Сказания ветряной Мельницы

— Папа Накилон, папа Накилон, расскажи нам историю, как ты победил дракона! — двое малышек повисли на руках у смеющегося мужчины, доверчиво смотря на него любовными взглядами. — Ох, вы меня совсем замучаете, несносные создания. Но как устоять перед вашими прелестными личиками? — мужчина хохотнул, опускаясь на пол и прижимая к себе дочерей. — Слушайте внимательно, это случилось очень давно…

***

Честно признаться, я тогда сильно жалел, что вообще родился на белый свет. Моя деревушка, расположенная на окраине королевства Нолистьюд, была, наверное, самой забытой деревней в этой глуши. Продукты и сырье к нам поставляли крайне редко, да и если присылали, их было слишком мало, не хватало и половине жителей. Моя семья жила в полной нищете, мы недоедали, ходили в рваных балахонах, на осунувшихся личиках большими блюдцами блестели глазенки, вымаливая еду у толстых торговцем на рынке. У меня было двое старших братьев, один из которых уже ушел служить в армию короля, и старшая сестра, вышедшая замуж за пьяницу и раздолбая. Как вы, наверное, уже догадались, я был самым маленьким. И не только по возрасту: если мои братья были крепкими, мускулистыми, высокими парнями, то я был поджарый, низкий и забитый мальчишка, над которым все издевались с самого детства и шпыняли. Да и имя мое сыграло тут значимую роль: такой болезненный, а имя величавое. Потеха, да и только. Мне исполнилось шестнадцать лет, во втором месяце Поющих Ив, помниться, месяц выдался на удивления жарким и сухим, вся деревня боялась за посевы и засуху, ведь не умирали с голода только благодаря пшенице и ржи, которую сами же и растили. Я слонялся по пыльному, полупустому рынку и оценивающим взглядом присматривался к млеющим, почти спящим на жаре торговцам. Сладкие наливные яблоки блестели красными боками под солнцем, от перезревшей клубники шел головокружительный запах, виноград из столицы был размеров с золотую монету, а свежеиспеченный хлеб местной пекарни так аппетитно выглядел на прилавке, что во рту сам собой чувствовался вкус хрустящей корочки и нежной мякоти. Я не мог позволить купить ничего из этого, а так как мне до колик в животе хотелось всё попробовать, я частенько подворовывал, когда эти упитанные торгаши не смотрели в мою сторону. Мне не было ни капли стыдно, хотя в моей бедной семье нас обучали нормам морали и совести. Но знаете, когда от голодухи на стену лезешь, мораль как-то теряется глубоко внутри. И вот сейчас, я как раз прицепился настороженным взглядом к одному, потерявшему бдительность, купцу, торгующему яблоками всех сортов, цветов и степеней сладости. Живот скрутился в тугой комок, вызывая легкую изжогу от голода. Крепко стиснув зубы, я внимательно осмотрелся по сторонам и, выждав немного, пока стражники отойдут, быстро двинулся вперед, хватая в руки сразу три больших скрипящих от спелости яблок. Но торгаш спал слишком чутко. — Стража, стража, вор! Помогите, тут вор! — надрывая глотку, закричал он, махая руками и указывая на оцепеневшего меня. Признаться, попадался я крайне редко, а если это и случалось, я со всех ног мчался прочь. И обычно, меня никто никогда не догонял: благодаря вытянувшимся за года ногам и худобе, я бегал, словно лань в полях вереска. Не дожидаясь среагировавших стражников и увернувшись от мельтешащих рук фруктовщика, я метнулся в сторону густого леса, надеясь скрыться там, ведь люди смертельно боялись соваться туда: поговаривали, там живут водяные, лесные духи и старая ведьма. Я скептически относился к этим сказкам, и рассчитывал на то, что охрана не рванется на мной туда. Так и вышло, собственно говоря. Как только я забежал в кусты, обозначавшие границу чащи, стражники растерянно остановились, покрутились немного, посовещались и, махнув на меня рукой, направились восвояси. Я же, ехидно улыбаясь и поигрывая яблоками в руке, решил переждать пару часов, прежде чем возвращаться домой. Круто развернувшись на пятках, осмотрел разверзнувшуюся передо мной картину: высокие и низкие деревья с обильной листвой, едва ли давали солнечному свету заглядывать сюда, трава под ногами приятно щекотала босые ступни, где-то вдалеке, несмотря на засуху, слышался плеск воды, а ветер шевелил волосы на затылке. Медленно, с небывалым наслаждением кусая фрукт, я шел по этому странному, но чертовски красивому месту, слушая песни переливающихся соек-пересмешниц и подсвистывая им. Неожиданно земля под моими ногами заходила ходуном, вдалеке послышался ужасающий рёв, деревья вокруг затряслись, посыпались листья, замолкли птицы, а я не удержавшись в горизонтальном положение, упал на сырой мох, ударившись головой об твердый мокрый камень и потерял сознание. Не знаю, сколько времени я провел в забытье. Помню только, как зловонный запах ударил в ноздри, заполняя легкие и заставляя с надрывом откашливаться. С трудом разлепив отяжелевшие веки, я с немым изумлением выдохнул, видя, что нахожусь не в сумеречном лесу, а в какой-то темной, деревянной избе. Вокруг на полках стояли различные склянки с сомнительным содержанием, с потолка свешивались травы и трупы мелких животных, в уголке горкой валялись чьи-то высушенные черепа. Было слышно, как бурлит на огне жидкость. Я мучительно сглотнул вязкую слюну, вертя головой и морщась от боли в левой ноге. Мои уши уловили тихий, скрипучий голос из-за ширмы в конце комнаты, а тело инстинктивно напряглось, увидев очертания ходящего там человека. Стоило чуть лучше прислушаться, как можно было различить слова. В переплетенье из жесткой травы. Льется путь по хребтам одичавших гор, По сухим ковылям да по перьям седым! Где Смерть жжет костер, Ты вдыхаешь дым… Тень, находившиеся за куском тряпки, вдруг остановилась и стремительно быстро направилась в мою сторону, от чего у меня внутри что-то затряслось. Когда я смог разглядеть неизвестного, мой рот приоткрылся, а глаза, наверное, стали похожи на круглые монеты. Это была горбатая старуха с длинными, полностью седыми волосами, морщинами по всему лицу и жуткой улыбкой, больше похожей на волчий оскал. — Что рот открыл, герой? Подумать только, упал, потерял сознание, да еще и ногу веткой проткнул! Что за неуклюжесть, а еще избранный называется, — она недовольно почесала бородавку на переносице, снимая повязку с моей ноги и заменяя ее чистой. — Кто? Избранный? Я? — заикнувшись, переспросил я и тут же пожалел, получив в ответ прожигающий взгляд. — На отсталого вроде не похож, глухой тогда, наверное, да? — старая ведьма пощелкала пальцами около моих ушей. — Избранный ты, от дракона нас спасти обязан, королевство защитить. Проговорив это, она, повернувшись спиной ко мне, невозмутимо направилась к бурлящему, по сей видимости, зелью на огне, беря в руку деревянную ложку и помешивая жидкость. Я в свою очередь сел на лавке, проводя дрожащий рукой по своим непослушным волосам. Наконец собравшись с мыслями, встал на некрепкие еще ноги и тут же охнул от ноющей боли в проткнутой ноге. — Лежи, шмякнешься еще опять, бед с тобой не насобираешь. Сейчас будет готово лекарство, подожди, — прикрикнула она сварливо на меня. Присев обратно, я, дабы занять себя чем-то, удивленно и недоверчиво осматривал помещение. Неужели ведьмы и вправду существуют? А я не верил, вот же дурак. Она еще что-то про дракона сказала, про избранного. Похоже на бред сумасшедшей, но послушать придется, интерес все же взял. Я заметил на полу желтоватый, сморщенный листок и, подняв его, раскрыл, читая отрывки предложений. Мне показалось, это было какой-то песней или сказанием. — А ну-ка на место-то положи, негоже таким наглым быть! Ведьма резво вырвала у меня из пальцев листок, пряча его себе за пазуху. Несколько секунд посверлила меня грозным взглядом, а после смягчилась и протянула дымящуюся склянку с мутным содержанием. — Пей, поможет. Только учти: вкус просто отвратителен, не вздумай выплевывать. Да, выпил я это зелье лечебное, на вкус, ей богу, хуже сырого мяса протухшего было. Тут не обманула меня старуха: боль в ноге моментально затихла, рана на глазах принялась затягиваться, и через пару секунд не осталось даже шрама от нее. — Спасибо… — растерянно проговорил я, отдавая склянку назад. — Ты говорила что-то про избранного и про дракона, можешь рассказать подробнее? — Конечно, ведь это твое предназначение, — на этих словах мне показалось, что в её глазах промелькнула некая печаль, но она тут же исчезла. С кряхтением усевшись на кресло, она взяла в пожелтевшие руки ту самую записку, и, смотря мне в глаза, начала рассказывать, всё, что знала сама. — С давних пор, еще в стародавние времена, было предсказано, что на наших землях, в 75-й год, второго месяца Поющих Ив, воскреснет древнее чудовище: огромный дракон, стремящийся уничтожить всё королевство. Был предсказан избранный, юноша, что спасет и убьет этого монстра. Он не будет отличаться богатством или мускулистым телосложением, он победит его своей быстротой и умом, ловкостью и проворством. Только он сможет спасти жизни тысячи людей и имя его будет Накилон, что означает «Победитель». Внимайте нашим словам и бойтесь того часа, когда придет древнее зло. Закончив, она взглянула на замершего меня и опустила руку с листком вниз, продолжив: — Я знаю, что ты не обучен владению мечом и луком, не волнуйся, тебя обучит Тауриэль, — она взмахнула рукой, и входная дверь со скрипом приоткрылась, впуская девушку с луком, висевшем на спине и длинным мечом в руке. Она, увидев меня, растянула уголки губ в вежливой улыбке и чуть кивнула, направляя внимательный взгляд на старуху. — Она дочь леса, владеющая всеми боевыми навыками, которые пригодятся тебе в нелегкой битве. Что скажешь, Накилон? — Мне не верится, что всё это происходит взаправду, — подбирая слова, начал я. — Но если вы действительно говорите правду, я готов. Я готов защищать эту землю, не смотря на то, что здесь меня никогда не жаловали. Я готов защищать свою семью и свой дом. Я готов начать тренировки прямо сейчас, — рывком встав на ноги, я направился к двери, провожаемый гордым взором ведьмы. Что ж, начав тренироваться с Тауриэль, я понял, что ничего не знаю об оружие, о навыках выживания, о маневренности и уловках, об ухода от атаки и уклонениях от ударов. Тренировки продолжались долгие семь месяцев, но могу сказать с уверенностью: я знал, на что иду и был готов идти до конца. За это время мы с Тауриэль сильно привязались друг к другу, не смотря на то, что она была прекрасным порождением природы, а я лишь обычным человеком. И стоя на холме, смотря на пейзаж выжженной долины и огромного алого спящего дракона, я прижимал к себе это нежное создание. Как мне казалось, в последний раз. — Накилон, — она подняла свои прекрасные глаза, цвета фиалок, к моему лицу. — Если ты не вернешься, знай… — её губы чуть задрожали, а в уголках глаз заблестели капельки слёз. — Не нужно слов. Я знаю, милая, — накрыл её губы своими, поцеловав нежно, словно хрустальную статуэтку. — Я обязательно вернусь. Отвернувшись в сторону от неё, я сначала пошел, а потом уже побежал вперед, вниз по спуску, прямо к огнедыщающему чудовищу, которое, услышав меня, неторопливо приподняло голову, украшенную острыми шипами, и издало рык, сотряснувший землю. Ветер разгуливал по степи, запевая давнее предсказание. Твой путь — осенний ветер, Степной орел расправляет крылья. Твой путь тугою плетью Заметает каждый шаг пылью… Твой путь по костям земли, Твой путь по цепям воды, На упругих лапах звери шли, Чуя запах беды! Подбежал к боку, вставшего на лапы дракона, проскользив заостренным мечом по скрежетавшей чешуе, создавая кровоточащую длинную рану, тем не менее, не слишком глубокую. Едва увернулся от взмахнувшего крыла, перекатился под лапами чудища и встал с другой стороны, готовясь к следующей атаке. Зов крови! На броне драконьей Полыхнуло солнце! Зов крови! Давно ли ты понял, Что никто не вернется?... Ветер продолжал свою песнь, и мне казалось, все вокруг пропитывается ею. Не сориентировавшись, я не успел отпрыгнуть в сторону, и поток красного огня опалил половину моего лица, заставив меня закричать от боли. Дракон словно по-человечески ухмыльнулся, поднимая тяжелый хвост и ударяя им по земле, почва следом пошла волнами, и я со стоном свалился на землю, тяжело ухнув. От сожженной травы шел отвратный запах. На великой охоте начинается день, Пляшет солнечный знак на струне тетивы. За спиною бесшумно стелется тень В переплетенье из жесткой травы. Льется путь по хребтам одичавших гор, По сухим ковылям да по перьям седым! Где Смерть жжет костер, Ты вдыхаешь дым… Чудовище, видимо решило, что дни мои сочтены. Медленно, издевающиеся подходя вплотную, оно будто игралось со мной, силясь наступить на мои конечности: к счастью, я быстро перекатывался, не давая этого совершить, но я по-прежнему не мог встать на ноги. Встав прямо надо мной, дракон устремил свой взор вниз, на меня, вдыхая воздух для новой порции смертельного огня. И смеется сталь, от крови пьяна, Знаешь, как тебя ждали здесь? Не было жизни, была лишь война, Легким шагом ты входишь в смерть. Расползается, тлея, ткань бытия! Ярость светла, словно факел клинок. И не Нижний Мир получит тебя, А с улыбкою встретит Воинственный Бог! Слова предания стрелой влетели в мой мозг, воодушевляя меня вскочить, хватая в загрубевшею руку холодную сталь клинка и изворачиваясь от струи пламени. Рывок, один, второй, прыжок и меч полностью входить в сердце чудовища, а я отлетаю в сторону, больно ударяясь об камни и прикрывая глаза. Предсмертный рык умирающего дракона вывел меня из транса. Поднявшись на ноги, осторожно подошел к упавшему чудовищу, выдергивая меч из податливой плоти: он был мертв, а тело начало тлеть. Чувство огромной гордости и достоинства, счастья и радости обуяло меня с головой, я поднял окровавленный меч над головой, воинственно крича в вышину небес и слушая завершающиеся слова песни в резвящемся ветре. Зов крови! Смерти волчьим оскалом ты в лицо усмехнешься! Зов крови! Ты всегда знал, что вернешься... Зов крови... Зов крови!