***
— А кто это всё-таки написал? — пьяным от удовлетворения голосом спрашивает Василиса, лёжа на кровати, пока я пытаюсь найти её футболку, чтобы напялить на себя. Ну, а что? Я маленькая и худенькая, а это XL мужской размер. Коротко говоря, на мне мешком. Зато свободненько и халата не надо. — Чего? — я вылезаю из-под кровати со злополучной футболкой в руках. Нет, я не ищу легких путей, хотя могла просто взять другую из ящика. — Кто написал это? — девушка машет перед носом обычной зеленой тетрадью в клеточку за три рубля, полностью исписанной ужасно корявым и широким почерком. Моим детским почерком. — Эм… не знаю. Сестра, наверное, — я отворачиваюсь, немного краснея и надевая футболку. — На обложке написано, что твоя тетрадь. — Эм… — я нервно сглатываю, надеюсь, это было не слышно. Ну не палить же, что это я написала? — Как черновик осталась, значит. — Ну ладно, хех, — Вася ухмыляется. И тут же совершенно трезвым голосом выдает: — У нас такого не будет, я тебе обещаю, солнц. Руки, до сего момента завязывающие волосы в хвост на затылке, замирают. Сердце останавливается на мгновение и снова бьется теперь уже в бешеном ритме. Щёки горят. Девушка встаёт, медленно подходит, берет из моих рук резинку и завязывает мои волосы. Наконец разворачивает меня лицом к себе и неожиданно прижимает к своей груди. Нет, не обычные обнимашки, а именно объятия. Чуть повернув голову в бок, я слышу её ровное сердцебиение, чувствую её крепкую руку на талии, вторая же зарывается в волосы. Эх, опять хвост переделывать. — Крис, — мурчит Васька мне на ухо. В такие моменты она реально похожа на кота. — Это же твой детский почерк. Пха… Это был удар по почкам. Резко выдыхаю и тяжело дышу. Это было весьма и весьма коварно. И подло. И… — Можешь не оправдываться, у меня была похожая ситуация. Правда, я сожгла все эти тетради ещё до того, как познакомилась с Веней, — всё мурчит мне на ухо, крепко прижимая к себе. Дышать всё-таки трудно. Невыносимо жарко, но в то же время и несколько прохладно. — Люблю тебя, моё солнышко, — шепчет мне на ухо и касается лба губами. Честно сказать, чувствую себя счастливой. Я, наконец, вытаскиваю свои руки из зажатого пространства между нашими телами и обнимаю Василису. Она плавно переносит руку с талии на шею, обхватывая, и приподнимает лицо, чтобы в ту же секунду поцеловать меня нежно, умудряясь выбивать снова и снова воздух из лёгких. Прерываться на несколько секунд и опять впиваться в губы, как будто не она целовала меня страстно и горячо каких-то полчаса или час назад. Как будто не она, а кто-то другой меня целовал, и Вася стремится убрать его из моих мыслей, заполнить их собой и только. Как будто не она, а я виновна в том, что люблю её. Как будто не она, а… Да, мы виноваты в том, что времени у нас мало и много одновременно. Целует меня как в последний раз. Зная, что не последний. Но всё равно боится оставить меня. Заставляет меня забыться в чувствах, гореть огнём, жарким, ярким пламенем затмевать солнце. Я же её Солнце.***
Сидеть на полу перед огромной салатницей и видеть, как сжигается тетрадь с твоим позорищем — непередаваемо шикарно. Будто демона вызываем. Пентаграммы не хватает. — Ты простишь меня? — За что? Ты же меня не оскорбляешь. Только разочаровываешь иногда так. Раз в недельку, — отвечаю наигранно обиженным тоном, надувая губы, чтобы показать своё недовольство. Хотя это очень трудно, когда уютно устраиваешься на тушке своей же девушки. Она хихикает и целует по-детски наивно в щёку, обнимая за талию. Последний листочек догорает в глубокой тарелке, и мы остаёмся в темноте на холодном полу. Неудобно, кости болят. Хотя как могут болеть кости, мне только двадцать семь лет. Но на паркете реально неудобно лежать. Холод снизу, горячая Васька сбоку. Вроде бы компромиссно. Начинаю привыкать так лежать, но тепло куда-то уходит. Тихо шлёпают босые ноги по полу, пока Вася относит салатницу на кухню, заливает водой из-под крана. Затем приходит, аккуратно подхватывает меня с паркета и переносит на кровать. Ложится рядом, накидывает лёгкое одеяло на нас, оголяет моё плечо и прикасается к нему губами. — Спокойной ночи, солнышко, — это последнее, что я слышу перед тем, как заснуть, снова чувствуя тепло под боком и руку, прижимающую меня к телу рядом.