Письмо умирающего лета

Как же глупо писать тебе, мой дорогой, безумный Фауст. И прости, что обращаюсь к тебе на Ты, так уж точно будет легче писать откровения самых моих глубинных порывов. Называй это исповедью, заклятием, мольбою, как хочешь. Знаешь, я действительно теряюсь и осознаю, что и понятия не имею, зачем пишу все это тебе, казалось бы, вымышленному герою. Впрочем, сказать я должна многое, только вот каждая буква дается с трудом, словно не желая раскрывать все карты моих слабостей. Как бы странно это ни звучало, ты стал первым и последним книжным персонажем, которым я действительно прониклась до глубины души, которого, скрывать не буду, часто сравнивала и сравниваю с собой, примеряя все твои мысли, поступки и слова на свою жизнь. И даже сейчас я повторяю твои монологи, Фауст, как христианин, стоя на коленях перед распятием или иконой, сбивчиво вторит — «Иже Еси». Ты на самом деле герой для меня, пусть и не такой, каким он обычно представляется. Увы, ты не спас никого, натворил столько проблем и себе и близким людям, но все равно ты в конце концов оказался выше той грязи, в которую хотел тебя опустить Демон. И я искренне рада, что ты попал в Рай. Это ведь верный признак того, что душою ты все же был чист, да? Хотя по факту ты был просто пешкой в чужой игре, пешкой в споре между Сатаной и Богом, Злом и Добром. Это мерзко, согласна, тем более ты так неистово жаждал стать чем-то большим, чем просто фигуркой в чьих-то неумелых руках. В любом случае, отчего-то я даже поддерживаю тебя в решении, изменившем твою судьбу уже раз и навсегда, не зря ты согласился на столь необдуманное путешествие с Мефистофелем с полным погружением во все пороки и тягости человеческие.       Представь себе, я недавно поняла, что тоже бы согласилась на такое. Я готова пасть. Дочитать твой монолог и без шанса на искупление пасть. Да даже без прихода демона и продажи своей столь хрупкой и всем сердцем ненавистной души, я бы, забыв обо всем, отправилась в путь туда, где меня никто не знает, в те далекие края, которых на картах нет. Но я еще здесь, в своей тесной квартирке, и не денусь никуда, потому что не смогу пойти против всех и вся. Я слабая, слишком слабая. А ведь смелым быть даже порой полезно. Это почти как…уметь летать. Так почему же я не могу решиться, почему, Фауст? Можешь ли ты научить меня не бояться? Можешь ли ты взять меня за руку и показать, где же находится тонкая граница слепого мира, где уже не нужны слова? Я просто устала делать вид, что хочу лишь мирной, спокойной жизни, отказываясь признавать, что могу жить хоть чуточку иначе. Таким, как я и ты, казалось бы, самой судьбой не положен рай. Наверное, в этом и есть наша сила. Впрочем, нет, вряд ли тебе есть дело до судьбы еще одной окончательно запутавшейся души, да и неважно это вовсе, по крайней мере сейчас уже ничего не имеет значения для меня. Почему? Да просто потому, что уже почти перестала чувствовать и желать, мечтать и стремиться к недостижимому совершенству. Я хочу лишь умереть, Фауст. Мне все равно не положен рай.       Лучше расскажи мне, а ты помнишь Маргариту? Смог ли ты встретить ее на Небесах, или Бог все же разлучил вас по смерти? И, знаешь, я чувствую, что она тебя простила за все, что ты сотворил с ней и вашим не увидевшем жизни ребенком, и поняла, что эта вина только лишь отчасти твоя. Ну, а ты, Фауст, любишь ли ее до сих пор? Или же твое сердце навеки отдано прекрасной Елене, что буквально растаяла на твоих руках, и сыну, увы, также прожившему недолго? Как бы ужасно это ни звучало, но все они — лишь ступеньки на твоем нелегком пути познания сути жизни человеческой, те, кого просто нужно оставить в прошлом. И я вовсе не жестока и отнюдь не лишена простых человеческих чувств, просто знаю, что лишь со стороны ты кажешься бездушным, непостоянным, абсолютно падшим человеком, не достойным ни счастья, ни даже права жить. На самом деле ты не такой, ты достойнейший человек, сильный и отважный, что самое главное, пусть и пришедший к мудрости через столь ужасные ошибки.       Я искренне счастлива, что встретила тебя однажды на страницах книг моего теперь уже любимого Гёте. И помни, Фауст, что все те герои, которые всегда были, есть и будут светочем истинного добра и правильности, никогда не получат того, что получил ты. Да, они будут жить, окруженные славой, любовью, вниманием, но зато ни за что не узнают Истины, коею открыл в своем сердце ты.