Художники

Глава 3. — Испугалась? И назавтра боялась. Рульда обняла тарелки крепче, подбросила выше — только бы ужас не отразился в глазах. Ох, какой красивый. И пугающий, боже какой пугающий. Такой, зверь, она видела его среди других стражников, как-то запомнила, хотя все они на одну страшную рожу. Мускулы выпирают, будто хотят все вокруг заполнить, и удушить… Он не преграждал ей дорогу, но почему-то стало страшно, что он вот, сейчас, отберет ее тарелки, что-нибудь с ними сделает — и тогда конец ее работе. Стражник был с желтыми кудрями и верхней кривой губой. — Нет, — пискнула Рульда. — Я не боюсь. Прошла мимо стражника, быстро-быстро, просеменила, чуть не бросилась наутек. Смотрит ли он ей вслед? Что думает? Хочет ее уволить? Она уже не знала, о чем подумать, Алису уволили, а та всего лишь болела!.. Может, он что скажет про нее, что-нибудь наплетет!.. Не связывайся со стражниками, говорили ей, только приноси еду, от тебя ничего более не требуется… Императрица Далании смотрела с той же холодностью, если удавалось поймать ее взгляд. Где же граница презрения? Эта женщина провоцирует меня на те же чувства? Впрочем, так даже интереснее. Когда еще игра не удавалась? — Я была у принцессы Демиды в покоях. Я еле сдержал свирепствующую волну, которая подкатила к горлу при этих словах. Вокруг слишком много людей. Не могу ж я при всех злиться. Новые приезжающие выражали мне приветствие кивком головы. Одиная пригубила вино. Закрывается бокалом, чтобы я не мог наорать на нее во всеуслышание! — Вероятно, принцессе это доставило большое удовольствие — разговаривать с вами, — я натужено улыбнулся, почти оправившись. — О чем вы говорили? — О том, какой тиран ее дядя. Змеиный вонзающийся взгляд. — Она так считает? — ответил я на него. — Нет. Такого мнения я. С этой женщиной придется повозиться. Но в конце концов, какой в итоге куш? — Почему же я тиран? Демидушка может присоединиться к нам, но не хочет. — Думаете, я не вижу, что она на самом деле думает? Ей очень хочется вырваться из этой клетки. — Дорогая императрица, — мягко начал я, запомнив со вниманием слова и тон, с которыми они были произнесены. — Мы с вами в одинаковом положении, вам не кажется? У нас у обоих есть, о ком заботиться. Каждому, в нашем положении, требуется принимать на душу грех, который нас совсем не устраивает. Вы любите своего сына? — Конечно! — горячо шепнула она и отодвинулась, будто я хотел забрать ее ребенка. Ну, не сегодня. — И я люблю Демидушку. Всем сердцем. Всем чувством, на которое способен любящий дядя. Я стремлюсь ей даже заменить отца. — Вы умеете играть со словами, — сощурилась женщина. — Именно поэтому я не могу принять их на веру. — Вы слишком плохого обо мне мнения, — улыбнулся я. — У меня есть причины. — Принцесса? — Нет. Вооруженный отряд на границе моего государства. Эта женщина смотрела на гостей, вся переполненная гневом. Очень умна. И чрезмерно глупа. — Вам показалось, ваше высочество. Сердце билось, билось, билось. Рульда никак не могла заснуть, все думала о нем, об этом стражнике — какие у него мощные плечи, какие глаза, какое лицо. Ой! Она как думала дальше, так в краску бросало! Ах, нельзя же так, нельзя! Это какой же позор — о таком думать! Она перевернулась на другой бок, побеспокоив лежащую рядом соседку. Та нахмурилась во сне. Вот если бы она работала не на кухне. Была бы дамой… Ох, а о чем мечтает принцесса? Если захочет, то все будет у ее ног. Только прикажи. Рульда вздохнула. Она связана работой, она связана домом, она связана в конце концов происхождением. Надо навестить бабушку. А какой этот стражник должно быть сильный… Аж страх берет. Теплый такой.