* * *
Ребёнком ты все время ждал И наблюдал издалека, Но ты всегда знал, что станешь тем, Кто работает, пока остальные играют.
Когда я была в возрасте Прим, я наверняка знала, что меня ждёт. Я знала, что, когда вырасту, стану работницей. Знала, что мне всю жизнь придётся подписываться на тессеры и работать до седьмого пота. Ещё ребёнком я знала, что никогда не буду свободной и не узнаю, что такое настоящее детство…И ты лежишь бессонной ночью и Строишь планы Обо всём, что ты хотел бы изменить, Но что осталось лишь мечтой.
Будучи ребёнком, я часто не могла заснуть ночью, думая о своём. Размышляя о том, что было бы, родись я в ином Дистрикте? Что было бы, если бы я была капитолийским ребёнком, не знающим, что такое голод? Что было бы, если бы наша семья была богатой? Я лежала, глядя на звёзды за окном, и мечтала быть такой же свободной, как они. Я много о чём размышляла. Но все мои мысли так и оставались просто мечтами маленькой девочки…Вот и мы, теперь не отводи взгляда, Мы — воины, которые возвели этот город.
Будучи ребёнком, я всегда боялась Голодных игр. Я боялась войны, я боялась мира. Когда я год за годом вносила своё имя в списки, я с каждым разом становилась чуточку увереннее в себе, храбрее. Но, став добровольцем, я уже не могла сказать кому-либо, что я боюсь. В тот день меня негласно окрестили в воины. Пожизненно нарекли тем, кто просто не имеет права бояться…Настанет час, когда тебе придётся подняться Над лучшими, вырасти над самим собой, Твой дух бессмертен.
Теперь я знаю, что Голодные игры послужили мне подготовительным испытанием, лишь тестом на отвагу, в котором мы должны были доказать, что страх и экстремальные условия закаляют нас и наш дух, а не убивают нас изнутри. Отбором, выйти живым из которого не представлялось возможным. Тогда это было адом для нас, трибутов, ещё детей, насильно наречённых воинами. Сейчас я иного мнения…Прощай, я ухожу, чтобы занять свой трон Наверху, не плачь по мне, Ведь я делал все бескорыстно.
На каждых Играх наши близкие провожали нас, рыдая. Провожали в последний раз, зная, что мы не вернёмся домой живыми. И хотя все мы воины — все мы, кто когда-либо очутился на Арене, — память о нас должна оставаться в людских сердцах, чтобы те, кто оказался там, наверху, не погибли напрасно. Не знаю, сколько времени должно пройти, чтобы я перестала терзать себя за убийства, что я совершила на Арене. Но, кажется, всем всё равно. Потому что я не вижу, чтобы кто-то страдал. Уже тогда люди становились бесчеловечными…Вот и мы, теперь не отводи взгляда, Мы — воины, которые возвели этот город. Из пыли.
Сегодня многие из нас забыты, мертвы или просто потеряны в новом обществе. Большинство «отошло в историю». И хотя я уверена, что имя Сойки-Пересмешницы навсегда останется на её многочисленных страницах, большинство моих сторонников, братьев по оружию отойдут на задний план. И вместе с ними забудут их неоценимый вклад в историю Панема. Их уже забыли. Но настанет время, и люди вспомнят. Вспомнят храбрых воинов, которые боролись до конца за то, что есть у нас сейчас. Я на это надеюсь…Мы — воины…
* * *
Я открываю глаза и осторожно провожу пальцами по шершавой поверхности броши. Такая же, как и в День Жатвы. Чем ты только не была для меня… Талисман удачи, символ веры и революции, визитная карточка Сойки… Всё это давно кануло в небытие, как и моё прошлое. Теперь я живу новой жизнью, в которой нет места символам и напоминаниям. Ты мне больше не нужна. — Спасибо тебе за всё… — шепчу я и швыряю брошь с сойкой настолько далеко, насколько это возможно для меня. — Прощай, Пересмешница. Прощай, девушка-воин.