Вспомнить

      Зима выдалась действительно холодной для всего континента. Мороз ударил еще в конце ноября по неподготовленным американцам слишком неожиданно, но не только низкие температуры были виноваты в страданиях. Именно зимой почему-то ушли из жизни многие знаменитости, распались многие браки и повеяло тоской по старым временам. Люди ходили донельзя хмурые и ворчливые, но почти у каждого в глазах плескались горечь и печаль. Стив смотрел в окно и благодарил Бога за то, что все проблемы этой зимы проходили стороной для него. Сочувствовать Капитану Америка Господь Всемогущий вечно не мог, поэтому в последние дни февраля обрушил небо Роджерса — Пегги Картер умерла, до конца так и не вспомнив кто она. Болезнь забирала ее медленно, будто жалея или совсем не желая убивать женщину. Будто боясь оставить мир без такого человека — без того, кто мог бы помнить все.       Стив чувствовал себя тем тщедушным пареньком, только что потерявшим мать, которая связывала его с окружающим миром. Роджерс смотрел пустым взглядом на гроб, как тогда. Ни слез, ни криков не было, ведь не впервой. Не впервой терять кого-то медленно, необратимо. Он свыкся с потерей слишком быстро, потому что был уже готов к этому, как только узнал диагноз. Внутри было только одно — сильная разбитость, давящая на горло Стива, не давая тому дышать, а каждый вздох был похож на всхлип.       — Вроде бы двадцать первый век на дворе, а медицина все равно бессильно кивает головой, — тихо сказал Стив, обращаясь, наверное, не к самой Пегги, а к черному гробу, на крышке которого было выковано «Мы никогда тебя не забудем, Пегги». В тридцатые людей хоронили без надписей, как помнил Стив.       Мужчина криво улыбнулся, проводя рукой по гробу, едва ли не поглаживая буквы на нем. Стив тяжело вздохнул и отвернулся к выходу, где стоял единственный человек. Который остался рядом в такое время.       — Пегги бы всего этого не хотела, — прошептал Роджерс, опиравшись на одну из скамеек. Ему было обидно, что Шерон допустила такую грубую оплошность. — Такие пышные похороны, толпа человек, большинство из которых поклонники. Она была тихим человеком, и уйти хотела тихо, а не так.       Человек в дверях молчал, смотря прямо Стиву в глаза. Он все понимал. Он, конечно, все понимал лучше многих. Видел ее живую, настоящую и воинственную. Желавшую спокойствия, боровшуюся на смерть ради других. Печальную в минуты тишины. Он это все видел, как и Стив.       — Вот так вот. Смерть забирает лучших из нас, — промолвил мужчина, снова оборачиваясь к гробу. — Иди к машине, Баки. Я скоро приду.       Баки так и не решился подойти и попрощаться с Пегги, посчитав, что он не достоин всего этого. Стив понял это сразу и не стал утверждать обратное. Но теперь, оставшись в одиночестве, он горько усмехнулся и поцеловав крышку гроба.       — Видит Бог, Пегги, что мне суждено прощаться со всеми через металл и холод.       Стив не допустил бы всего этого, будь его воля.       ***       Теперь Стив держался рядом с Баки, считая его своей последней надеждой, последним оплотом, последней нитью, связывающей его с миром. Они опять совершенно одни против всех под старый добрый джаз. Без привычных им и пластинок, без сигарет и украденной у соседа гитары, но вместе. Баки вспоминал случайные отрывки из прошлой жизни, а Стивену оставалось его поправлять или же поддакивать. Было ужасно приятно и тоскливо — в квартире пахло ностальгией.       К сожалению, как бы не старался Баки притворяться веселым, его глаза выдавали все настроение, а иногда отсутствующий взгляд пугал даже самого Стива. Джеймс чувствовал, что упускал нечто важное. Он пересматривал старые фильмы, слушал старые песни и разглядывал старые фотографии, но все это было не то, совсем не то. Стив разочаровывался в себе с каждым разом все больше и больше, потому что снова не мог помочь другу в поисках. Он мог только обнять тяжело вздыхающего Баки, снова потерявшегося в воспоминаниях и боли. Каждый новый отрывок приносил Джеймсу море эмоций, словно он переживал все события опять и опять. Стив был несказанно рад за Барнса и вечно старался его поддержать, шутя над нелепостью или выпивая за умерших. Но Баки никак не мог вспомнить ту самую главную вещь, а Стив от беспомощности пожимал плечами, устало глядя на Джеймса.       — Я забыл нечто важное, Стиви, — однажды ночью прошептал Баки, глядя в темноту зала. Роджерс вздрогнул от неожиданности слов и долго не приходил в себя. Джеймс в тот вечер пришел подстриженным, и на секунду Стиву показалось, что его мучают призраки прошлого, что все это кошмар. Баки стоял у окна, освещенный светом луны, и смотрел на друга грустными, добрыми глазами. Смотрел на друга взглядом из прошлого. Стив стоял в проеме и не смел дрогнуть. — Вернемся в Бруклин, сопляк?       В ту же ночь Стивен бросил квартиру в центре Нью-Йорка и ушел с ним, мечтая, чтобы все это оказалось сном. Как в романе Стивена Кинга, когда мертвый парень приходит к доктору Криду и ведет его на кладбище ночью, а тот думает, что все не наяву. Ведь Бруклин для Стива и Баки такое же кладбище. Наутро Роджерс просыпается в своей квартире один. В своей квартире в Бруклине. В той, где они жили до войны. Безумно хотелось выть от боли. Где Баки?       Джеймс был далеко. Был на окраине Бруклина в своем полуразрушенном доме, внутри которого пахло рвотой, лекарствами и кровью, но для Баки все казалось другим. Обшарпанные обои в сознании Барнса принимали своей настоящий цвет, в зале загорелся камин, а люстра так и светилась. Запах сигарет перебивал все прочие запахи, кроме одного — кроме запаха свежей выпечки. Все смешалось в кучу, сильно гудела голова от нахлынувших воспоминаний, но Джеймс упорно продолжал идти.       — Джимми, ты будешь пирог? — раздалось в полумраке кухни, когда Баки поднимался по лестнице. Он побежал со всех ног к плите, откуда доносился голос. Женский, теплый голос вел его. А Джеймс вспоминал. Он вспомнил, где стоял обеденный стол и какого цвета были обои. — Осторожней, он горячий.       Позади Баки послышались тяжелые шаги. Пол ужасно скрипел, добавляя головной боли еще больше. До Барнса донесся приставучий запах сигары, какую он курил в старшей школе. Грубый голос прервал мягкий, и мужчина совсем запутался. Сколько их тут? Здесь есть призраки?        — Ты его слишком опекаешь, дорогая. Он мужчина, а с ними так нельзя.       Внезапно Джеймс почувствовал легкий толчок в области поясницы, а затем раздался детский голос чуть ниже. Писклявый девчачий голосок, выдающий все эмоции своей обладательницы.       — Я тоже хочу пирог! Почему все Джиму, а мне ничего? — в голосе играли нотки обиды. В комнате раздался женский смех, вперемешку с мужскими редкими смешками.       Джеймс тяжело дышал, пытаясь предотвратить таким образом приступ истерики. Он хватался за горло, болезненно сжимая челюсть, а голоса продолжали раздаваться, давить на сознание Барнса. Ты виновен во всем этом, ты, и больше никто.       Баки попятился назад в страхе. Не выдержав такой нагрузки. Он выбежал из дома на задний двор, желая спрятаться от воспоминаний. Все это время он отчаянно боролся за память, как за шанс существовать, но теперь он рыдал, стоя на коленях. Потому что на заднем двору было его собственное кладбище.       ***       Стив нашел друга не сразу, спустя какое-то время. Он посчитал нужным оставить Баки в такой момент в одиночестве и горько пожалел об этом. Когда Роджерс нашел Барнса, ему и самому захотелось плакать от одного вида Джеймса. Он смотрел на маленькие черные крестики и видел что-то свое, как недавно смотрел Стив на гроб Пегги.       — Представляешь, Стиви, я вспомнил ту важную вещь, — улыбнулся через силу Баки. Его голос заметно подрагивал, но мужчина старался сдержать эмоции хотя бы при лучшем друге. Именно сейчас Стивен видел прежнего Баки — сильного, живого, скрывающего всю боль внутри. Барнс посмотрел на Роджерса с неким разочарованием, а многие мысли остались так и невысказанными. Джеймс решил, что Стив пока не готов. Пока. — Почему ты мне раньше об этом не сказал?       — Баки, я… Я не знал как. Прости, пожа…       — Я закопал маму в том углу, — прервал Баки друга, указывая вперед. — У отца тогда тряслись руки, он пытался успокоить Робекку, а я яму молча копал. Сестренка тоже уже умерла, да?       — Пять лет назад от опухоли мозга. Мне так жаль, — Стив поник и присел рядом с другом на сухую траву.       — Вроде бы двадцать первый век, — Баки положил ладонь на плечо друга. Они оба молчали, вкушая свое одиночество в этом мире. — Это все из-за меня. Я потерял их, Стиви, потерял. Я потерял семью.       — Я всегда буду с тобой, Бак. — Стивен осторожно обнял Джеймса. Они понимали друг друга, ведь оба упустили все, что возможно. Ведь у обоих есть собственное кладбище, где они хоронили всех. От случайных солдат, погибших в окопе, до самих себя, сгоревших дотла от холода вечных льдов.       — Вместе до конца? — тихо спросил Баки, прижимаясь лбом ко лбу Стива.