Для замедления тени

Он отправился на Восток с теми людьми, которых смог уговорить последовать за собой. Их было меньше, чем он рассчитывал. Даже днем становилось все темнее, а ночи сделались холодными и были наполнены воем волков, и некоторые из тех, кого он считал своими друзьями, отказывались покидать свои дома и семьи. Другие, возможно, пришли бы, если бы он мог предложить им хоть призрачную надежду, хоть какой-то ответ на вопрос, для чего они едут вперед. Те, кто сейчас за ним следовал, не спрашивали ни о чем — они посмотрели на небо на востоке, увидели там ответ, который был им нужен, и лишь скривились, поднимаясь на бой вместе с ним. Глядя на пламя костра и не видя его, он думал о том, что мог бы собрать больше людей, но не мог бы даже мечтать о лучших, чем эти. — Лишнего табака не найдется? — раздавшийся рядом голос заставил Арагорна вздрогнуть — он просидел у огня большую часть ночи, и с тех пор, как кто-то из спутников в последний раз его окликал, прошло несколько часов. Он обернулся, положив руку на поясной ремень, не будучи и сам уверен в том, собирался ли он коснуться кисета или ножа, и увидел новоприбывшего. Это был хрупкий и сгорбленный старик в серой одежде, опирающийся на деревянный посох и вглядывающийся в огонь из-под широкополой шляпы. После секундного замешательства в его голове что-то щелкнуло, и Арагорн узнал Серого Странника, и, даже если тот не мог ничем помочь в эти тяжелые времена, сама встреча заставила его улыбнуться. Он жестом предложил старцу сесть и протянул ему кисет. Когда они оба набили трубки, Арагорн заговорил: — Мой старый друг, ты держишь путь на восток? — Да, — ответил Гэндальф, — но я не могу сказать тебе о том, что надеюсь там сделать. В его голосе и фигуре что-то изменилось, и, возможно, по этой причине Арагорн не узнал его сразу, несмотря на шестьдесят лет дружбы — но он не мог точно понять, что же именно. Арагорн не стал упоминать об этой перемене или же спрашивать о ней. Вместо этого он долго смотрел на огонь, терзая свою трубку зубами, а потом произнес: — Я сожалею — о судьбах всех нас и в особенности о хоббите, ты говорил о нем с большой теплотой. — Я боюсь, что он сильно страдал из-за того, что ошибочно одарил своей дружбой волшебника, — сказал Гэндальф с горечью в голосе. Он курил без своего обычного энтузиазма, выдыхая только серые облачка дыма вместо буйства разноцветных колец. — Ты рассчитывал, что я смогу уберечь его от этих страданий, — Арагорн вздохнул и вытянул ноги вперед, грея их о камни, которыми был обложен костер. — Я подумал, что лучше подождать в Бри и не стал срываться с места из-за болтовни хоббитов, и теперь не проходит и минуты, чтобы я не корил себя за то, что позволил предубеждению сбить себя с толку. Если бы я понял истинные масштабы опасности… — Ты имеешь в виду, если бы старый дурак указал тебе истинные масштабы опасности, — сказал Гэндальф, Арагорн вдруг увидел его, источник того самого ощущения, что волшебник изменился. Эта согнутая спина и дребезжание в его голосе; признаки возраста, которые он с одинаковой легкостью то терял, то вновь обретал, словно надевая костюм, теперь оставались все время. — Ты постарел, — произнес он, слишком удивленный для того, чтобы сказать что-то более вежливое. — Ты никогда не был старым — или, точнее, всегда казался древним, как лес или горы. А теперь ты состарился, как мог бы состариться человек». Гэндальф кивнул, и, положив трубку вниз, на землю, откинулся на траву, как будто он собирался спать здесь, у костра. — Да, — сказал он. Ночь была холодная, и от его дыхания в воздухе появлялись облачка пара. — Я скачу на восток к окончанию моей жизни; я знаю это, и это знание отражается в моей внешности. — Мы скачем на восток, — поправил его Арагорн, — ради замедления тени. Чтобы сдержать наступление конца так долго, как сможем, ценой наших жизней. — Так долго, как сможем, — согласился Гэндальф и сложил руки за головой. — Я рад, что еще раз встретил тебя, Арагорн, прежде чем мы достигнем этой цели. Затем он закрыл глаза и, кажется, уснул. Арагорн еще какое-то время сидел, наблюдая за огнем и докуривая свою трубку. Затем он вздохнул и сказал: —И я тоже, Митрандир. И отправился к своему спальному месту. Когда он проснулся утром, волшебник пропал.