Помолиться о прощении

«Ты всегда можешь помолиться о прощении, Эта болезнь может уйти… Заплатил бы ты цену, стоя у алтаря? Отдал бы ты, отдал бы ты свою жизнь?»

— Вы плохо выглядите, мистер Кромюэль, — как обычно, на французский манер произнесла его фамилию женщина, стоя около небольшого окна камеры. — Как? Как вы здесь оказались? — мужчина, не скрывая своего крайнего удивления, встал со скамьи и замер, не решаясь сделать шаг. — Не смогла не посетить вас, — сложив руки в замок, ответила Анна и ухмыльнулась. — Что же вы чувствуете, бывший Главный Канцлер? — Что же, бывшая королева из-за меня вновь вступила на бренную землю? — вопрошающе посмотрел на неё Томас. — Вижу, даже в таких условиях вы не потеряли свойственной вам едкости. Ну что же, я восхищена этим, должна признать, — оглядывая камеру, продекламировала Болейн и остановила на нем свои чёрные, как уголь, глаза.       В последний раз он смотрел в них в камере Тауэра, когда был на пике своей карьеры, уверенный в своём стабильном положении. Сейчас же они поменялись местами. От этой мысли на его лице появилась горькая усмешка. Признавать поражение всегда тяжело, кем бы ты не был: простым человеком, затеявшим спор, или высокопоставленным, решившим прибрать власть к рукам. Так и те, кто находится в этой камере, поднимались все выше и выше, дабы в одночасье упасть ниже всех.       Случившееся с королевой и с канцлером походило на страшный сон, как бы это не звучало не оригинально. Заполучить все собственными усилиями и трудом, пройти сквозь множество испытаний, чтобы в одну секунду стать неугодными. Возможно, кто-то сочтёт их героями, будет вдохновляться результатами их жизни. В данный же момент это просто заключённый и призрак. — Скажите, что вы чувствовали, когда избавились от меня? Удовольствие или облегчение? — продолжила Анна, пройдя вдоль каменной, холодной стены. — Опустошение, — глухо ответил Кромвель, с грустью посмотрев на неё и заставив тем самым собеседницу резко повернуться к нему. — Что же, вы и предсмертный час не теряете чувства юмора, — холодно произнесла она, оглядывая его с ног до головы. — Что вы хотите услышать от меня, миледи? Зачем пришли? — снова присев на край скамьи, обречённо вздохнул мужчина. — Услышать ваше чистосердечное признание, — сложив руки на груди, требовательно ответила женщина. — И вы не потеряли своего честолюбия, госпожа Анна, — грустно улыбнулся Томас. — Так и в нашу последнюю встречу вы почему-то подумали, что сможете запугать меня. — Это вы предложили королю избавиться от меня? — Вы же знаете, что стоит Его Величеству что-нибудь решить, то никто не сможет отговорить его. Я был лишь исполнителем его воли. Через столько лет вы все же уверены, что в вашем падении виновны только те, кто окружали вас.       Бывшая королева в одну секунду тут же помрачнела, плотно зажмурив глаза. Это все давно позади, давно в прошлом, уже не вернуть былого блеска и благополучия, не хотелось вспоминать и хорошие моменты. Тут же в голове возникло лицо её прекрасной дочери — Елизаветы, названной в честь матери Гениха. Как все символично было по началу и как грязно все закончилось, сделав принцессу бастардом. Анна посещала её, видела, как растёт её кровиночка — та, что подарила ей весь мир, а она не смогла дать ей ничего взамен. Как мог Он подумать, что девочка не его дочь? Эти яркие рыжие волосы — особенность династии Тюдоров. Что же за лицемерие?       Внутри тут же разжегся, сжигающий сердце, огонь несправедливости, так часто посещавший женщину в последнее время. И дело было не в том, как сильно и быстро её возненавидел король, обвинив во всех грехах, а в том, что маленькую Елизавету сослали в дом, забыв о том, кто она есть на самом деле, предопределив ей судьбу сестры. Этот ужасающий рок: она потеряла все, как и когда-то Екатерина, а её дочь незаконнорождённая, как и принцесса Мария. — Теперь и вы потеряете свою голову, — закончила вслух свою мысль Анна, оглядев узника свысока. — Потому что они боятся нашего острого ума, — исподлобья посмотрел на неё Томас. — Боюсь, что вам нужно отрезать и язык. — Я думаю, вы знаете, что мисс Сеймур тоже предстала перед Богом, — сделав вид, что не услышал её колкости, продолжил мужчина. — Знаю, — холодно ответила женщина, сделав шаг вперёд. — Но мы не виделись. — Она родила долгожданного наследника. — И все же слабого наследника, — не сдерживая улыбку, произнесла она. — Боюсь, что совсем скоро она встретиться с ним.       В камере снова стало тихо: Кромвель продолжал сидеть на скамье, бездумно уставясь в пол, Анна же, повернув голову в сторону небольшого окна с решёткой, стояла на месте, сложив руки на животе. Она уже привыкла к своему новому воплощению, со временем вобрав из него все полезные свойства. Как оказалась, жизнь на этом не закончилась. Ей почему-то и не хотелось возвращаться на землю: слишком сильно было желание избавиться от бремени позора в дни своего заточения. — Он боялся вас, — внезапно прервал тишину Томас, выпрямляя спину. — Он не хотел закрывать вас в монастыре. Он не сделал бы этого никогда. Вы олицетворяли его прошлую, как он считал, жизнь полную греха, ему же необходимо было начать новую, богоугодную с надеждой получить желанного наследника. Даже если бы вы согласились на его предложение признать принцессу бастардом, король все равно бы казнил вас. — Как же все запутанно, мистер Кромвель, — сжав губы, горько произнесла Анна. — Если ты борешься за свою жизнь и благополучие — ты платишь за это, если ты подчиняешься — ты все равно умираешь. Благодарю вас за честность. — Мне теперь нечего терять, я могу говорить все, что посчитаю нужным. Совсем скоро я воссоединюсь со своей семьёй, не хочу на душе держать груз. — А кого мне знать, что моя дочь никогда больше не увидит меня?! — внезапно закричала женщина, сверкнув глазами. — Она осталась одна! — Я распорядился, миледи, она никогда не будет обделена, — тихо ответил мужчина. — О чем вы? — сдвинув брови, рыкнула госпожа Болейн. — В Хэтфилд-хаусе за ней присматривает и будет присматривать до конца своей жизни преданный мне человек. Так что будьте покойны, её жизни ничего не угрожает, — кивнув головой в знак правдивости своих слов, ответил Томас. — Зачем вы это сделали? — ему даже показалось, что голос женщины дрогнул от удивления. — Я думал, что хоть немного смогу искупить свою вину перед вами.       Анна, к своему ужасу, поняла, что её когда-то главный враг говорит правду, отчего она стала сосредоточенной, прокручивая в голове, как нужно отреагировать на слова. В этот момент он выглядел так жалобно и уставше, что женщина отвернулась, сдерживая подступающий ком в горле. Судьба смогла все сделать и без неё: он сидит здесь, наказанный за свои ошибки сполна, хотя казнь — лучшее решение для него. — Посмотрите же на меня, миледи, — на удивление мягко произнес он, смотря в спину женщине.       Его слова не сразу произвели нужный эффект: она все так же стояла на одном месте, замерев как статуя. Наконец, Анна нерешительно обернулась, сжимая кулаки. На её лице читались одновременно сожаление и ненависть. — Они будут следить, — глухо прошептала она. — Следить за каждым вашим вздохом на эшафоте. Ещё не все потеряно, мистер Кромвель, достойно примете смерть — есть шанс, что вы станете мучеником, если же подадитесь страху — потеряете своё лицо. Оно же так важно для нас, правда? — Вы его не потеряли, госпожа Анна, — по-доброму улыбнулся Томас, наблюдая за ней. — Народ проникся к вам, им было жаль вас. Я думаю, что даже больше, чем Екатерину. — Так вот, что нужно было сделать, чтобы получить любовь народа. Стать жертвой, страдать на виду у всех. Благодаря королю я стала мученицей. — Вы бы стали прекрасной матерью своей дочери. Она очень смышлёная, — став в секунду сдержанным, произнес мужчина.       Женщина зажмурилась, сдерживая слезы и думая одновременно о судьбе своей одинокой ныне дочери. Он не хотел делать ей больно, не сейчас, лишь бы увидеть задорную улыбку, как когда-то в начале их знакомства. Анна, словно звезда, озаряла все вокруг, а канцлер находился в тени, замирая от черноты её глаз. Поэтому и сейчас Кромвель не сразу заметил, как на белой щеке поблескивает слеза. — Вы даже в этот момент пытаетесь нанести мне удар, — прошипела она. Несмотря на угнетающее состояние бывшей королевы, ей все же удалось выглядеть уязвлено — царственной, будто бы отыгрывая очередную роль.       Томас смотрел на неё, так нарочито и так бессовестно, пытаясь наглядеться на полвека вперёд и наверстать то, что несколько лет назад упустил своими руками. Анна словно не замечала его разочарованный взгляд, продолжая морально давить на него. — Прошу вас, подойдите ко мне, — внезапно произнес он, измученно смотря на неё. — Что? — свела брови в непонимании женщина, став на секунду той леди Болейн, которая совсем недавно прибыла к английскому двору. — Подойдите ко мне, прошу, — повторил Кромвель.       Анна все с тем же напряжением направилась к узнику, всем видом показывая, какое одолжение она делает ему. Её корона и ожерелье из чёрных камней поблёскивали так ярко и скромно одновременно, а тёмное платье слегка переливалось, словно морская гладь после заката. Оказавшись в одном шаге от него, она замерла, смотря на мужчину сверху вниз. Наконец, он смог удостоверится, что её кожа и вправду фарфоровая, а вот губы все же с лёгким румянцем.       Засмотревшись, Томас невольно потянулся к её руке, надеясь, что сможет почувствовать прикосновение. Женщина замерла, не понимая, что происходит, но все же не стала сопротивляться. Она уже открыла рот, чтобы обронить какую-нибудь колкость, но он посмотрел на неё снизу вверх своими серыми, как утренний лондонский туман, глазами, заставляя передумать. Дотронувшись до её пальцев, Кромвель ощутил холод, словно трогает ненужную куклу, пролежавшую много лет в подвале. — Простите меня, Анна, — опустив глаза, прошептал он.       Взяв себя в руки, женщина глубоко вздохнула, словно обдумывая чистосердечно ли признание, мужчина же все так же смотрел вниз. Наконец, она протянула правую руку, осторожно положив ему на голову. Он, почувствовав прикосновение ледяных пальцев, поднял взгляд на неё. Несколько секунд они так и стояли, смотря друг другу в глаза. Столько лет мечтать о мести, придти за тем, чтобы вкусить её сладость и лишь в конце понять, что винить только чужих людей глупейшая вещь, играя в черно-белое. В возвышении участвуют обычно те, кто заставляют тебя потом упасть. Лететь не больно, но страшно, а вот падать больно, но уже не страшно, так как многое уже позади.       Задумавшись о крайне двусмысленном юморе судьбы, Анна только сейчас заметила, что голова узника упирается ей живот, словно он приложился к иконе, дабу помолиться о грехах своих. Ей даже показалось, что она слышит биение его сердца. Внутри все сжалось от понимания того, что происходит сейчас. Ведь она никогда не думала о нем, ловя его отстранённый взгляд. Казалось, что женщина винила его в своём конце больше, чем кого-либо, а ведь он проведал её тогда, в камере, когда она стала просто девушкой Болейн, сестрой Марии. — Простите меня, — снова произнес Томас, еле слышно. — Зачем вы говорите это? — проведя по его чёрным волосам, задумчиво сказала она, вспоминая его тоскливый взгляд тогда, при её заключении. — Я молился о вас, — продолжил он, словно в бреду. — Вы молились? — переспросила Анна, посмотрев на его макушку. — Я правда… Я не мог противиться воле короля, понимая, для чего это делается. — Вы не виноваты, — еле слышно ответила женщина, сама не до конца понимая смысл своих слов. — Мы обязаны повиноваться приказам Его Величества. — Мы сами стали жертвами своих амбиций.       Кромвель снова поднял свои глаза, с горечью посмотрев на неё, Анна ответила ему, безэмоционально вглядываясь в черты его лица. Прошло не так много лет, но годы все же начали брать своё, уступая место морщинам. Руки Томаса оказались на твёрдой талии, которую, к сожалению, было сложно прочувствовать под плотной тканью платья. Неожиданная гостья не стала мешать ему, словно и этим делая ему большое одолжение перед смертью. Все эти годы мужчине хотелось ощутить то, что каждый день мог чувствовать король, обнимая свою жену.       Она так и смотрела в его глаза холодно и отстранёно, позволяя ему наслаждаться каждой секундой их безмолвного разговора. Оставались считанные минуты до его казни, поэтому в один момент бывший канцлер подумал, что просто сошёл с ума. В глубине коридора послышались твердые шаги, заставив его вздрогнуть и посмотреть в сторону двери.       Воспользовались моментом, Анна оказалась на расстоянии вытянутой руки, уставше смотря на него. Шаг. Томас резко встал, не контролируя себя. Шаг. Её губы скривились в победоносной ухмылке. Шаг. На его глазах появились слезы от понимания того, как много он упустил, несмотря на то, что прожил не самую плохую жизнь. Шаг. В темноте камеры в последний раз блеснула искра тёмных глаз. Шаг. Мужчина машинально зажмурился, сдерживая себя. Шаг. Теперь он остался один в камере.       Послышался скрип замка, и в темницу зашли двое охранников, по лицам которых стало понятно, что пришла его очередь. В следующую секунду на его руках захлопнулись тяжёлые оковы. И Кромвель сделал первый шаг в сторону эшафота. Внутри стало на удивление тепло от той мысли, что все скоро закончится. Наверное, тоже чувство испытывала Анна, надеясь побыстрее избавиться от земных мук. «Они будут следить за каждым вашим вздохом на эшафоте», — раздалось в голове у мужчины, и на его лице появилась странная усмешка. Он был рад тому, что хоть на немного смог приблизиться к тому, чего давно желал. Возможно, что Она сейчас идёт позади него, а может быть он все это придумал.       Вот и в конце коридора показался свет, а вскоре и подобающий звук роя — жужжащей толпы. Томас сжал губы, готовясь надеть маску достоинства и непоколебимости. С обоих сторон шли охранники короля и боле никого. Будто надеясь на шанс вернуться в прошлое, он обернулся: позади поджидала темнота. Лишь, когда его глаза привыкли к тени, мужчина смог разглядеть силуэт в самом конце. Это была женщина в чёрном, чьи руки в ожидании крепко были сцеплены в замок. Узник горько улыбнулся, замерев на месте, однако стражники тут же подтолкнули его к выходу. Есть шанс, что вы станете мучеником, мистер Кромвель…