Кога

С приближением лета и праздника О-бон сны Гинрея Кучики становятся всё тревожней. Старики вообще имеют со сном очень напряжённые отношения, многие в возрасте Гинрея страдают от бессонницы – таким бедолагам только и остаётся, что за чашкой чая коротать ночи, поджидая рассвет, обесцвечивающий ночное небо. Чай обязательно должен быть горячим, ведь старые кости прогреть не так-то просто… Гинрей не такой. Он пусть и спит меньше теперь, но бессоннице не подвержен. И только чем ближе день, когда духи мёртвых возвращаются на землю, тем больше призраков наполняют его сны. У них разные лица, но нет голосов. Совсем. - Да чтоб тебя! Соджун не может сдержать смеха, глядя, как недоумённо чешет затылок мальчишка, у которого только что буквально из рук выскользнула золотая рыбка, плеснув по воде хвостом так, что капли попали ему на нос. Мальчишка этот старше самого Соджуна, а зовут его Кога. - Ты слишком резко двигаешь руками… давай я покажу, как надо, - подкатав рукава, Соджун присаживается на колени рядом с товарищем по играм, аккуратно придерживает его ладони своими и плавно ведёт. О, чудо! В сачках оказывается золотая рыбка! - Ловко… - хмуро замечает Кога, недовольный тем, что сделать это смог только с чужой помощью. - Это не ловко, это я просто знаю, как нужно… ловко – это как ты быстро взбираешься на дерево, - серьёзно заявляет Соджун. – Ой… уплыла… Рыбка, разворачивая хвост, вырывается на свободу. Мальчишки переглядываются и заливаются смехом. Гинрей, беседующий неподалёку со знакомыми, слышит это, но делать сыну замечание не спешит. Соджун лишь недавно оправился от болезни, а слышать его смех – бесценно для отца. Кога появился в поместье Кучики спонтанно. Супруга Гинрея недавно произвела на свет второго ребёнка, сына на этот раз, и гордость главы клана просто не знала границ. Безусловно, он любил дочь, но сын… сын это ведь наследник! Следовало ли говорить о том, что в час радости мужчина был готов если не на всё, то практически на всё, чтобы порадовать осчастливившую его жену? - Кто этот мальчишка, что дёргает стебли пионов? – недоумённо поинтересовался Гинрей, навещая супругу в её покоях. - Это – сын одной из моих служанок, назвали его Кога, - её мелодичный голос звучал приглушённо. Соджун спал, а женщина не хотела тревожить сна мальчика. – Она говорила, что рада бы избавиться от него, но я приказала оставить ребёнка. Гинрей не стал даже вдаваться в подробности, почему. Жена перенесла тяжёлые роды, одарила его сыном, сейчас она могла попросить луну с небес – и Гинрей разбился бы о камни, но достал бы ей эту игрушку. Да и к тому же… вновь обострились материнские инстинкты. Видно в этом Коге она видела залог благополучия и собственного ребёнка, эгоистично обещая ками позаботиться о Коге, чтобы те, в свою очередь, больше милости дали её собственному сыну. - Пускай мальчика отдадут в услужение, чтобы потом он мог стать воином, - равнодушно заметил Гинрей и, затаив дыхание, взял спящего сына на руки. В этот момент мир сузился для него до крохотного пятачка пространства, до маленького Соджуна в его руках, а все мысли о нежелательном результате ветрености служанки мигом из головы улетучились. Дети росли. Кога стал товарищем Соджуна по играм – воинственный, бесстрашный, непоседливый, он не давал наследнику Кучики заскучать. Однако в то время в Сэйретее было неспокойно, Гинрей бывал в поместье гораздо реже, чем ему хотелось бы, да и когда бывал, то обращал внимание вовсе не на Когу, имя которого ещё помнил только по той причине, что сын был с ним дружен. А стоило бы, наверно. Соджун, скованный правилами и обязанностями, рос именно таким, каким хотел его видеть отец, только вот здоровье подводило. Кога вскоре присоединился к охранявшим поместье личным воинам Гинрея, и его статную фигуру часто можно было увидеть рядом с Соджуном – хоть и разные, юноши были не разлей вода, что называется. А воины, между тем, терзали Сейретей. - Кога? Ты меня слышишь? - Прости, я отвлёкся, - молодой человек переводит взгляд на друга, которого когда-нибудь должен будет назвать «господином», и тяжело вздыхает. – Если ты не занят, может быть, партию в го? Это предосудительное «ты», а не «молодой господин» Соджуну гораздо важней. В глазах будущего наследника Гинрея мелькают озорные огоньки. - Отвлёкся, говоришь… - даже не пытается скрыть он улыбки. - Отвлёкся, - вспыхивают щёки у Коги. И деликатный Соджун решает закрыть глаза на то, что отвлекся товарищ как раз в тот момент, когда его сестрица выглянула в сад. - Союз непозволителен, - отрезал Гинрей, отворачиваясь от сына, потому что разочарование видеть на его лице хотелось бы меньше всего на свете. – Кто этот Кога? Он ведь… - Мой лучший друг, отец. Пожалуйста, поверьте мне! Кога – человек удивительной душевной организации, его таланты воина неоспоримы, а мастерство принесёт ему славу… разве не хотите Вы прославить ещё больше благородный дом Кучики? – увещевает его Соджун. - Довольно нам славы и без того. Ты сам с этим прекрасно справишься. - Но отец… они ведь так любят друг друга… разве же это дурно? - Оставь меня, Соджун. - Прошу меня простить, отец, - он низко кланяется и покорно выходит из покоев отца. Гинрей хмурится… размышляет. Дочь давно пора уже выдать замуж, да вот только… не находится ей подходящей партии. Был бы в клане Шихоин сын! Так нет же… дочка. -«Может быть… принять Когу в семью – это не такая уж и плохая идея… в конце концов, им многие восхищаются…» - Гинрей трёт висок, пытаясь подавить приступ боли, и тяжело вздыхает. Через день – к нему придёт молить об этом дочь. Через два – выразит своё желание пойти дочери навстречу супруга. Но окончательное решение Гинрей примет только тогда, когда от сына на бумаге с золотыми краями придёт строчка из романа «Гэндзи». «Грех – это грех, но и любовь – это любовь». Теперь, много лет спустя, они все мертвы. Кроткий и нежно-любящий отца Соджун, вспыльчивый и упрямый Кога, его прекрасная супруга и несчастная дочь… Гинрей спит беспокойно – и видит во сне их лица. Губы их шевелятся, мёртвые желают поведать о чём-то – обо всех тайнах мироздания – и зовут его, зовут к себе… Он и пошёл бы, да рано. Это всё летняя ночная духота. Она, а не сны, заставляет Гинрея встречать рассвет.