О сложностях перелёта, объятиях и Пашиной толерантности

Ждать Шастун просто ненавидел. Импровизатор никогда не отличался изрядным терпением, а если дело касалось чего-то действительно важного, в особенности чего-то его, Антона, то он и вовсе слетал с катушек. Настолько, что даже хихикающие в объятиях друг друга Матвиенко и Позов обратили внимание на нервозность коллеги. — Шаст, — недоумённо позвал Серёжа, — ты чой-то? Парень отвернулся от окна и растеряно посмотрел на сидящих на стареньком диване ребят: — М? — Ты чего, говорю, занавеску дёргаешь из раза в раз? Ждёшь кого-то или чо? Шастун уже переместился от окна на крутящийся стул возле зеркала и теребил на руках многочисленные кольца, совершенно выпадая из реальности и не слыша вопроса. Матвиенко непонимающе посмотрел на лежавшего на его коленях Позова, но тот лишь неуклюже пожал плечами, не имея понятия, почему Антон так странно себя ведёт. — Тоха-а, — нараспев позвал Дима. — А? — поднял голову тот. — Да нет, просто… — он покачал головой, отгоняя какие-то мысли, и снова посмотрел на актёров. — А вы, может, уже отлепитесь друг от друга и заметите, что, например, Арса нет? — неожиданно зло рявкнул он. — Только для себя и существуете! Пойду, водичку куплю. Шастун сердито хлопнул дверью, оставляя шокированных ребят переводить взгляды друг с друга на двухлитровую бутылку воды на стойке гримёра и обратно. — И чего это он, — потеряно буркнул Позов, садясь ровно. Милый момент шушуканья с Серым был испорчен. — А правда, — оглянулся Серёжа, — где Арс-то? — Паша говорил, у него дела какие-то дома… Должен скоро прилететь. Сегодня вроде. — Так мы тут Попова ждём, — констатировал Матвиенко, и собеседники посмотрели друг на друга так, будто реально что-то важное пропустили. Через пару минут вернулся Антон, хмуро теребя в руках прозрачную бутылку, которую даже не открыл. Игнорируя взглядом ребят, которые тут же приосанились и отсели друг от друга на почётное расстояние, дабы не нарваться на гнев вновь прибывшего коллеги, он снова подошёл к окну и стал смотреть сквозь раздвинутые пальцем жалюзи на улицу. Шастун настолько увлёкся, что заметил вошедшего Арсения только после того, как с ним поздоровались ребята. Повернулся, увидел растрёпанного с самолёта Попова, и злость на весь мир и Поза с Серым моментально улетучилась, сменившись долгожданным облегчением. — Привет, — кивнул он, ни к кому конкретно не обращаясь, но смотря с усталой улыбкой на Шаста. Арсений часто дышал, наверное, потому что спешил. И дыхание Антона вопреки всей логике участилось тоже. Он сглотнул и остался у окна, не зная, что делать дальше. Просто смотрел. — Чего расскажешь, Сеня, интересного? — протянул Дима, наблюдая вместе с Серёжей за этим столкновением взглядов. В комнате стало ощутимо жарче на пару градусов. — Да вот нынче развёлся я, — изогнув губы, ответил Попов, не смотря на ребят. — Теперь вроде как официально свободен. Шастун на это заявление удивлённо приподнял бровь. Свободен он! Не обращая внимание на раскрывших рты коллег, парни продолжали сверлить друг друга напряжёнными взглядами. — Ну почти, — с усмешкой поправил себя Арс, но и этот ответ не пришёлся по антоновской душе, обладатель которой фыркнул и, сложив руки на груди, повернулся к Диме и Серёже с видом, мол, нет, ну вы это слышали вообще? Попов расхохотался над гримасой Антона, тут же отпуская всё напряжение в комнате, и раскинул руки: — Ну иди уже сюда. Дважды звать не пришлось. Не успели Поз и Матвиенко моргнуть, как Шастун оказался возле Арса и неуверенно прильнул к тёплой груди. Выглядело это по крайней мере странно из-за разницы в росте, но настолько мило и пронзительно, что сидящие на диване ребята тут же всё поняли и посмотрели друг на друга с нежнейшим умилением. Попов вдохнул запах миндального шампуня, которым сегодня пользовался Антон, и запустил в пушистые волосы ладонь, оттягивая голову парня, чтобы посмотреть в блестящие зеленью большие глаза. Шаст тяжело дышал, бегая взглядом от голубизны арсовых глаз к его губам, изогнутым в доброй счастливой улыбке. — Теперь-то можно? — рвано выдыхает он, сжимая рёбра Попова под пиджаком ещё сильнее. У Арсения внизу живота скручивается невидимый узел от этого горячего шёпота, и он быстро кивает несколько раз подряд. Получив разрешение, Шастун тянется вперёд и целует. Осторожно, будто бы пробуя и одновременно боясь того, что ждёт его после этой черты, которую теперь можно переступить. Арс гладит его по скулам, как Антон когда-то гладил его тем вечером в этой же самой комнате. И ничто на этот раз их не остановит: палец Сени теперь пустует, а о недавнем гражданском акте напоминает только едва заметный след от кольца. Не остановит, да… Почти ничего. — И чего это вы мне тут голубятню устроили? — насмешка в голосе Воли помогает понять, что они всё ещё стоят в проёме, и видеть их мог кто угодно. Заглянув внутрь гримёрки, ведущий видит ещё одну парочку, которая под натиском всепоглощающей любви, заполонившей помещение, не удержалась и оккупировала диван. Воля смеётся: — Сматывайте удочки, через полчаса съёмка, — потом завис, повторяя: — удочки, — и снова расхохотался, — сматывайте свои удочки, — опять смех. Паша отправился обратно, дабы сильнее не смущать ребят, но хихиканье его раздавалось ещё долго по коридору.