Уличный вальс

Холодно, мёрзнут тонкие пальчики И за монетку сейчас Нищие девочки, нищие мальчики Песню споют для вас (с)

*** Ацуши отчаянно дышал на металлическую поверхность губной гармоники, пытаясь согреть ее хоть как-то. Перспектива примерзнуть к инструменту губами его совсем не привлекала. Облачка пара вырывались изо рта, тут же растворяясь в холодном воздухе. На душе у Ацуши было тоскливо, а в голове одиноким висельником завис знак вопроса. Парень до сих пор не мог понять, как согласился на эту авантюру, которую Дазай с гордостью назвал «операция под прикрытием». Осаму подумал, Рампо поддержал, директор утвердил, а Куникида чуть не разбил себе лоб о деревянную столешницу. Все как всегда, а Ацуши теперь страдает, сидя на морозе и стараясь не приклеиться языком к гармошке. Рядом с непроницаемым лицом, в смешной полосатой шапке, натянутой на лоб, и аккордеоном на плечах стоял Куникида, всецело разделяющий настрой Накаджимы. Снующие туда-сюда прохожие не обращали особого внимания на разношерстную компанию с музыкальными инструментами. Никого таким не удивишь - в преддверии Рождества на каждом углу Йокогамы можно было наткнуться на уличный оркестр. Именно поэтому Дазай считал свой план идеальным. - Наш неуловимый друг любит уличную музыку, - выдал он на общем собрании по делу, переданному агентству полицией. – Рампо-сан без труда вычислил столь любопытный факт, и теперь мы можем использовать его для своих целей. Упомянутый Рампо-сан согласно закивал, с хрустом разгрызая очередную конфету. Поймать этого преступника стало для него чуть ли не делом чести. Словно издеваясь над полицией и самим Рампо, преступник умудрялся выскальзывать у них из рук в тот самый момент, когда полицейские врывались в его укрытие, указанное детективом. К сожалению, все, что они видели, было пустое помещение и следы шин. Рампо злился, бесился, уничтожал свою месячную норму сладостей за один день, и даже похвала директора не возвращала ему положительного настроя. Это было сигналом к началу катастрофы, и Дазай решил вмешаться. Ацуши тогда молчал и тихо подозревал, что ничем хорошим эти слова Дазая не обернутся. Как в воду глядел. - Все готово, - просиял улыбкой Танизаки, поправляя ремень гитары. Его дурацкая дутая куртка синего цвета и широкие штаны делали парня похожим на утопленника, неделю пролежавшего в реке. И все же, кажется, он был одним из тех немногих, кто получал удовольствие от происходящего. Доктор Йосано ответила парню такой же яркой улыбкой. По спине Ацуши пробежал холодок, и он не был уверен, что это из-за морозной декабрьской погоды. Длинный черный шарф змеей окрутил шею Акико и свесился с плеча, так и норовя зацепиться за какой-нибудь выступ. Женщина напоминала богемную поэтессу, вынырнувшую из алкогольных облаков, чтобы порадовать светскую публику своим почетным присутствием. Вместо привычного тесака в руках Йосано держала саксофон, но спокойствия это Накаджиме не добавляло. Вздохнув, Ацуши оглядел небольшой клочок пустого пространства, на котором обосновалась их «группа под прикрытием». В нескольких метрах от детективов сиротливо лежал гитарный чехол, приглашающе распахнутый для чужих денег. Благодаря стараниям Дазая, расхаживающего в толпе прохожих в потрепанном молью и жизнью пальто загадочно-неопределенного цвета, вокруг них постепенно собиралась публика, явно ожидающая чего-то интересного. - Начинаем! – оповестил Дазай, занимая центральную позицию и крутанув на подставке контрабас. Его чересчур бодрый голос заставил Ацуши нервно дернуться. Поспешно поправив шарф и шапку с бестолковыми кошачьими ушами, парень еще раз неодобрительно вздохнул для протокола и поднес к губам гармонику. То, что члены агентства владеют музыкальными инструментами, стало для Ацуши если не открытием года, то открытием месяца уж точно. У них была всего лишь одна репетиция, если можно так назвать тот день, когда они разобрались с инструментами, быстро их опробовали и составили список песен. На этом все закончилось, все разошлись, а Ацуши остался недоумевать в компании губной гармоники. Ему даже думать не хотелось, как пройдет их «спецмиссия». Их точно разоблачат. Сами сотрудники агентства может и не пострадают, но зато репутация, и так повисшая на разболтанном гвозде, покачнется и упадет на дно, и снизу уже даже не постучат. Преступник даже на километр к ним не подойдет, что бы там ни говорил Дазай. Ацуши честно старался попадать в такт, пытаясь уловить хоть какое-то подобие мелодии. К сожалению, слышал он только аккордеон Куникиды и голос Дазая. Ни первый, ни второй друг с другом сотрудничать не желали, поэтому Ацуши, балансируя на тонкой грани между отчаянием и раздражением, изо всех сил напрягал слух, пытаясь расслышать звучание гитары. Танизаки играл ровно, ловко перебирая пальцами струны, и даже умудрялся подпевать Дазаю. Пел Осаму странно, и Танизаки за его энтузиазм уже можно было выдать медаль. Где-то на периферии слуха звучал саксофон доктора Йосано, слабым отзвуком долетавший до Атсуши. Голос Дазая то звучал низко и раскатисто, с брутальной хрипотцой, словно моряк дальнего плавания зашел в караоке, то едва ли не срывался на жеманный фальцет. До Ацуши доносились обрывки фраз, больше напоминающие бред в припадке белой горячки: «налейте собаке рюмку вина», «папа мой - пьяница», «выпьем с дворником, нам будет весело» и прочие алкоджазовые перлы. Песни сменяли одна другую. Кажется, были даже грустные композиции с лирическими мотивами. Дазай исполнял их проникновенно, с профессиональным страданием в голосе, но Ацуши хотелось лишь посмеяться над этим. Правда, для этого пришлось бы отнять от губ гармонику. Металл бы остыл и начал противно и холодно колоть губы, поэтому Ацуши глотал рвущийся наружу истеричный смех, продолжая выдувать трели из своего инструмента. Публика слушала и смотрела с недоумением, интересом, жалостью, восторгом – эмоции радугой переливались на чужих лицах. Кто-то пританцовывал, кто-то никак не мог отвести ладонь от лица. В чехол с одинаковой частотой летели монеты и фантики от конфет. Ацуши постепенно входил во вкус, и мысль о том, что их костюмированный перформанс – это, хоть и наспех спланированная, но все же операция по поимке преступника, постепенно уходила на задний план. Выступление уже не казалось бестолковым балаганом, топчущимся по репутации Вооруженного детективного агентства. От всего происходящего было ощущение, словно в каком-то захолустном баре Ацуши выпил самого гадкого портвейна, чтобы и без того кисло-горькая жизнь приобрела вкус жженого сахара. Притаптывая в такт ногой, Накаджима чувствовал внутри бестолково булькающее абсурдное веселье. Резкий вскрик саксофона заставил Ацуши вздрогнуть и вернуться на промерзлую землю. Куникида и Танизаки перестали играть, профессионально делая вид, что настало время для духового соло, и быстро обшаривая взглядом собравшуюся толпу. Ацуши опустил руку с зажатой в ладони гармоникой. Тигр внутри напрягся. Акико подала сигнал, сообщая, что преступник замечен, и пора действовать. «Если он такой поклонник стрит-перформансов, то не пройдет мимо нового бэнда на улицах Йокогамы», - эхом раздались в черепной коробке слова Дазая, и всплыла на задворках памяти чеширская улыбка Рампо. И как тут поспоришь? Повернувшись буквально на секунду к своим коллегам, Осаму заговорщицки подмигнул, и громко заголосил о том, что их коллектив будет премного благодарен за любую награду за такое скромное выступление. - Если на нее можно что-то купить, разумеется, - расплылся он в улыбке, сражая, словно пулеметной очередью, сразу несколько новоиспеченных поклонниц. Перед глазами Ацуши на мгновение мелькнула искристая, зеленая снежинка, а затем Куникида дернул его за рукав. - Идем, пацан. Я его вижу. Пока Дазай весьма профессионально отвлекал слушателей, толкая какие-то пространные речи о самоубийстве при луне и под красивую музыку, Ацуши пробирался сквозь толпу, следуя за Куникидой. Им не понадобились даже наручники – тигриные лапы были незаметны под толстой курткой и крепко схватили руки мужчины, чье лицо было как две капли воды похоже на фото-робот, спрятанный у Ацуши в кармане. Кошелек, из которого разыскиваемый пытался достать деньги, выпал из ладоней на истоптанный асфальт. - Господин, подадите на воду и сухари? – любезно поинтересовался у него Доппо, положив тяжелую ладонь на плечо преступника. Мужчина испуганно таращил глаза, перебегая взглядом с Куникиды перед ним на точно такого же, но с аккордеоном на плечах и в нескольких метрах от него. Ацуши тихонько хмыкнул и сильней сжал чужие запястья. Полиция ждала в соседнем дворе, наслаждаясь декабрьским морозом и выстукивая зубами замысловатые ритмические рисунки. Куникида, сделав лицо добропорядочного гражданина, передал преступника в руки правосудия и поблагодарил за сотрудничество. Инспектор Миноура оставил на лице выражение уставшего от жизни и всяких идиотов со способностями полицейского, сдержанно кивнул в ответ и протянул Доппо бумажный пакет, сказав короткое «для вашего детектива». Ацуши показалось, что он уже где-то видел эмблему на пакете. Кажется, Кёка когда-то приносила такой же. - Пошли, - кивнул парню Куникида. После использования трансформации у Ацуши всегда мерзли руки, и как назло перчатки остались в офисе, а карманы не спасали. Отчаянно выдыхая теплый воздух, Накаджима тер ладони и мечтал поскорей добраться до кафе и утонуть в чашке горячего чая. Мысли о тепле и чае перебил восхитительный аромат духов, коснувшийся носа Ацуши и заставивший его замереть на месте от удивления. Прошедшая мимо него женщина поправила меховой капюшон на рыжих локонах и затерялась в потоке прохожих, оставляя после себя ароматный шлейф. Ацуши пораженно моргнул, пытаясь понять, не привиделось ли ему. «Говорят, что холод вызывает галлюцинации», - подумал он, возвращаясь к остальным. - Где Дазай? Публика успела разойтись, остались лишь самые стойкие, заслушавшиеся грустной мелодией саксофона. Акико продолжала играть, даже не обращая внимания, на то, что в этом уже не было необходимости. Танизаки заинтересованно пересчитывал собранные деньги. Обнаружив несколько крупных купюр, он довольно присвистнул, ссыпал все деньги в один из внутренних карманов чехла и упаковал гитару. Свою иллюзию он уже развеял. - Дазай? – переспросил Танизаки. – А. Он увидел какую-то «божественно красивую даму», - парень закатил глаза и прижал руку к груди, - и умчался предлагать ей двойное самоубийство. - Рыжую? – зачем-то спросил Ацуши. Нос все еще щекотал сладкий аромат духов. Танизаки на секунду задумался, а затем пожал плечами. - Не знаю. Если вернется с помятым лицом, значит, рыжую. Куникида поправил очки, тяжело вздохнул и также тяжело выдохнул. Он потом все выскажет Дазаю, а пока надо собрать вещи и поскорей добраться до офиса. Осаму вернулся лишь тогда, когда его контрабас положили в кузов чихающего пикапа ржаво-красного цвета. Никто в агентстве не стал уточнять, на какой свалке Танизаки и Наоми его нашли. Заглянув в кабину, Дазай что-то негромко сказал Куникиде, а затем помахал рукой и снова скрылся в толпе прохожих. Сидящие в кузове пикапа Ацуши и Танизаки проводили Осаму взглядом и, стоило ему пропасть из виду, переглянулись. На щеке Дазая четко был виден след ладони. - Рыжая, - хором заключили они. Мотор пикапа горестно чихнул, и машина со скрипом сдвинулась с места.