Пятнадцать

Я вижу тебя каждый день. Ты стоишь, улыбаешься сквозь слезы, глядя на меня, и снова плачешь – надрывно, словно душа у тебя кричит, словно по ней прошли незаживающие кровавые полосы. Стоишь, смотришь на меня - но не видишь. И тогда плакать хочется мне, хочется кричать до безумия, что вот она я. Я здесь. А потом ты уходишь – спешишь домой к остальным. Ты часто рассказываешь, какими они стали за это недолгое время. И я радуюсь, глядя, как ты улыбаешься. Конечно, я не могу на самом деле радоваться, но мне хочется думать, что так оно и есть. Мне приятно смотреть на то, как твои точеные черты лица смягчаются, и улыбка прорезает тонкие, постоянно сжатые в презрительной усмешке, губы. Мне нравится смотреть, как солнце отражается в твоих блестящих зеленых глазах. Кажется, что, попадая на них, солнце светит мне в душу. Поэтому еще тяжелее, когда ты уходишь. Я остаюсь одна в безумной тишине. В какой-то момент я теряю счет времени – здесь всегда сумрачно и сложно понять – день сейчас или ночь. Поэтому, когда ты перестаешь приходить, я словно тону в темноте и могу лишь догадываться – прошел день или год. А однажды приходит маленькая девочка. Смотрит на меня, улыбается беззубым ртом и лепечет что-то на своем языке. И я понимаю, что она – смотрит. Действительно видит, и удивляется, коснувшись пальцем, как на самом деле холодна моя кожа. Я слегка киваю ей и улыбаюсь так широко, как только могут мои задеревеневшие мышцы. А она пугается и бежит к маме. Я не знаю ее, хотя эти аристократичные черты лица кажутся мне неуловимо знакомыми. Я знаю и одновременно не знаю ничего. Я не знаю, кто эти люди, не могу воспроизвести их лица в памяти, хотя раньше это не составляло труда. Я не знаю, где я. Я будто разбита на миллионы кусочков и потеряна во мраке, стоя вот здесь, на этом самом месте. А сердцу снится весна. Та последняя весна. Мне было пятнадцать, когда я умерла.