбачить. Никого не смущало, что он был чуть бледноват, и кожа у него была непривычно плотной. К лету он темнел, потому что часто показывался из воды и любил повисеть на буйках, подставив спину теплому солнцу, так что отличить его от обычного отдыхающего было трудно. Разве что по странным полоскам на шее, которые под водой раскрывались в жабры. — Колбаса-то прямо сочится жиром, — Гена Махоркин уплетал за обе щеки угощение, свесив хвост за борт лодки. — Ты мне лодку не качай, ешь спокойно, — журил его отец за шустрый хвост, которым Генка то и дело помахивал. — Как твои детишки поживают? Сколько их у тебя сейчас? — Шестнадцать штук. Больше половины уже в «садике». — Это как же в садике? У вас там под водой детские сады есть? — Конечно, — Гена кивнул. — Оставляют с малышами пару-тройку русалок, выставляют дозорных мужчин, и весь день дети резвятся. А моя мама меня только тебе отдавала. — Эх…- Махорыч вздыхал и вспоминал ту чудную рыбалку. — Как она там? — Представляешь, икринки отложила. Пять лет у неё ничего не появлялось, и вдруг сразу девять штук. Матушка на рекорд идет. Скоро у неё около шестисот детей будет всего. А она все на пенсию собиралась. — Может ей это… нужно чего? — Махоркин пытался проявить свойственную ему заботу, но русалок от обычных земных женщин отличало то, что у них было все. — В океане есть все! Кстати, девчонкам я набрал полную шкатулку жемчугов и золотых динаров. Ты их вечером со мной отпустишь? — Пап, можно Генка меня после рыбалки покатает? — Катя улыбнулась, блестнув такими же белыми, ровными, как у Гены, зубками. — Только не укатай девок, а то рыбу кто чистить будет? — проворчал Махоркин. — Пусть они мне тоже шкуру снимут, — под шкурой Гена подразумевал слой застарелых чешуек, которые местами смешно топорщились. — Во, — папа усмехнулся, — так давай мы тебя к себе домой отвезем и в ванну с мочалкой засунем. А лучше, мы тебе эту мочалку подарим, будешь отдирать свою шкуру в океане. — Пап, ну какие мочалки? У меня мочалку дети съедят. Дай лучше сигаретку. — Сигаретку ему, — проворчал отец. — Катька, давай ему сеть, пусть ныряет. На сытый желудок глубже нырнет. Генка нехотя заворочался в лодке, отчего та снова закачалась. — Дуешь ведь не в себя, только сигареты мне переводишь, — Махорыч набросил на руку веревку, второй конец протянул сыну. — Если я в себя дуну, я жабры сожгу. — Значит, бросай курить, — поддел его отец. Гена вывалился из лодки, зажав в руке веревку и сеть. Очень быстро он опускался все глубже в воду, расправляя жабры. За ним стелился серебристый след из пузырьков. Опустившись достаточно на дно, так, чтобы заметить блестящие бочки рыб в волшебной полутьме, Гена распустил сеть и мысленно подозвал рыб. К нему стремглав бросились все обитатели моря, которые находились в радиусе досягаемости его сигнала. Их накрыло сетью, которую ловко и быстро завязал в мешок Генка. Веревка на руке Махорыча дернулась. — Кать, ты смотри, какой засранец, покурить отцу не дает. Это он специально так делает, — сказал Махорыч под смех дочки. — Ладно! Он бросил сигарету в море и схватился за веревку. — Давай, Катька, помогай. Эх, городские!..