Доброе утро, ты Баки Барнс

Утро, слишком раннее, чтоб Кэпу хотелось завтракать, но уже шумное и наполненное гудками машин, мыслями о том, зачем же так рано звонили и что опять случилось такого на свете, что не разрешится без вмешательства Мстителей. Стив не глядя проводит расческой по волосам, привычно быстро одевается и выходит из квартиры, осторожно закрыв за собой дверь. Осторожно, потому что Баки до сих пор просыпается от любого постороннего звука. И как только он фильтрует привычные, вроде шагов Стива, шума кофеварки или чайника, воды в раковине, от тех, что приходят извне, вроде резких гудков, дроби в дверь пальцами, если к ним в дом заносит проповедников или продавцов всякой ерунды? Стук входной двери к тому же грустный звук, отметка начала дневной разлуки, а Стив не хочет, чтоб Баки лежал один, разбуженный его спешкой. Стив опаздывает и понимает, что его ждет недовольный взгляд Тони, подколы Сэма, немой вопрос на лице Ванды, но он на все это лишь примирительно улыбнется и предложит заняться делом. ...в квартире тикают часы с фотографией океана на циферблате, Стив стесняется сказать Баки, что купил их, вспомнив про старый разговор, про то, как хорошо было бы сегодня не идти в школу, а найти волшебное окно, через которое из холодного города виден летний океан и сидеть целый день на подоконнике, вдыхая соленый воздух и кидая крошки чайкам. Часы висят напротив кровати и под ними приколот лист бумаги A4. Варварски прицеплен скотчем на обои и Баки наверняка вечером будет ругаться из-за такого непорядка. «Доброе утро, ты Баки Барнс и ты мой любимый... » Справа у первой строки нарисовано сердечко, чуть неровное и, если приглядеться, видно, что рука, оставившая его, дрожала. Стив каждый раз смущается, называя Баки любимым, слишком долго это слово жило в его душе без разрешения быть произнесенным. До войны Стиви Роджерс скорее бы провел ночь на морозе, понимая, что с его здоровьем это равно смерти, чем признался бы лучшему другу в мучительном чувстве, навевающем темные сны, от которых не хотелось просыпаться. Зачем Баки еле живой ходячий скелетик, да еще и мальчик, когда он скоро наверняка выберет одну из своих девчонок и все будет так, как не будет никогда у Стива. Свадьба, молодая счастливая семья, девушка, сияющая как солнце, и тут трудно осуждать ее, Баки просто тем, что находится рядом, превращает жизнь в радость. Новое жилье, больше и в лучшем районе, потому что дети и повышение на работе, выходные за городом, куда всегда приглашают Стива, ведь он друг семьи, и каждый раз спрашивают, почему он не женится? А у друга семьи радость за Баки смешивается с постоянной болью и стыдом, и растет начатая в одиннадцать лет папка с рисунками, на которых только они с Баки и все, что Стив видел за эти годы во сне. «Ты самый лучший из всех, кого я знаю и я хочу, чтоб ты всегда помнил об этом. А теперь иди в ванную и умойся, хорошо?» Стив широко улыбается, представив, как смотрит на эти слова Баки, наверняка так же, как он реагирует когда Стив произносит подобное вслух, превращается в недовольного котенка, бормочет что-то про слишком раннее утро и приставания к мирным гражданам, но за всем этим видно, что ему приятна забота, а большего Стиву, кажется, в жизни не надо. Зеркало в ванной давно стоит поменять, но Стив держится за него, потому что оно похоже на то, какое было у него дома в детстве. И пусть вся схожесть заключается в более-менее одинаковом цветочном узоре по краю стекла, пусть, Стив не выбросит его, пока не найдет похожее. « Я надеюсь, у тебя хорошее утро, мое солнце. Я постараюсь вернуться как можно скорее...» ...Стиви стоит почти что на цыпочках, стараясь дотянуться до Баки, схватиться за его плечи и попрыгать с упором на них, но Бак смеется в ответ и не дается. Он красивый, чуть-чуть заспанный, причесывает волосы и пахнет одеколоном, запах которого будет потом долго сопровождать влажные сны Роджерса наравне с запахом соли, дыханием океана. - Хватит, Стиви, я не хочу собираться заново. Я вернусь и приду к тебе, хорошо? Сильные руки берут Стива под мышки и приподнимают над полом, крепко прижимая, и в первый миг мальчик забывает, что в такие моменты полагается дергаться и вырываться. Господи, если бы хоть раз хватило смелости сказать ему, попросить о несбыточном, остаться, не ходить к очередной девчонке, ведь... Чем хуже Стив? Он хотя бы точно не уйдет из-за каприза и не будет вредничать и строить из себя непонятно что. Тонкие руки и ноги брыкаются и чуть не сбивают зеркало над раковиной, а Баки все равно держит Стива не отпуская и два лица в цветочной рамке словно ожившее фото, случайно сделанное и потому оставленное без внимания, но ставшее драгоценным через года. Помнит ли Баки тот день? Стив обещает себе спросить, когда вернется. « Обед на плите. Или ужин, я не знаю, когда ты проснешься...» На листке, приклеенном к зеркалу нарисована улыбающаяся акула, почти такая же, на какую Баки недавно смотрел в магазине. Кажется, он сам немного этого стеснялся, если Стив верно все понял, хотя почему бы и не рассматривать большую мягкую рыбину со смешной улыбкой, если она тебе нравится, кто запретит? Баки и так слишком долго запрещали улыбаться, отнимали жизнь, наполняя морозом и тьмой. Кэп напоминает себе зайти на обратной дороге в тот магазин, или, на крайний случай, завтра утром, пока Баки будет спать, хорошо бы, чтоб так же спокойно и сладко как сегодня. «Я вернусь поздно, не переживай за меня. Я всегда с тобой». ...В квартире все еще тихо, только луч солнца, пробравшийся между штор, разделяет записку под часами надвое. Обои в этом месте уже скоро протрутся до дырки от скотча, которым Кэп каждый раз приклеивает записки. «Ты Баки Барнс, лучший парень во всем Нью-Йорке, помни это...» «Сержант Барнс, отставить забывать свое имя =) » « Джеймс Бьюкенен Барнс, но Баки звучит лучше». «Не бойся, Баки, ты все помнишь, я с тобой». «Ты мой ласковый котенок, Баки Барнс, я приду домой и зацелую тебя». Кэп не задумывается о том, куда исчезают записки и не знает о том, что Баки все собирает в одну коробку от обуви и улыбается, когда читает.