Певчая птица — ангел, попавший в силки, Радужный пленник коварной и ловкой руки. Посланница неба…
— Что такое силки? Песня прекратилась, и ее исполнитель глубокомысленно хмыкнул. — Это ловушка для птиц и зверей, Хьюго. — Значит, Птичку можно поймать в силки? — Можно, конечно. Не думаю только, что он это одобрит. Он захохотал гулким басом, не обращая внимания на тонкий голос Иафета, пытавшегося что-то вставить в разговор ребенка и взрослого. Но ему никогда не удавалось перекричать никого из своих товарищей — больно громкоголосыми они были. Поэтому страж отвернулся от Инока, пока Хьюго не начал задавать вопросы и ему. Прошло около двух недель с того момента, как маленький больной мальчуган вышел из трагической комнаты и встретил троих взрослых, каждого по-своему мечтательного и амбициозного. Вторую неделю подряд Хьюго ускользал из дома и возвращался на выжженный катастрофой клочок земли; и каждый раз он встречал здесь кого-нибудь из троицы. Сегодня он застал большого господина, который с радостью рассказал Хьюго, чем занята его лучезарная мама и куда исчезли двое других взрослых. Так они и сидели, теперь уже вчетвером, на краю мира; здесь было удивительно спокойно, пусть в паре шагов от них — пропасть и верная смерть. Может, так и было задумано. Снова зазвучала медленная, почти похоронная песня. Тембр голоса Инока походил на низкое урчание гигантского кота, которого почесывали за ухом; пел он размеренно, будто рассказывая древнюю удивительную историю-басню. Но мальчик на его плече не засыпал — напротив, он был готов задавать вопросы, на которые рассказчик отвечал так же размеренно, как и пел.Клетка твоя встанет вблизи окна, Песня твоя птицам другим слышна. Кто-то в ней слышит смех, а кто-то в ней слышит плач, А кто-то в ней слышит шаги у дверей — Это пришел палач…
— А палач? Кто это? — маленькая ручка захлопала Инока по плечу. Тот не нашелся, что ответить. Пока он думал и мялся, путался в словах, пытаясь объяснить помягче — ребенок все-таки, — Иафет вернулся к прежнему месту у края каньона, где сидел третий и последний взрослый. Вид у того был, прямо скажем, вымотанный, но проблема явно была не в этом. Поэтому Иафет начал издалека. — Извини, что оставил тебя, — он уселся рядом, насколько ему позволяли лапы. Дедан кисло взглянул на него снизу вверх; в последнее время величественная птица возвращала себе прежний облик, а мелкая певчая пташка — необходимая для выживания форма — отходила в прошлое. Сейчас из них троих Дедана наименее вероятно можно было назвать высоким господином. Тишину между ними никто не нарушил. Из-за спины Иафета раздались басовитые раскаты смеха — снова. — Как продвигается работа над твоей землей? Вопросы об обустройстве кусочков новой территории хотя бы радовали Дедана. Из трех новых Стражей он первым получил возможность слепить из небытия новый дом; потому Хьюго встречал его на опаленном клочке земли реже остальных, так как он был наиболее поглощен работой. — Нормально продвигается. Элсены работают не покладая рук, — вяло оповестил страж, не оборачиваясь. — Все хорошо. Даже слишком. — И они все время работают? — удивился Иафет. Его друг косо на него посмотрел. — Ну да. Что в этом необычного? — Ничего, просто… Они чем-то кроме работы занимаются? Дедан пожал плечами и крепче укутался в пальто, хотя ни сквозняков, ни холода тут не было. Больше феникс ни слова из него не вытянул. Выгнув свою элегантную шею, Иафет оглянулся на двоих, сидевших чуть поодаль. «Кто из нас птица, а кто птицелов», тянул Инок, засыпая вместо мальчишки. — Похоже, Хьюго нравится, — заметил феникс, поворачиваясь обратно. — Странно, что мы до сих пор ему не надоели. Сумасшедшая утопическая троица и маленький ребенок… Да уж. В следующий раз спою ему «Дрозда». Подпоешь мне, Дедан? Тот пошуршал полой пальто, ерзая на месте, но не ответил и будто отвернулся еще дальше. Иафет нахмурился. — Дедан? — Не буду я тебе подпевать, тенором не вышел, — бросил он в сторону, но товарищ все равно его услышал. — Что ты говоришь такое? — А ты сам подумай, друг. Я даже сейчас голос до приличного тона опустить не в состоянии, а ты про пение. Теперь он уже смотрел на Иафета прищуренными глазами, да так, что чернота вокруг глаз почти поглотила их. Тогда до стража дошло, и он растерянно протянул: — Так ты что… оттого такой смурной сидишь? — В том числе, — пробурчал высокий господин, сверля его взглядом. Иафет в ответ смотрел на него с неверием. — Нет, серьезно. Ты расстроен из-за своего голоса? — Ответа не последовало. — Но… Дедан, не в этом счастье! — А в чем тогда? — бросил тот. — Я элсенов-то, подчиненных своих, голосом к земле пригвазживаю. Это нормально, по-твоему? — Подчиненные — это другое дело, — важно возразила птица. — Как бы тебе это объяснить, друг мой… Слышал ли ты о неталантах? Дедан покачал головой. — Тогда слушай. Никогда нельзя быть беспрекословно талантливым во всех вещах. Это было бы попросту неинтересно! Например, я могу уменьшаться до размеров крохотной пташки, но не факт, что такая метаморфоза даст мне преимущество в битве. К тому же, я становлюсь легкой мишенью для представителей семейства кошачьих. — И что ты хочешь этим сказать? — Гм, да… что-то я не в ту степь ушел. В общем, против каждого таланта дается неталант. Таким образом, в мире нет никого совершенного, и жизнь не кажется такой серой и скучной. Иафет многозначительно смотрел на черно-кровавое зарево на горизонте, пока его не тронули за крыло. — И какой против твоего птичьего голоса неталант? — Против голоса? — он задумался. — Позволь, я совершенно плох в исполнении звуков низкого регистра. Моего голоса хватает до альта, но не дальше. Думаю… да, это можно считать противовесом. Тихо хмыкнув, Дедан через плечо взглянул на Инока с мальчишкой. Песня затихала, будто ее исполнитель и правда засыпал. — Послушай, Дедан… Умение петь — это не главное в жизни, правда. У тебя же есть способности руководителя, причем прекрасные! Уж наверное, Королева не отправила бы тебя на создание Зоны первым, коли не знала бы этого. — Ага. Пытаешься мне в противовес к неталанту талант найти? — кисло заметил страж. — Не трудись. И вновь они замолчали — на этот раз надолго. Сидя у самого края сгоревшего островка земли, Дедан болтал ногами и смотрел вдаль, на огненно-красное солнце, медленно катившееся над горизонтом. Скоро и оно скрылось из виду. Иафету, молча сидевшему подле него, смутно казалось, что тема с талантами будет поднята позже — и не один раз.***
Зона номер один была замечательным местом. Частично потому, что элсены трудились днем и ночью (правда, разделение на время суток тут было неоднозначным) на благо друг друга; частично благодаря усилиям управляющего. Здесь не было солнца, согревавшего землю — им стал первый королевский страж. Все окружавшее элсенов казалось им в некотором роде живым, будто Дедан создавал пространство из своей плоти и крови, а не энергии, посланной Королевой. Когда он рвал и метал, дрожали стены и красно-белые мясные потоки: дрожала вся Зона вместе с ним. Что-то с ним творилось и сейчас. Низкий гул буровых установок и стук вагонеточных колес, постоянный шум дождя и шелест оберточной бумаги — все притупилось, притихло кругом. Даже элсенам стало не по себе от наступившего затишья. А причина была проста: Дедан всего-то отработал больше планируемого и валился с ног. Точнее, валился в кресло в своем кабинете в Шачихате. Столько сделано, а сколько еще предстояло сделать… Тяжкие думы поглотили хранителя Алмы, заставив вместе с ним замолчать всю Зону. Но оставалось кое-что еще, что он выпустил из виду. В дверь скромно постучали, а затем между полураскрытых створок просунулась белая голова. — Господин ди-- — Что, что там еще?! От вскрика элсен дернулся и ударился затылком об металл двери, и Дедан мгновенно пожалел о своих словах. — Извини, пожалуйста, я очень устал, — как можно спокойнее проговорил он, не спуская глаз с рабочего, пока тот не прошел в кабинет. — Рассказывай, что такое. — В-вы просили… передать из Дамьена сюда… вот это. Он развернул шероховатую упаковочную бумагу и положил предмет на стол перед начальником. Тот глубоко вздохнул. На столе лежала маленькая музыкальная шкатулка. Сломанная. Переданная ему Хьюго, потому что он сдуру пообещал мальчику починить его любимую игрушку. А ведь у него есть отец, подумал Дедан, почему не отдать на починку ему? Да и почему он только сейчас об этом задумался, а не утром два дня назад?.. — Господин директор? Он вздрогнул, услышав голос элсена, даже осторожно-тихий. Шкатулка все еще лежала перед ним. — Я пойду, наверное… я выполнил Ваше указание… — Да, иди. Хотя нет, подожди, стой! — Элсен замер, руки по швам. — Позови самых рукастых техников. Очень важное дело, пусть явятся как можно скорее. Человечек стукнул каблуками и тотчас убежал, оставив Дедана в одиночестве. Хранитель Зоны некоторое время сидел неподвижно, созерцая развернутый бумажный пакет и металлическое устройство в нем; затем взял шкатулку в руки и повертел, не прекращая раздумий. Такая мелкая штуковина — в каком месте она вообще могла поломаться? Он отвлекся, услышав чье-то шумное дыхание прямо перед своим столом. Подняв голову, Дедан увидел четверых элсенов, стоявших нестройным рядком; на всех, кроме крайнего правого, были надеты каски. Они стояли, практически прячась друг за друга, и тот из них, кому не досталось каски, заговорил за всех: — Директор Дедан, мы отобрали лучших техников Дамьена по Вашему непосредственному приказу… вот. — Он шаркнул ножкой. — А ты кто? — Я главный инженер. — Замечательно; будешь ответственным. — Дедан встал из-за стола и сдвинул шкатулку на бумажной обертке на другой конец, дальше от себя. Элсены с любопытством столпились вокруг лиловой мебели, и их начальник оттеснил крайнего, чтобы самому взглянуть на предмет. — И… что нам с этим делать? — наконец спросил он. — Надеюсь, знаете, что это за прибор? — проигнорировал его Дедан. Элсены переглянулись, и пара из них неуверенно кивнула. — Но мы инженеры, господин директор, — возразил их предводитель. — Не игрушечники. Чем мы можем Вам помочь? Страж медленно вздохнул, и элсены сжались за спиной главного инженера. — Я тоже не игрушечник, знаете ли. Но вот это, — он постучал когтем по шкатулке, — очень важная для одного человека вещь. Я обещал починить ее. — О, а она сломана? — удивился один из элсенов. — К сожалению. — Но почему Вы сами не попробуете, господин директор? Вы же очень изобретательны, — встрял другой рабочий. Дедан вздохнул еще раз, теперь уже легче. — Поглядите, какие у меня лапы, ребят. Не руки — катастрофы. Шкатулка у меня на раскрытой ладони с кусок металла размером, не увидишь, что с ней вообще не так. А ваши ловкие мелкие ручонки с таким справляются на раз-два. — Но… это не отменяет того, что мы не игрушечники, — покачал головой элсен без каски. — Все наше преимущество — небольшие ловкие руки, как Вы и сказали. Другие человечки зашушукались, потом втянули в разговор старшего, и через несколько минут вновь повернули его лицом к Дедану. — Однако мы можем разобрать ее или вынуть некоторые детали, чтоб Вы смогли рассмотреть механизм. — И обратно соберете? — с недоверием спросил начальник. Элсены яростно закивали, а их предводитель мягко ответил: — Мы постараемся.***
Около двадцати минут неторопливых осторожных манипуляций, и механизм лежал перед Деданом на столе, как разделанный зверь. Четыре элсена окружили так называемое место осмотра, и каждый придерживал в шкатулке какую-нибудь пластину или непослушную пружину; сам же Дедан медленно, практически не дыша, осматривал мелкие детали, пытаясь ненароком ничего не сломать. Было ясно: долго они так ее протянут. У одного из элсенов дрожали руки, и когда Дедан прижал когтем одну из пружин, тот выпустил затвор, раньше сдерживавший ее; пружина зажала конец когтя, а страж вскрикнул и отдернул руку, отчего коготь обломился. Виновный элсен бросился извиняться и немедленно восстанавливать порядок. Потом двое других элсенов друг напротив друга заметили за визави оплошность и наперебой доказывали свою правоту; конечно, это не могло положительно сказаться на работе. Но когда Дедан прикрикнул на них, а никакого результата это не дало, это перешло границы его терпения. Он и так устал как собака, еще подчиненные не думают его слушать! В какой-то момент ему показалось, что мир вокруг него заскрежетал, заискрил — и замер. Произошло это примерно тогда же, когда приглушенное бормотание элсенов слилось в непрерывный шепчущий гул, и Дедану стало казаться, что это не человечки шепчут, а само Небытие царапает его за углы разума, утаскивает куда-то. Небытие было ужасным местом, уж точно не самым комфортным и приветливым; когда Дедан оказывался в нем, в нем всегда просыпалось инстинктивное желание укрыться, вернуться в безопасность, где никто ничего не шептал. Похоже, в тот короткий момент он даже зажмурился, потому что для осознания происходящего ему пришлось открыть глаза. Шумевшие некогда элсены не двигались, застыв в странных позах с широко раскрытыми глазами; со стороны это выглядело бы даже забавно, если б не их недвижимые лица. Но не только они подверглись эффекту — двое других элсенов тоже замерли в неестественном положении, не говоря и даже не моргая. Мало того, белесый пластик в углах комнаты не колыхался, как ему следовало. Казалось, сама жизнь остановилась в офисе директора Шачихаты. «И остальная жизнь в Шачихате», мелькнула мысль у Дедана. Чувство было неуютное, когда ты — единственный живой объект в комнате, который движется, говорит и мыслит. Да хотя бы дышит: и то было достижением. Но помимо странных ощущений плюсы в ситуации явно были: элсены замолчали и держали механизм все еще развороченным без опасности вылета пружин и прочих происшествий. Руки-то у них больше не дрожали. «Может», подумал страж, «я смогу починить эту чертову штуковину». С этой радостной мыслью он запустил когти в разобранные пружины и шестеренки. Не прошло пяти минут, как на фоне блестящих деталей выделился посторонний предмет. Короткое ярко-желтое перо. Дедан угрюмо клацнул зубами.***
Добраться до остатков прежней земли было просто. Тем более, Зона 1 была к этой земле ближе всех будущих Зон. Пока Дедан пересекал метр за метром выжженной почвы, в голове его мысли сменяли одна другую. Например, что музыкальная шкатулка после такого инородного тела может не заработать вновь. И что в таком случае вместо шкатулки он надергает таких же желтых перьев из хвоста одной небезызвестной птицы и сделает из них какого-нибудь ловца снов, чтобы не расстраивать ребенка. Однако на подходе к каньону он никого не встретил. Дедан знал, что по субботам в это время они условились встречаться здесь, пока не настанут лучшие времена; только у избушки на западной стороне он услышал приглушенные голоса, доносившиеся изнутри. Страж уже был готов ворваться и высказать свои краткие претензии, но содержание разговора удержало его в роли подслушивающего. — …стыдно же, стыдно! — о чем-то причитал Иафет; другой, более низкий и основательный голос все пытался его перебить. Наконец у него получилось. — Я ничего не понял из твоей болтовни, друг мой. Можешь с самого начала и спокойнее? — Да что тут непонятного, Инок? — возмутился тот, но просьбу исполнил. — Когда Хьюго приносил нам свою музыкальную шкатулку, я одолжил ее посмотреть. Тогда мне и пришла в голову эта ужасная идея… — То есть, ты намеренно сломал его подарок? — Да, да. Что за выбор слов, право! «Намеренно», будто я преступление совершил, приговорил кого-то, в конце концов. — Не принимай близко к сердцу, — вздохнул в ответ Инок. Странно, что при таком громком и возбужденном собеседнике он умудрялся оставаться спокойным. — Теперь еще раз — зачем ты сломал шкатулку. — Вот-вот. Понимаешь, Дедан в последнее время… ну, неважно о себе отзывается. Мол, ни талантов, ничего положительного. Когда я рассматривал шкатулку, я подумал: а вдруг она сломается? К кому дитё обратится за помощью, как не к Дедану? — Почему не к нам? — удивился большой господин. — Потому что он, в отличие от нас, ладит с детьми. — Не вижу никаких препятствий тому, чтобы и мы с тобой ладили с детьми. — Не придирайся, Инок. В любом случае, так и произошло, и Дедан забрал шкатулку с обещанием починить ее. Но до меня только сейчас дошло, что… Если он починит ее, то найдет мое перо и все остальные перья мне выдергает. А если не починит, то все станет еще хуже, чем прежде! Ну разве я не идиот, скажи мне? — План, конечно, не без минусов, — пожал плечами страж. — Но с твоей стороны, как со стороны друга, это был интересный ход. Достойный стража новой Зоны. Иафет хотел было что-то возразить, но в этот момент скрипнул порог входной двери, и в проеме появилась фигура Высокого Господина. Руки он заложил за спину: то ли для более угрожающего вида, то ли что-то прятал в них. Феникс хрипло кашлянул, словно каркнул; звук разрезал наступившую тишину. — Я… ты… все уже понял, наверное… — замялся он, поджав хвост с кисточкой на конце. — В свое оправдание могу— — Забудь, — бросил Дедан, снисходительно прикрыв глаза. Иафет удивленно моргнул, сразу растеряв все подготовленные слова. — Неважно это. Важно то, что я принес вам показать. Смотрите! Его руки метнулись из-за спины вперед, и маленький желтый предмет взлетел в воздух, описав дугу и собираясь попасть по затылку Иноку. В крайней точке подъема Дедан щелкнул пальцами — и шкатулка зависла в воздухе, будто подвешенная на невидимой нити. Инок, ожидавший удара, осторожно глянул вверх. — Магией промышляешь, друг мой? — снисходительно заметил он, на что Дедан подбоченился. Тогда пришла очередь феникса восхищаться. — Это же… такая удивительная способность! — воскликнул он, взмахнув крыльями. — Остановка времени — это же исключительное умение… Это талант, Дедан! — Брось, — зевнул тот, и его челюсти с ощутимым стуком схлопнулись. — Всего-то коробочку заставил зависнуть в воздухе, и— Договорить он не успел, так как означенная коробочка вдруг сорвалась со своей воздушной опоры и ударила-таки Инока в темечко. К счастью, он успел поймать отскочивший предмет, иначе починка его затянулась бы на неопределенный срок. — Как бы то ни было, — заключил большой господин, поворачивая шкатулку в руках, — это хороший исход. Она работает, надеюсь? — После удара об твою голову может и не работать, — пробормотал Дедан. Но как только Инок завел механизм, изнутри послышалась тихая ксилофонная мелодия, как ни в чем не бывало. — И правда — починил, — ухмыльнулся сам себе высокий господин. — Ну, раз так… Я знаю, какой талант можно противопоставить твоему неумению петь, мой дорогой Дедан. Они с удивлением повернулись к фениксу. А тот лишь удалил из хвоста ненужное перо и закончил с улыбкой: — Золотые руки.