Innocent

Генджи не мог поверить своим глазам. Его напрягало то, что в последнее время доверие к собственным органам зрения значительно ослабло, немаловажную роль в чем сыграл - и продолжал играть - этот странный улыбчивый монах. Генджи познакомился с ним около года назад, и с тех пор его жизнь практически в буквальном смысле перевернулась с ног на голову. Хитрый юноша - именно юноша, хоть в голове и не укладывалось, что ему всего лишь двадцать лет - сначала "приучил" Генджи к своему безмятежному спокойствию, а затем, когда их отношения стали куда более крепкими и тесными, неожиданно начал выкидывать такие номера, что челюсть самурая то и дело грозилась окончательно упасть на пол, а он сам наполнялся каким-то детским восторгом и удивлением. Цепочку мыслей и воспоминаний прервал скользкий горячий язык, медленно, осторожно и самую малость неуверенно скользнувший от основания члена до покрасневшей головки. Генджи вздрогнул и судорожно выдохнул, рука, до этого мягко поглаживавшая бритый затылок, немного сжалась. Дзенъятта вопросительно поднял на него свои пронзительные голубые глаза, и - черт, как он может выглядеть настолько невинно в такой ситуации?! - Генджи? - раздался мягкий, тихий голос. - Все хорошо? - Д-да, учитель... Дзенъятта, - называть его "учителем" в такой ситуации было бы каким-то отдельным извращением, и уж извращений Генджи на сегодня хватало. - Очень хорошо... Пожалуйста, продолжай. В конце концов, монах сам попросил "научить" его всем "тонкостям" подобного "дела", заставив Генджи поперхнуться саке и долго откашливаться с пылающе-алым цветом лица, контрастирующим с зелеными волосами, словно спелая морковь. Можно было бы подумать, что Дзенъятта не до конца осознавал всю интимность ситуации, но Генджи уже знал его достаточно долго, чтобы понять, что тот не настолько прост. Что не мешало ему, конечно же, каждый раз вспыхивать от смущения после очередной двусмысленной фразочки или... ну, или вот таких моментов, как сейчас. Дзенъятта кивнул и приоткрыл рот, неспешно и аккуратно вбирая в себя головку до половины, словно пробуя на вкус. Немного поморщился, когда кончик языка скользнул по вязкой капле смазки, но не отстранился, привыкая к явно новым для себя ощущениям и постепенно, убивающе-неторопливо пропуская пульсирующую плоть глубже. Его тонкие руки скользнули к бедрам Генджи, невесомо поглаживая кожу в незаметной россыпи редких шрамов, а затем обхватили ствол, лаская там, куда рот добраться не мог. Худые плечи дернулись, пока Дзенъятта придвигался ближе, и Генджи отрешенно задался вопросом, комфортно ли ему было в таком положении. Монах обвил его, как большая кошка, перекинувшись через ноги своего ученика. Его собственные неподвижно лежали на краю кровати, и левая, кажется, норовила соскользнуть на сиденье оставленной рядом коляски, так что Генджи неосознанно потянулся к ней, нежно притягивая обратно и придерживая под колено, чем вызвал еще один вопросительный взгляд. - Вам... тебе удобно? - выдохнул Генджи, большим пальцем массируя остро выступающую кость и рассеянно скользя взглядом по обнаженному телу, прикрытому разве что небрежно наброшенным на бедра углом простыни. Дзенъятта был необычайно бледным для того, кто вырос в Непале - хотя, возможно, это объяснялось его физическим состоянием. Генджи медиком не был, да и размышлять сейчас об этом не хотелось и не получалось, особенно, когда Дзенъятта попробовал языком и губами подвигать крайнюю плоть. Что характерно, у него получилось. - Ч-черт... - Генджи впился пальцами в простыни, когда язык монаха дразняще пощекотал уздечку. Он начинал сомневаться в том, что Дзенъятте вообще потребуется "учитель", и свою мысль он сразу же озвучил. - Ты... Тебе не нужно ничему учиться. Ты справляешься слишком хорошо. Дзенъятта удовлетворенно хмыкнул, и, оторвавшись наконец от своего занятия, решил все же ответить на заданный ранее вопрос, не забывая при этом плавно натягивать руками бархатную горячую кожу. - Да, Генджи, мне удобно - благодаря тебе. И спасибо за поощрение, - он улыбнулся так, словно ничего неприличного в комнате не происходило и это вовсе не его ладони медленно, но верно доводили Генджи до исступления. - Я стараюсь. С этими словами он наклонился обратно, обхватывая член Генджи губами и мимолетно зубами царапнув выступающую на нем вену. Самурай не выдержал и выругался на японском, притягивая Дзенъятту к себе для глубокого и долгого поцелуя, нужного ему сейчас, как воздух. Тело монаха было чертовски легким, но при этом таким же чертовски нескладным и неловким, и Генджи в очередной раз почувствовал нахлынувшую на него волну любви и заботы, пусть монах и не был настолько беспомощным, каким казался. Его руки продолжали посылать по телу японца электрические разряды, но тот настойчиво перетащил их на свои плечи и осторожно приподнял его бедра, укладывая одну его ногу так, чтобы Дзенъятта оседлал его, стараясь не прерывать при этом поцелуй. От неожиданности тот крепче схватился за Генджи, пытаясь удержать равновесие, но сильные руки вокруг хрупкой талии и так не позволили бы ему упасть, так что Дзенъятта быстро расслабился и отстранился. - Тебе не понравилось? - спросил он с легкой ноткой разочарования. - Понравилось настолько, что я побоялся кончить раньше, чем смогу добраться до тебя. Дзенъятта тихо засмеялся, уткнувшись лбом в плечо Генджи и зарываясь пальцами в зеленые волосы. - Тебе не нужно всегда быть настолько сконцентрированным на удовлетворении моих потребностей, знаешь ли. - Но я сам хочу этого. На этот раз Дзенъятта сам поцеловал его, и Генджи почувствовал его улыбку одновременно с неугомонными руками, скользнувшими назад с явным намерением завершить то, что они начали около получаса назад. Генджи усмехнулся и потянулся к прикроватному столику, обхватив и прижав к себе своего учителя одной рукой. - Подожди минутку, - сказал он, вслепую нащупывая бутылку с лубрикантом и подавляя в себе желание начать толкаться между ягодиц Дзенъятты просто так, без смазки. Едва не уронив небольшой пластиковый флакон, он в последний момент успел сжать пальцы и благополучно удержал бутылку в руках, ногтем большого пальца отщелкивая черную крышку. Дзенъятта дразняще поерзал на его бедрах, почти что замурлыкав от трения своего члена о горячую кожу на животе Генджи. Его нога, на этот раз правая, снова начала сползать вниз, но самурай откинулся на спину, потянув любовника за собой, и это стало уже неважно - особенно когда Дзенъятта в блаженстве закусил губу от прикосновения холодных от смазки пальцев сначала к ягодицам, а потом и к узкому отверстию. - Генджи, постой, - монах чуть приподнялся на локтях, затуманенным взглядом скользя по приоткрытым от возбуждения губам. В его глазах загорелась какая-то идея. - Переверни меня, пожалуйста. - Что? Заче... - когда до Генджи дошло, он почувствовал, что жар добрался даже до кончиков ушей. - Вы... ты уверен? - Угу, - довольно пробормотал Дзенъятта, прикусывая нежную кожу на шее и заставляя Генджи тихо охнуть. Сильные руки снова подхватили его и уже через пару мгновений он снова мог наблюдать подрагивающий, налившийся кровью член прямо перед своими глазами. Напев некий звук, напоминавший одобрение, Дзенъятта снова обхватил член пальцами и губами, вернувшись к явно полюбившемуся ему делу и чувствуя, как напряглись мышцы пресса под ним. Он настолько увлекся, что не заметил, как Генджи снова выдавил немного смазки себе на ладонь, но вскоре несдержанно застонал, когда мозолистые от меча пальцы опять скользнули внутрь и теперь к ним присоединился язык. Ощущения были в новинку. Даже немного утративший чувствительность в нижней половине тела, Дзенъятта все равно жарко вздыхал и стонал, заставляя член Генджи покачиваться из-за вибраций в горле. А когда его любимый ученик развел пальцы в сторону и толкнулся между ними языком, стараясь проникнуть поглубже, монах не выдержал и, вскинув голову, выдохнул, вцепившись пальцами в изрядно помятые простыни. - Генджи! Я так долго не протяну! - Хорошо, - его голос теперь звучал ниже, развратнее. - Я хочу это видеть. Не сдерживай себя. И Дзенъятта не сдержался - всхлипнув и сжав бедра Генджи так, будто от этого зависела его жизнь, он кончил, забрызгав их обоих и буквально рухнув сверху, позволив телу некоторое время просто содрогаться в блаженстве. Сквозь пелену послеоргазменной бессознательности он почувствовал, как его бережно укладывают на спину и разводят ноги. - Ты так красив сейчас, - донесся до него все такой же хриплый голос. - Я хочу тебя. И сразу после этого Генджи плавно вошел, заставив Дзенъятту вскрикнуть от чрезмерной стимуляции. Его тело, еще не отошедшее от предыдущего оргазма, протестующе сжалось, жгучие волны удовольствия болезненно хлынули по нервам, но в этом было какое-то особенное наслаждение. В полумраке комнаты Дзенъятта с трудом разглядел глаза Генджи - темные от расширившихся зрачков и мутные от желания, и, боже, Дзенъятта обожал, когда обычно собранный и дотошно-вежливый Генджи смотрел на него так. Толчки становились все быстрее и хаотичнее, по щекам монаха текли слезы от чересчур острых ощущений, и в какой-то момент Генджи сжал Дзенъятту в объятиях и с тихим рыком кончил, впиваясь зубами в острое плечо. Дзенъятта не протестовал - ему было слишком хорошо. Наступившую тишину Генджи прервал через несколько минут. - Из тебя лучший ученик, чем из меня. Понятия не имею, как ты ухитряешься проворачивать все это с таким безмятежным лицом. Дзенъятта засмеялся, поглаживая голову самурая и путая и без того находившуюся в полном беспорядке копну зеленых волос. - Просто у меня очень талантливый учитель. - Генджи, мне кажется, или тебе нравится носить меня на руках? Упомянутый в смущении отвернулся и пробормотал что-то невнятное. Дзенъятта хмыкнул. - Не беспокойся, - взгляд карих глаз недоуменно вернулся к нему. Монах улыбнулся. - Я не против.