Чертова бессонница

За окном давно сгустилась темнота. Машины на улице проезжали все реже, люди расползались по домам. Большой город кутался в покрывало ночи. В квартире было тихо, только часы в гостиной громко тикали да шелестела бумага — доктор Лайтман лежал на диване, листал отчеты и методично разбрасывал страницы по полу. Отчеты были годичной давности, и единственной целью этого монотонного занятия был отдых ума. Чертова бессонница! Таблетки не помогали, телевизор Лайтман не любил и мечтал выкинуть из окна, а о дряни вроде алкоголя он вообще не думал. Все врут, даже собственный мозг… Часы отбили четверть третьего. Отчеты кончились, Лайтман потушил лампу и уставился в потолок. Надо было остаться в офисе. Там непременно нашлось бы какое-нибудь занятие, и ночь пролетела бы незаметно. Или пойти бродить по улицам? Заглянуть в какой-нибудь клуб, посмотреть, как люди врут друг другу… Нет, хватит на сегодня лжи. Пусть лучше монотонное тиканье часов. Оно или сведет с ума, или заставит уснуть. Пробила половина третьего, и едва часы затихли, раздался звонок в дверь. Лайтман открыл глаза, щелкнул выключателем и, щурясь, пошел открывать. В половину третьего ночи такой визит мог означать только что-то срочное на работе. Хотя нет, со срочным позвонили бы на мобильный… — Кто там? — Джиллиан, — раздался из-за двери голос коллеги. Лайтман удивился и открыл. Доктор Фостер даже не пыталась скрывать свои эмоции, они били через край. С первого взгляда он определил на ее лице злость, презрение и сильную обиду. — Ты знал? — с порога спросила Джиллиан и без спроса вошла. — Ты знал, что он мне изменяет? Лайтман закрыл дверь, засунул руки в карманы и посмотрел на нее. — Знал, — с удовлетворением констатировала Джиллиан. — Почему не сказал мне? — Ты такой же профессионал, как и я… — Я его любила! Мне и в голову не приходило, что он может лгать! — Ты просто не хотела этого замечать. — Может и так! Но ты должен был мне сказать! С твоей стороны это просто свинство — знать, что он давно спит с другой, и молчать! — Джиллиан кипела яростью, разве что глаза еще не метали молний. Лайтман внимательно посмотрел ей чуть выше бровей и спросил вдруг: — Хочешь кофе? — К черту кофе! — А пуддинг? Джиллиан открыла рот, намереваясь что-то сказать, но вместо этого спросила: — Шоколадный? — Шоколадный. Она надула губы, как ребенок, подумала и согласилась. Почти до шести часов они сидели в его кухне и разговаривали. Джиллиан рассказывала, какой сволочью оказался ее муж, заедала свою речь пуддингом и периодически обвиняла Лайтмана в «умолчании жизненно важной информации». Он пил чай, откинувшись на спинку стула, слушал и иногда что-то отвечал. Без четверти шесть Джиллиан стала собираться. Она выговорилась и успокоилась. В прихожей, накинув пальто, Джиллиан обернулась к Лайтману, улыбнулась, поблагодарила его и поцеловала в щеку — как друга или брата. Он улыбнулся в ответ. Если этой ночью она и собиралась изменять мужу, момент был упущен еще два часа назад. Закрыв за напарницей дверь, Лайтман посмотрел в зеркало. Зрачок не расширился, подбородок не дернулся. Никаких эмоций он не показал — и слава богу. Не успел он зайти в комнату, в дверь снова зазвонили — часто и настойчиво. Что-то забыла? Он открыл дверь и тут же почувствовал горячее дыхание Джиллиан на своих губах. — К черту все… — прошептала она и прижалась к нему. Не нужно было разглядывать зрачки, чтобы понять его возбуждение. — Ты будешь жалеть… — попытался он воззвать к ее здравому смыслу. — Я знаю, — ответила Джиллиан и поцеловала его. 28/01/09