Орлиный Глаз

       Орлиный Глаз прищурился. Он отнюдь не зря носил такое имя. Солнце слепило глаза. На лице бывалого воина дакота навернулись слёзы.        Орлиный Глаз позволил дать себе слабину.        Невозможно вспомнить, сколько лун прошло с тех пор, когда его племя поселилось в неплодородных скалистых местах. Земля плохо давала урожай. Никакие молитвы не могли спасти.        Словно Вакан-Танка отвернулся от краснокожих.        — Но чем прогневили тебя, о Великий Дух? — Орлиный Глаз не раз задавал этот вопрос.        Никто не мог ему ответить. Вакан-Танка словно выбрал других любимчиков. Бледнолицых с гром-палками.        Орлиный Глаз знал, что оружие называется «ружьё», однако упорно продолжал величать так, как когда-то в детстве, «гром-палкой», страшной. Раны от неё были маленькими, но смертельными.        Орлиный глаз перевёл взгляд на живот, на котором шрам был отмечен красной краской — знак ранения. Он не любил вспоминать страшные события, но память ожила, а рана словно снова открылась и закровоточила.        Орлиный Глаз помнил, как мчался в бой с проклятыми бледнолицыми, которые забрали земли, где он родился и вырос. Они давали богатый урожай, а топот от ног бизонов был слышен далеко.        Охотники дакота брали ровно столько мяса, сколько могли съесть.        Орлиный Глаз помнил свою первую охоту с отцом. Помнил он и тело бизона, из маленьких ранок текла кровь. Его отец зло зашипел.        — Бледнолицые! — произнёс он. — Добрались сюда!        Орлиный Глаз был мал и не понимал, откуда такая злость. Узнал он намного позже, уже в отрочестве.        Жизнь его отца прервала пуля.        А сейчас редко появлялись бизоны. Пугливые олени и то редко забредали в эту местность с пожухлой сухой травой.        Дакота жили впроголодь.        Орлиный Глаз не чувствовал той свободы, что раньше. Пусть многие из его сородичей погибли в бесполезной борьбе с бледнолицыми за то, что с рождения принадлежало дакота, но они сражались до конца.        Ворон, воинственный и мудрый вождь, был расстрелян, а его сын, молодой, предпочёл жизнь.        Но не свободу.        — О Великий Дух! Не земли я прошу назад и не погибели для врагов наших! Дай побыть свободным, каким я когда-то был! — Орлиный Глаз сжал амулет.        Сколько трубок мира было выкурено с бледнолицыми.        Но верить им нельзя. Они попирали клятвы. У белых — другой мир, выстроенный на крови и страданиях краснокожих.        Орлиный Глаз спешился с лошади. Чутьё не давало покоя, хотя он знал, что бледнолицым каменистые земли не нужны.        Орлиный Глаз стреножил коня и принялся осматривать землю. Он понял, насколько прав, когда увидел примятую траву, скудно росшую между камнями. Сложно было сказать, чьё копыто оставило следы, однако чуявший недоброе Орлиный Глаз решил пойти по ним.        Вскоре он наткнулся на ещё один подобный след, потом ещё, пока не вышел к берегу ручья, усеянному галькой. Орлиный Глаз понял, насколько прав.        Лошадь была подкована. Белый человек восседал на ней.        Орлиный Глаз отчаялся. В голове роились мысли, что же бледнолицым могло понадобиться здесь. Это мог быть заблудившийся охотник, однако индеец давно перестал надеяться и верить в хорошее.        — Как можно доверять тем, кто сделал из нас врагов всего лишь потому, что мы боремся за свои земли?        Ответ на этот вопрос не мог дать никто, а проследить за бледнолицым было необходимо хотя бы для того, чтобы знать, что тот замышляет.        Орлиный Глаз никогда не убивал без нужды. Потому на его лице было лишь четыре полосы. Четыре убитых им врага.        Надежды Орлиного Глаза не оправдались. Вскоре он вышел в лес, где, очевидно, бледнолицые устроили привал. Они не оставили после себя объедки. Даже кострище тщательно засыпали сухими листьями, однако полностью замести следы так и не смогли.        «Следопыт!» — догадался Орлиный Глаз о том, по чьим следам пришёл в это место. Одному соваться за отрядом белых было сродни самоубийству, но отчаянно хотелось знать, что же им понадобилось. Да и сородичам нужно было доложить о тревоге.        Орлиный Глаз бросился туда, где накануне оставил коня.        Лошадь так и осталась у ручья. Орлиный Глаз потрепал длинную гриву. Конь фыркнул и повернулся к нему.        — О Великий Дух! Мне некого просить образумить бледнолицых! — Орлиный Глаз обнял коня. — Разве мы с томагавками их встретили? Нет, с миром! — он припал лицом к лошадиной морде. — Ведь всем места хватит, а им всё мало! Ну почему они такие жадные?        Никто не мог ему ответить. Орлиный Глаз так и стоял, припав лицом к морде верного скакуна. Пальцы путались в гриве, а ветер трепал перья в головном уборе индейца.        Конь недовольно фыркнул. Орлиный Глаз припал к ручью, набрал в руки воды и стал пить. Странный блеск песка на дне привлёк его внимание, отчего сердце забилось чаще. Он знал, что это.        Догадка подтвердилась, когда Орлиный Глаз набрал в руки песок.        Крупицы проклятого металла были среди песчинок. Того, от которого мало пользы. Слишком мягок он, для оружия не годится, да и блеск его зловещий, если расплавить. Вроде и жёлтый, а на солнце отсвечивает красноватым, словно при плавке его смешали с кровью.        А металл и был кровавым. Много дакота было убито за земли, недра которых породили золото.        Орлиный Глаз не понимал, почему оно так ценится у бледнолицых. Почему цена золота — человеческая жизнь. Он сам стоял и не мог отвести взгляд от кровавого металла, который притягивал к себе орлиный взор.        Воистину, золото — кровавый металл. Орлиный Глаз это понял, когда раздался чудовищный грохот гром-палки, а под левой лопаткой стало горячо. Он слышал, как заржал верный конь, не быть похороненным с ним в одной могиле.        Орлиный Глаз лишь жалел, что не донёс соплеменникам страшную весть. Вскоре бледнолицые их сгонят и с этих не плодородных на пропитание, но богатых на кровавый металл земель.