Heisenberg (Not) End

      Вращается Колесо Времени, Эпохи приходят и уходят, оставляя после себя воспоминания, которые превращаются в легенды. Легенды тускнеют, становятся мифами, и даже мифы истираются из памяти, когда породившая их Эпоха приходит вновь. В Эпоху, называемую Пятой, в Эпоху, которая ещё будет, в Эпоху давно минувшую, поднялся ветер над морским побережьем. Не был ветер началом. Нет ни начала, ни конца оборотам Колеса Времени. Оно – начало всех начал[1].       Лёгкий морской бриз скользил меж руин Старого Токио. Он залетал в чёрные провалы окон и играл мелкими осколками стекла и бетонной пыли, бумажным прахом и пластиковым мусором – безмолвными свидетелями давно минувшей катастрофы. Но что значат людские беды для стихии? Вдоволь порезвившись, бриз продолжил свой полёт, неся частички праха и соли всё дальше и выше, пока, наконец, не добрался до одинокого пассажирского дирижабля.       Синдзи чихнул, прикрыл небольшой обзорный иллюминатор и поправил дорогой сюртук. Не то, чтобы Синдзи любил богатую одежду, но отпрыск дворянской фамилии просто обязан выглядеть подобающим образом. Да, дворянской фамилии. Отец...       Икарии Гендо никогда не проявлял интереса к своему потомству. Учёный муж и видный политический деятель, он просто не мог тратить своё драгоценное время на посторонние вопросы. Даже, если таким посторонним вопросом был его собственный сын. Поэтому пятилетний Синдзи был отдан на попечение дядюшке и тётушке – дальним родственникам семьи Икари. Что касается матери... Синдзи не хотел о ней думать. А даже если бы захотел, то не надумал бы себе ничего, кроме головной боли и очередного приступа уныния.       Дирижабль медленно плыл, влекомый двумя средними моторами, работающими на аккумуляторах Теслы. В последнее время такой вид транспорта становился всё более популярным из-за относительной дешевизны и безопасности. Воздушные пираты буйствовали у берегов Сомали, несколько мародерских анклавов работало близ Индии и Сингапура, но так далеко на Восток никто из них не забирался. На то имелось целых две причины.       Первая – Китай. Несмотря на страшную войну, пережитую совсем недавно, Китайская Народная Республика всё ещё представляла собой бешено кипящий котёл с дырявой крышкой. Даже птицы предпочли сменить свои небесные маршруты и облетали обезумевшее государство стороной.       Спросите, какова же вторая причина? Три слова. Великая Российская Империя. Государство, возродившееся на пепелище Послеударных войн. Впрочем, речь сейчас не о нём.       Серебристая туша дирижабля уходила всё дальше вглубь острова. Из иллюминатора Синдзи видел, как безлюдные руины постепенно сменяются руинами густозаселёнными и обжитыми. То был знаменитый Город Бедняков. Синдзи поступил неосторожно и глубоко вдохнул. В нос ударил чудовищный смрад. Казалось, некий обезумевший парфюмер задался целью создать самый отвратительный аромат на свете и смешал воедино запахи немытого тела, застарелых испражнений и гниения. С каждой минутой вонь становилась всё сильнее, и Синдзи был вынужден наглухо захлопнуть иллюминатор. Всякому безразличию есть предел.       Однако, очень скоро запах стал просачиваться внутрь, приобретая при этом едкие химические нотки. И значило это только одно. Синдзи встал со своего места и прошёл по салону к большому обзорному иллюминатору, что был смонтирован в средней части гондолы. Там толпилось значительное количество пассажиров, большая часть которых была одета не хуже Синдзи, но парень всё-таки смог просочиться к самому стеклу. Да, так и есть. Ржавый язык Города Бедняков упирался в исполинскую, метров пятьдесят в высоту, стену, над которой беспрестанно курился разноцветный дым, извергаемый тысячей тысяч труб всех форм и размеров. Это был Токио 3. Город-крепость, крупнейший индустриальный комплекс Востока и место, где предстоит теперь жить Синдзи.       Этот город вызвал у шестнадцатилетнего подростка смесь восхищения и отвращения. Одно из величайших порождений инженерной мысли, Токио 3, тем не менее, являлся гигантской вонючей каверной, отравившей землю на много миль окрест до состояния бесплодной пустыни. А если учесть, что большую часть своей жизни Синдзи провёл в загородной резиденции Икари, расположенной близ аккуратного, ухоженного и экологически чистого Токио 2, переезд обещал быть тяжёлым.       Тяжелым, но, увы, необходимым. Синдзи поспешил вернуться на своё место и какое-то время просто сидел, уставившись в иллюминатор, но химический запах становился всё сильней. Пора было принять меры. Синдзи сунул руку под кресло и достал оттуда свой дорожный портфель – объёмистую коричневую сумку с жёстким дном, пухлыми кожистыми боками и окованными латунью створками клапана. Створки привычно щёлкнули, и на свет химических ламп был извлечён респиратор. Дешёвая, но надёжная модель представляла собой изящную полумаску с двумя сменными фильтрами по бокам и регулируемыми ремешками, созданными так, чтобы клиенту не пришлось беспокоиться о размере собственной головы. Маска надёжно закрыла нос и рот, Синдзи резко дунул, активируя фильтры, и дышать стало намного легче.       Парень уже было хотел захлопнуть портфель и убрать его на место, но в проёме клапана блеснуло что-то белое. Немного подумав, Синдзи всё-таки извлёк на свет причину своего скорого и внезапного переезда. Несмотря на время, проведённое в саквояже, письмо всё ещё было белым, как горный снег. Мальчик провёл кончиками пальцев по трём сургучным печатям, аккуратно переломленным его собственной рукой. Государственная печать Японии, печать для особо важных документов «NERV» и, в довершении всего, личная печать Икарии Гендо. Внутри – всего несколько скупых строчек, написанных идеально ровным почерком:

«Получателю сего письма требуется в течение недели с момента получения явиться в японское отделение Международного Института «NERV» и предстать перед Главнокомандующим Икарии Гендо.»

      И всё. Ни причин, ни обмена любезностями. Три сухих строчки, впервые за одиннадцать лет. Синдзи смотрел на письмо и никак не мог решить, что же ему делать: злиться или радоваться? Он наконец-то понадобился отцу. Впервые с... того самого дня. Нет, об этом лучше не думать. Ничего хорошего от этих мыслей не будет. Синдзи просто... Просто подождёт и посмотрит, как оно всё выйдет. Он всегда так поступал, и сейчас нет ни одной причины поступать иначе. По крайней мере, так думал Синдзи.       Дирижабль плавно снизился, облака разноцветного дыма нехотя расступились, и... Город потрясал, ошеломлял, обескураживал! Шпили неоготических небоскрёбов соседствовали с гигантскими пагодами, сверкающими кристаллами высоток и неуклюжими тушами заводов, раскинувших вокруг себя чёрно-медные сети труб и кабелей. Промеж всего этого великолепия сновали крошечные дирижаблики, одноместные геликоптеры, шестилапые металлические конструкции перемещались по стенам, словно гигантские пауки, а по подвешенным на гибких тросах магистралям нескончаемым потоком неслись автокары. Нигде и никогда Синдзи не видел такого количества машин, такого оживления и хаоса! Он искренне поразился тому, как это бешеное мельтешение стали и бронзы не приводит к ежесекундным авариям. В глазах зарождалась болезненная рябь.       – Молодой господин?       – А?       Синдзи моргнул, с огромным трудом оторвал взгляд от иллюминатора и повернул голову в сторону вопрошающего. Им оказался пожилой стюард в форме Тэнгу Эйрс – транспортной фирмы, которой принадлежал этот дирижабль.       – Молодой господин, мы удачно пришвартовались к юго-западной мачте пятого яруса третьего шпиля Токио Три. Смиренно просим вас пройти к выходу. Не забудьте ваш багаж.       – О, да, да, конечно. Кхм, то есть, я хотел сказать, благодарю за приятный полёт и удачное приземление. Чистого вам неба.       Стюард низко поклонился и ушёл, а Синдзи, тем временем, обнаружил, что почти все посадочные места пустуют. Неужели он так засмотрелся на панораму города, что пропустил прибытие? Пришлось второпях засовывать письмо в саквояж и выбираться к выходу. Дворянина, выходящего из транспорта последним, могли счесть позёром.       Синдзи сошёл с трапа на длинную и широкую площадку – мачту швартовочного шпиля, представлявшего из себя гигантскую полую башню с несколькими ярусами таких вот мачт-площадок, ориентированных по всем сторонам света. Площадка оказалась совершенно безлюдной, лишь ветер колыхал клубы надоедливого дыма. Синдзи нахмурился. Нет, разумеется, в письме и слова не было про встречную делегацию, но чтобы кто-то вот так взял и предоставил молодого парня самому себе посреди гигантского мегаполиса? Это слишком, даже для отца Синдзи. Или нет? Может быть, это проверка на профессиональную пригодность, как в одном из тех новомодных французских романов? Тайная организация приглашает молодого человека вступить в свои ряды, и первым испытанием является поиск самой этой организации... Нет-нет, это же совсем глупо и наивно! Такое бывает только в художественных романах да жёлтых газетёнках. Может, его ждут у подножья?       Синдзи уже собирался войти в проём шпиля, когда заметил черную тень, стремительно несущуюся вверх по лестнице. Затём что-то холодное и жёсткое ударило прямо в грудь, а секундой спустя затылок молодого аристократа звонко впечатался в металлическое покрытие площадки. Из глаз брызнули искры напополам со слезами.       – О, мой бог! – запричитал женский голос. – Боже, пожалуйста, простите, я вас совсем не заметила! С вами всё в порядке? Секундочку... Синдзи? Икарии Синдзи?       – Ум-м-м-м... о-о-ох... Ещё да... – промычал Синдзи, с трудом поднимая гудящую голову. Сквозь мельтешение кровавых мушек медленно проступал женский образ. Длинные волосы цвета воронова крыла, красный берет, красная кожаная куртка необычного покроя, красивое лицо, на котором застыла тень беспокойства, и глаза. Кто-то для успокоения собственной души мог бы назвать их тёмно-карими, но в действительности они были совершенно чёрными, столь чёрными, что выделялись даже на фоне зрачков. Женщина уверенно ухватилась за руку Синдзи и одним плавным, но сильным движением поставила того на ноги.       – Извини, что сшибла тебя. Я в попыхах забыла номер яруса, на котором у тебя высадка. Ой, где мои манеры! Рада познакомиться, я – Мисато Кацураги, и именно мне поручили отвезти тебя в Нерв.