Иди на мой голос.

POV Minho. Джинки созвал нас на совет. Сказал, что речь пойдет о чем-то важном. Я знаю, о чем он будет говорить. Лидер озвучит страшный приговор. Приговор о том, что у нас закончились чертовы деньги, что это фатальный тупик. Я никогда не свыкнусь с тем, что жизнь Джонгхена скоро закончится. Хотя его давно нет рядом, мысль о том, что однажды он проснется, снова споет мне, а затем поцелует, давала не только надежду, но и смысл двигаться дальше. Человек, которого я люблю, скоро навсегда уйдет в мир своих снов. Моя любовь — моя больная реальность. Самое ужасное, что я сдался. Как бы я ни работал, денег не хватает. Я потерял веру в себя и будущее. Светлое или темное неважно. Для меня будущее закрыто. Я всегда был верующим человеком. Почему Бог выбрал именно его? Джонг всегда работал слишком усердно, полностью отдаваясь своему делу. Несколько раз он раздавал деньги бедным. По иронии жизни он никогда не зацыкливался на этих грязных бумажках. Сколько счастья Джонгхен подарил людям. А как он умел любить… В который раз я чувствую боль. Кажется, еще капля и меня разорвет. Но, к сожалению, я знаю, что этого не случится. Мир просто не выдержал света, который излучал Джонг. И в сотый раз я делаю вывод, что Бог очень ревнив, а Джонгхен слишком прекрасный ангел. Пока я был погружен в свои столь банальные для себя мысли, в комнату вошли остальные мемберы. Джинки оглядел нас совершенно безжизненным взглядом. Выражение его лицо было ужасным. Видели ли вы когда-нибудь каторжников, приговоренных к смерти? Наконец он нарушил тишину; — Завтра мы едем прощаться. Послезавтра отключают аппарат. Слова лидера не были окрашены интонацией горечи или страха. Но они заставили сердце сжаться до такой степени, что оно просто крошилось. Как пепел. Ощущение, что об меня тушат тысячи сигарет. Господи спаси, умоляю. На следующий день. POV Minho Я стою в палате Джонгхена. С моего последнего визита здесь ничего не изменилось: все те же плотно задернутые шторы, пропускающие лишь один луч света. Он попадает на скулы Джонга, подчеркивая их бледность и неестественную худобу. Кончики моих пальцев начинают мерзнуть. От холода, вечно царящего здесь или от подступающего чувства страха? Обращаю внимание на немного поседевшие волосы моего белого ангела. Смотрю на огромные синяки вокруг глаз Джонгхена. Они налились сине–фиолетовой краской и опухли. Не могу, не могу, не могу смотреть больше! Но заставляю себя. Ведь это последний раз… Костяшками пальцев Блинг крепко сжал простынь. Создается ощущение, что он яростно держится за жизнь, ведет ожесточенный бой со смертью. Кажется, еще один момент и Джонгхен очнется, глубоко вдохнув воздух. Но я то знаю, что этого не произойдёт, потому что так же сжимал он простынь и два месяца назад. Обращаю внимание на какие-то бумажки, лежащие возле изголовья его кровати. Подхожу ближе и понимаю, что это билеты в кино. Те самые билета на 3D фильм, которые я покупал данным давно. Не знаю почему, но именно в этот момент на меня обрушивается гниющая и медленно разлагающаяся реальность. Сейчас я смотрю на Джонга последние часы. Возможно это последний раз, когда мы наедине. Почему я проводил с ним так мало времени? Я никогда не мог представить смерть Джонгхена. Подобные мысли меня даже не посещали. Я всегда думал, что он будет вечно рядом, так бескорыстно и нежно любить меня. Я чертов лживый ублюдок. Врал самому себе, что все будет хорошо. Я ведь боялся замерзнуть без Джонгхена. Хотя я замерз уже тогда, в день аварии, когда осознал, что последние его слова были жгучей правдой. Наконец в палату зашли остальные мемберы. Время пришло, пора прощаться. Первым рядом с Джонгом садится макне. Как он изменился.. Столь излюбленная фанатами улыбка больше не озаряет его лицо. Ребенок в нем безвозвратно погиб. — Хен, я так соскучился. В нашей квартире так давно не слышно твоего оглушающего смеха. В нашей квартире так давно не слышно вообще чьего-либо смеха. Тишина меня больше не пугает. Знаешь, я никому не говорил, но тебе скажу. Я познакомился с одной очень красивой девушкой. Она мне нравится. Я часто представляю, как прошу у тебя совета. Мне осталось лишь представлять, ничего больше. Не смотря на то, что ты все еще в коме, я до сих пор чувствую твою поддержку. Я очень люблю тебя. Спи спокойно, хен. По щекам Тэмина катятся слезы. Он наклоняется к Джонгхену и целует его в щеку. Наконец, макне отстраняется и поворачивается к нам лицом. У него красные, немного опухшие глаза. Подбородок Тэмина слегка подрагивает. — Я…я… Мне надо выйти. И с этими словами он вылетел из палаты. Не рассчитав силы, громко хлопнул дверью. Следующим к Джонгхену подсаживается Джинки. Внешне он мало изменился, но никому не дано знать, что творится у лидера в душе. Вечно сдержанный и спокойный, теперь он все чаще и чаще срывается. Он всегда был не особо разговорчив, но теперь… Джинки будто специально избегает разговоров. — Джонгхен, ты невообразимо талантлив. Потеря тебя – брешь в мире музыки и жизнях сотни людей. Но это не главное. Ты действительно очень хороший человек. Именно свою всепоглощающую доброту, душесогревающий смех, дурманящий голос и слепящее сияние ты оставишь за собой. Я всегда относился к тебе не как к младшему, а равному и способному всегда помочь, поддержать и дать нужный совет. Мне очень трудно без тебя. Я люблю тебя. Прости, что никогда этого не говорил. Прощай, брат. Джинки берет Джонга за руку, наклоняется и крепко прижимается. Я вижу, что лидер закусил губу. Он тоже сейчас плачет, только тихо. Ночами мне часто не спится, и я брожу по дому. Однажды, я заметил свет в гостиной и решил проверить, что там такое. По возможности аккуратно и незаметно я заглянул во внутрь комнаты. Там сидел Джинки и смотрел наши видео. В этот момент мне стало по-настоящему страшно. Ты понимаешь, что все действительно плохо, когда застаешь того, кто всех подбадривает, жалко закусившего кулак, чтобы приглушить всхлипывания. Тогда у меня в голове назойливо пульсировала мысль: «Джинки – всемогущий лидер. Почему он так подавлен? Он же сказал, что денег много, что показания Джонга лучше. Почему?». Сейчас я осознаю, что все люди ломаются, пусть это и не заметно с первого взгляда. Очередь дошла до Ки, все это время, нервно комкавшего в руке какой-то платок. — Блинг-Блинг. Какого черта? Как ты смеешь нас всех так просто взять и бросить? Неужели ты не понимаешь, как сильно мы тебя любим? Знаешь ли ты, как плохо я сплю? Я просто не могу нормально засыпать, без твоего распевания по ночам! Знаешь ли ты, сколько парных маек я выкинул? А о том, что теперь за Ру* ухаживаю я, тебе известно? Она так скучает по тебе, при каждом звонке в дверь бежит встречать своего хозяина, но, поняв, что это не он, начинает болезненно скулить. Интересно, через какое время она поймет, что хозяин больше никогда не придет? На самом деле, Джонг, я тоже жду тебя. Иногда мне кажется, что сейчас дверь откроется, и зайдешь ты. Я часто закрываю глаза, представляю это. По обыкновению чуда не происходит, и это каждый раз ранит душу. Мой несносный, шило-в-попе-хен, я люблю тебя. Ки просто не может больше говорить, его душат слезы. Ртом Дива начинает судорожно ловить воздух. Становиться ясно, что он просто на грани истерического припадка. -Ки, можешь выйти попить воды. Он ничего не ответил, лишь проведя тыльной стройной ладони по лицу Джонгхены и поцеловав его в лоб, вышел. Я понимаю, что теперь я должен что-то сказать. Мои слова последние сегодня. Это мысль по ощущениям, равносильна попаданию в тебя с десятка кирпичей. Ноги налились свинцом, но я делаю усилия над собой и сажусь рядом с Джонгом. Внезапно все мысли куда-то разлетелись. Это последний раз, когда я говорю с ним, но в голове абсолютная пустота. Когда человек не знает о чем говорить, у него открывается словесный понос. Но это не в моем случае. Просто я хочу, чтобы мой нынешний диалог никогда не кончался. -Привет, Джонг. Сейчас мне особенно больно, слезы накатываются на глазах, а все потому, что ты не пришел. Ты просто не вернулся в наш мир, не вернулся ко мне. Наверное, там, в мире своих иллюзий, где ты творец и создатель, очень сложно отказаться от соблазнов. Твой сон ограничивается лишь твоей собственной фантазией. Интересно, там, у тебя в подсознание, есть хоть частичка меня? Буду думать, что да. Может, ты решил остаться в своем собственном мире потому, что мы там вместе, я каждый день говорю, что люблю тебя и никогда не позволяю себе срывать на тебя злость, зная, что ты никогда мне ничего не ответишь, а лишь промолчишь, подойдешь и обнимешь? Если так, то ты вправе уйти и оставить меня здесь одного. Я заслужил все: холодную постель, пустую квартиру, один комплект посуды за завтраком, одну щетку в чертовом стакане. Я не в праве тебя упрекать. Единственный, кого я могу винить, это я сам. Почему я просто не сказал, что тоже люблю тебя? На этот вопрос никогда не найдется ответа. Моя омерзительная ложь привела к таким последствиям. Пожалуйста, позволь мне себя ненавидеть. Пока ты в коме, я говорил тебе столько слов любви, но ни одного ты не услышал, когда был рядом. Прости. Ты знаешь, уже лето. Ты обещал, что к лету получишь права и свозишь меня на море. Там мы бы отлично провели время, плескались в море, загорали, а вечером покрывали бы друг друга поцелуями и сгорали от любви. Но этого никогда не будет в моей жизни. Никогда. Наверно, я никогда не решусь съездить на море. Одно только представление этого солнечного места режет мои глаза и выворачивает на изнанку. Внезапно за моей спиной раздается голос. — Извините, вам пора идти. Надеюсь, вы успели. Врач произнес эти слова таким обыденным голосом, что они прозвучали, как «На завтрак я обычно пью кофе». Наверно, он наблюдал тысячи жизненных драм. Интересно, какого это, отключать аппараты, отнимать жизни и понимать, что ничем не можешь помочь? Понимает ли врач, что, нажимая кнопку «off» на одной жизни, отключаются еще несколько? Тоже происходит и со мной. Жизнь превращается в один сплошной ночной кошмар, где ты и холод, крепко вцепившийся в тебя. Нет средства согреться, если вдруг остановилось сердце. Нет средства вернутся, если не получится проснуться. *Ру – собака Блингозавра (примечание Беты)