Люби. Молись. Дорожи.

      В этот прекрасный летний вечер небо было дымчато-голубым. Я тихо бродил по городу с кучей грязи в голове. Мысли о Готтфриде, проблеме с деньгами и подготовке Отто к гонке меня добивали. Каждый день на протяжении многих лет я любовался Ленцом: его гривой цвета соломы, худощавым телосложением, глазами прекрасного изумрудного цвета в которых я тонул каждый раз, как только он смотрел на меня. Несомненно, я его любил. Однако, я знал, что это не взаимно. Остановившись на долю секунды, я ощутил одиночество, и к горлу сразу подступил ком. Встряхнув головой, надеялся, поможет откинуть мысли о нем, но все было бесполезно. И все накатилось заново, и я побрел дальше.       Мне нравилось проводить время с ним и Отто в «Интернациональ». Тихие вечера, когда хоть на краткое мгновенье я мог насладиться его прикосновениями.        Думая о всем этом, я даже не заметил, как дошел до нашей автомастерской. Заметив тусклый свет от лампы в окне офиса, я посмотрел на часы и удивился - пока я шел со своими мыслями, наступила полночь.        Вооружился не большей железкой , валявшейся рядом. Тихо открыл дверь, осторожно прошел в глубь. Остановился перед дверью в комнату где горел свет. Покрепче ухватившись за железку, я медленно открыл дверь и впал в ступор - предо мной стояли Готтфрид, Отто и много других наших друзей в именинных шапочках.        Недоумевая от происходящего, у меня отвисла челюсть. Все набросились на меня с криками: « С днем рождения, Робби!». А я и забыл, что как несколько мгновений мне стукнуло 30 лет. Я прибывал в шоке, а все подходили, жали руку, дарили подарки, только Ленц остался в стороне, с неизвестной блондинкой в обнимку,и я не понимал почему.        Осмотрев комнату резвым взглядом я заметил стол, гору подарков и радость на лицах друзей. Мои мысли кипели из-за Ленца, но все же ушли на второй план. Поблагодарив всех, мы сели за стол. Ром лился рекой, вкусная еда и гора тостов за меня и мое здоровье и счастье. Очередь дошла до Отто, сидевшего рядом и держащего меня за руку. Его тост привел меня в ступор, а если точнее не тост, а предложение - предложение руки и, соответственно, сердца.