Игра

Отодвинувшись подальше от давно уснувшего Смита, Леви уперся в стену; кровать была широка, но не настолько, чтобы удобно раскинуться, совсем не прикасаясь друг к другу. Лунный свет, крупно разлинованный рамой окна, лился на стену молоком, и мелкие трещины выступали черной паутиной. Леви думал о своей первой, единственной пока вылазке. Никаких гарантийных талонов на жизнь – бегай, уворачивайся, бей, бегай, уворачивайся. Как будто кто-то мешал на шахматной доске фигуры, и все они, разведчики в крылатых плащах, одинаковы – майоры и рядовые. Все они – пешки. Леви решил, что из него выйдет неплохая пешка. (Ведь они ходят только вперед.) * После трибунала над Эреном в Тросте Леви затащил Эрвина в первую попавшуюся пустую комнату и прижал к стене. И перед поцелуем выдержал, наконец, этот синий взгляд. Впервые. Он бил Эрена без тени удовольствия, но воспоминание об этом задевало что-то внутри. Едва ли зеленого сопляка было жаль – его проблемы, что тявкает невпопад. Эрвин подхватил Леви за бедра и усадил на стол; и стало ясно, что он им доволен. Леви пришел к выводу, что ошибался. На шахматной доске Эрвин, скорее всего, был бы слоном, пресекающим то, что ему не нравится. Под чьей-то невидимой рукой – фатума ли, королевских интриг ли; но и с собственной волей. А Леви – конь. Можно ходить с разных сторон, но только одним знаком. (Смертью.) * Леви сидел у больничной койки и поправлял сбившиеся золотые волосы, время от времени поглядывая на плотно сомкнутые веки со светлыми ресницами. Стали в Эрвине было куда больше, чем в ком-либо, и взгляд его становился все острее и острее; и Леви им резался. Однорукий стратег, конечно, всяко полезнее спешно возведенного в командоры майора, пусть это была бы и Ханджи. Эрвин один такой на весь мир, без него игра закончилась бы многим ранее. Он – король. Лидер, главное звено, клинок меча, скрипичный ключ. И тогда место Леви на соседней клетке, чтобы подхватывать мелодию, любыми способами выполнять приказы. Чтобы король мог продолжать сражения. (Чтобы он был жив.) * Переломать ноги – самое романтичное обещание, которое Леви когда-либо приходилось давать. И первое невыполненное за всю жизнь. Леви ощущает странную потребность не отходить ни на шаг и преследует Смита вплоть до выезда из ворот. Бурчит что-то нелицеприятное. Рявкает на всех подряд. И не отодвигается к стене. А потом, с лезвиями наголо, дико озираясь вокруг, выискивая среди разведчиков синие глаза, осознает: Эрвин только игрок, двигающий фигуры по своему усмотрению. Он решает все, он сильнее обстоятельств, ведь для того, кто знает правила игры, нет ничего невозможного – только многоходовые комбинации, тщательно зашифрованные в случайные выпады наугад. И Леви будет в той позиции, в которую Эрвин его поставит – пешкой, слоном, конем, королем. Жертвой, приманкой, палачом, пушечным мясом. Это абсолютно неважно. Кем бы он ни был, он не допустит просчета, чтобы обречь противника на шах и мат.