Овечки

Самайн. Начало темной половины года, когда праздновали сбор урожая и почитали мертвых. В эту ночь умирали люди, нарушившие свои табу-гейсы.

Стук-стук-постук! Для овечек тучный луг. Сколько было – столько есть. Тучек на небе не счесть. Астрид Линдгрен "Стук-постук"

Эгиль догрыз сухарь и тщательно смел с тряпицы в рот остатки крошек. Есть ему хотелось постоянно. Они с матерью после смерти отца жили небогато, но небольшое хозяйство позволяло им кормиться. Когда к матери посватался Герон, они по началу обрадовались. Мужские руки в хозяйстве всегда были нужны, а у Герона к тому же было свое большое стадо породистых овец. В первый момент дела на самом деле шли хорошо. Овцы исправно приносили приплод, а небольшое поле кормило семью овощами. Но потом Герон связался с парнями из Мшистого Овражка. Люди это были нехорошие, нечистые на руку, в деревне даже поговаривали, что они открыто промышляют разбоем на дорогах. У Герона действительно стали появляться легкие деньги, но в его карманах они не задерживались: мужчина начал пить. Целыми днями он где-то пропадал, возвращался грязный и злой и нещадно колотил жену и пасынка. Однажды после таких побоев мать Эгиля слегла в постель и больше не встала. Соседи помогли пареньку похоронить ее, Герон не явился даже на похороны. С этого дня в доме хозяйничал вечно пьяный отчим и его дружки. Эгиль не успевал уворачиваться от зуботычин. Хозяйство на глазах приходило в упадок: поле зарастало сорняками, овцы худели и болели. Каждое утро мальчик выпускал животных из загона и гнал стадо на холмы. Летом на сочных травах скотина хоть немного отъедалась, чтобы пережить голодную зиму. Хозяйством отчим не занимался, но за каждую павшую или потерявшуюся овцу Эгилю сильно доставалось. Как назло, с овцами все время что-то случалось. Вот и сегодня, стоило Эгилю присесть на камень, чтобы прожевать свой черствый сухарь, как несколько животных испугались чего-то и умчались в холмы. Со вздохом мальчик подобрал свою палку и пошел их искать. Он долго блуждал по холмам, пока не услышал наконец звон колокольчика. Обрадовавшись, что пропавшие овцы нашлись, Эгиль бросился на звук и вскоре увидел небольшую ложбинку, в которой паслось маленькое стадо. Молочно-белые овечки, чистенькие, словно летние облачка, беспечно щипали травку, на шее у них были повязаны зеленые ленточки с нежно позванивающими бубенчиками. Мальчик бессильно опустился на землю. Это были совсем не его овцы. Перепутать было невозможно: такими белыми, пушистыми и лоснящимися даже в лучшие годы животные Герона не были. Одна овечка подошла и принялась обнюхивать Эгиля, тыкаясь в него своим мягким носом. Он нее пахло луговыми травами и какими-то цветами. Мальчик погладил ее по мягкой белоснежной шерстке и вздохнул. – А моих овец ты не видела? – спросил он у животного, не надеясь впрочем на ответ. Овца изумленно фыркнула и снова принялась ластиться. – Может, твой пастух их видел? – с надеждой осведомился Эгиль. Он огляделся по сторонам, но вокруг не было ни души. – Эй, да вы тоже потерялись? – удивился он. Мальчик стал звать, но ему так никто и не откликнулся, только вдалеке завыл одинокий волк. Беленькие овечки выглядели такими беззащитными среди пустынных холмов, что Эгиль побоялся бросить их здесь, на съедение зверям. Решив, что хозяину будет проще обнаружить свою пропажу в деревне, он отогнал найденных овечек вместе со своим стадом домой и закрыл в загоне. Уже начинало смеркаться, когда в ворота постучался худенький заплаканный мальчик. – Вы не видели моих овечек? – жалобно шмыгнул он носом. – Видел! – обрадовался Эгиль. – Я нашел их в холмах и пригнал сюда, чтобы волки не съели. Потеряшки перемешались в загоне с хозяйским стадом, и Эгиль весь взмок, прежде чем смог их разделить. У него мелькнула даже нехорошая мысль плюнуть и просто отсчитать нужное количество животных с любого края, но он отмел ее. Это было бы нечестно: вместо белоснежных красавиц подсовывать растяпе-пастушку худых общипанных овец Герона. Промаявшись до темноты, Эгиль сумел наконец разделить стада, но одна из чужих овечек как в воду канула. Обшарив весь загон, мальчик обнаружил небольшую дыру в ограде. Для овцы она была маловата, но, вероятно, беглянка сумела все-таки как-то в нее протиснуться. Обнаружилась пропавшая овечка неожиданно в курятнике. Она забилась за кормушку и категорически отказывалась оттуда вылезать. Эгиль сначала старался выманить ее наружу голосом, потом попытался прельстить пучком травы. Но животное только недовольно блеяло из своего убежища, не собираясь его покидать. В конце концов мальчишка со вздохом полез за ней. Но овца с неожиданной строптивостью вырвалась из рук, тяпнув Эгиля зубами за колено, и забилась обратно. – Вот паразитка, – возмутился парень, потирая укушенную ногу. – А ну вылезай немедленно! Надо было вас в холмах оставить, ты бы, небось, волка сама загрызла с такими зубищами. Намотав на руку куртку, он сумел все-таки вытащить строптивицу наружу и торжествующе отволок ее к остальному стаду. – Вот, теперь все, – радостно сообщил он пастушку и пожаловался: – Ну, они у тебя и зверюги, кусаются, как чудовища какие. Хозяин стада вежливо улыбнулся в ответ, скользнув по Эгилю рассеянным взглядом. – Это кто здесь кусается? – раздался голос отчима. Эгиль испуганно обернулся. Возвращения Герона он до утра не ждал. Мужчина ввалился во двор в компании своих вечных собутыльников из Мшистого Овражка и подозрительно присматривался к мальчишкам. – Ты тут, паршивец, моими овцами приторговывать решил? – грозно осведомился он. – Нет, что вы, батюшка, – Эгиль нервно сглотнул. – Это не наши овцы, а его. – Как это не наши? Мальчик принялся сбивчиво объяснять. Пастушок стоял рядом с ним, переводя внимательный взгляд с одного лица на другое. – Дурак, – сплюнул в конце концов отчим. – Чего добром разбрасывешься? Он внимательно осмотрел белых овечек, которые на фоне его собственного стада смотрелись вообще волшебными: легкие, пушистые и настолько ослепительно белоснежные, что, казалось, почти светились в темноте. – Такая корова нужна самому, – хохотнул один из приятелей Герона. – Точно, – подтвердил хозяин. – Слышь ты, сопляк! – он ткнул пальцем в сторону пастушка. – Проваливай отсюда! Не досмотрел за своим стадом – сам виноват. – Но это же не наши овцы, – простонал Эгиль. – Нужно их вернуть! – Они в нашем загоне, значит, наши! Гони в шею этого попрошайку. Пастух внимательно посмотрел в лицо мужчины, чуть склонив голову набок. – Это мое стадо, – сказал он. – Ты совсем безмозглый родился, что ли? – огрызнулся Герон. – Было твое, стало мое! – Проваливай, пока мы тебе все кости не переломали, – поддержали его дружки. – Скажем, что ты к Герону залез, обворовать его хотел. Понял? Беги, пока цел. – Нет. Это мое стадо. – Ах ты, гаденыш, не понимаешь человеческого языка, что ли?! – обозлился хозяин. Схватив стоящие рядом вилы, он со всей силы замахнулся на пастушка. Такой удар, нанесенный озверевшим мужчиной, легко мог убить мальчика. Эгиль сам не знал, зачем он бросился наперерез. Надеяться, что его-то отчим пожалеет и убивать не станет, было глупо. Но соображать в тот момент времени не было. Бил Герон со всей силы, так что Эгилю бы не поздоровалось. Но в последнее мгновение пастух внезапно оттолкнул парня с дороги отчима, да с такой силой, что тот отлетел к самой ограде овечьего загона. Ударившись о бревна, слегка оглушенный, Эгиль тут же вскочил на ноги и оторопело уставился на происходящее. Пастушок держал вилы одной рукой, легко и небрежно, не давая покрасневшему от натуги Герону ни опустить их себе на голову, ни отдернуть обратно. А еще он смотрел на окруживших его мужчин – и улыбался. Эгиль с ужасом увидел, как меняется облик мальчика. Широкая скуластая мордашка, вздернутый носик с конопушками таяли, словно восковая маска, которую поднесли к огню. И сквозь нее проступала основа: не поймешь, детское или взрослое, но безупречно правильное тонкое лицо с холодными темными глазами. Упали на плечи длинные и неожиданно густые локоны волос, сквозь которые аккуратно пробивались острые кончики ушек. – Значит, ты хочешь получить мое стадо? – мелодично протянул фейри. – Что ж, будь по-твоему. Если в твоем мире сильнейшему все позволено, пусть будет так. Он посмотрел на своих овечек и объявил: – Он – ваш! И в то же мгновение овцы набросились на Герона со всех сторон. Они принялись рвать его зубами, словно волки. Мужчина кричал и сопротивлялся, но животные быстро повалили его на землю и загрызли. Двое из дружков кинулись было Герону на помощь, но овцы напали и на них, их постигла та же участь. Фейри только безразлично наблюдал за происходящим. Когда его животные расправились со своими жертвами, он поднял спокойный взгляд на оставшихся мужчин. – Ну, что будете делать? – насмешливо спросил он. Один из выживших дружков Герона потрясенно сплюнул и грязно выругался, вытаскивая из-за пазухи большой тесак. И тут же одна из овечек метнулась и вцепилась зубами ему в горло. Мужчина так и не успел воспользоваться своим оружием и упал на землю, захлебываясь кровью. – Ругаться сегодня, в Тёмную Ночь? – усмехнулся фейри. – Глупо. Даже побежать за священником было бы умнее. Хотя исход все равно один. Что скажешь мне ты? Он требовательно посмотрел на следующего мужчину. Тот с ужасом поглядел на трупы, потом на фейри – и повалился на колени. – Простите, я не хотел! Это все они, а я и не думал ничего плохого! – Ты лжешь, – спокойно ответил фейри. – Глупо лгать в Тёмную Ночь. Уже безо всякой команды волшебные овцы набросились на мужчину и загрызли его. Последний из оставшихся в живых, поняв, что никакого спасения от этих тварей нет, с воплями бросился наутек. – В Тёмную Ночь нужно отвечать за свои дела, – вслед ему сказал фейри. – Глупо пытаться сбежать от ответа. Он махнул рукой, и овцы с радостным блеянием бросились за добычей. Эгиль стоял в сторонке у загона едва живой от ужаса. Овечки были уже не белые, а красные – от крови, в которой они перепачкались. В темноте их шерсть едва заметно светилась, а глаза ярко горели призрачным огнем. Бубенчики на их шеях мелодично позванивали. – Боишься? – спросил хозяин волшебного стада. Парень с трудом заставил себя кивнуть. – Не бойся, тебя они не тронут, – пожал плечами фейри. – Может, и хотели бы. Но в Тёмную Ночь каждый получает лишь то, что заслужил, плохое или хорошее. Ты везучий. – Чего же тут хорошего? – содрогнулся Эгиль. Он случайно посмотрел под ноги, и на глаза тут же попался один из растерзанных трупов. Овечки деловито толкались над ним и, кажется, кушали. Фейри засмеялся. – Не всякий может оценить свою удачу с первого взгляда, – сказал он и, развернувшись, зашагал прочь, напевая себе под нос песенку. Эгиль с удивлением понял, что он ее знает. Это была простенькая детская песенка-считалочка. В раннем детстве, когда еще был жив отец и у Эгиля было время играть с другими детьми, ему не раз приходилось ее слышать.       По зеленому холму       Я овечек проведу.       Динь-дон! Хоп!       В темной чаще волк живет.       Он овечек украдет.       Динь-дон! Хоп!       Белый клевер, синий лён,       Кто не водит – выйди вон.       Динь-дон! Хоп! Только в исполнении фейри у песенки оказалось еще и продолжение, которое Эгилю раньше слышать не приходилось.       Волк зубастый спрятал нос,       Еле ноги он унес.       Динь-дон! Хоп!       Темной ночью под луной       Хоровод мы водим свой.       Динь-дон! Хоп!       Вышли овцы погулять.       Я вожу – тебе бежать!       Динь-дон! Хоп! *** Жители деревни стали собираться к дому Эгиля по утру. Зайти во двор первым никто не решался, поэтому крестьяне толпились у ворот и молча таращились. Волшебные овечки постарались на славу. От Герона и его дружков не осталось ничего, кроме пары лоскутков одежды да обгрызенного сапога. Эгиль так и сидел, забившись под ограду загона. После пережитого этой ночью у него в челке появилась белая прядь. – Чего столпились, как на базарной площади? – раздался недовольный голос. Сквозь толпу пробиралась немолодая женщина в длинном темном платье. На шее у нее побрякивала целая связка различных камешков и резных подвесок. Эгиль вспомнил, что видел ее как-то на большом празднике. Это была ведьма из Зеленого Луга, что лежал к югу от здешних мест. Сейчас крестьяне поспешно расступались, освобождая ведьме дорогу. Даже не замедлив шага, она прошла через ворота, народ, немного осмелев, потянулся вслед за ней. Ведьма остановилась, задумчиво рассматривая пятно крови на середине двора. – Это не я... Я не виноват... – испуганно пролепетал Эгиль из своего угла. – Конечно, не ты, – спокойно пожала плечами женщина. – На тебя никто и не думает, малец. Выбирайся к нам, хватит мышку в норке изображать. Парень с трудом поднялся на все еще подкашивающиеся ноги. Ведьма тут же деловито сцапала его за плечо, отряхнула, покрутила из стороны в сторону, словно убеждаясь, что ничего не отгрызено. – Не дрейфь, парень, – сказала она, убедившись, что все в порядке. – Приятного, конечно, мало. Но Хозяин Холмов каждую осень выводит своих тварей на охоту. Ты молодец, раз жив остался, значит, все правильно сделал. – А Герона съели... – дрожащим голосом рассказал Эгиль. – Туда ему и дорога, – тряхнула головой ведьма. – Дрянной человек был, как и его дружки. Твари, которых Хозяин выгуливает, хоть и жестоки, но просто так человека не тронут. Тот, кто не нарушает древних законов, может их не опасаться, ничего ему сделать они не смогут. Кто прошел все испытания Хозяина, после этого счастливым человеком станет, беда будет обходить его дом стороной. Эгиль недоверчиво посмотрел на ведьму. Фейри тоже говорил о какой-то удаче, но в тот момент это прозвучало скорее как изощренное издевательство. – Что ты так смотришь? – засмеялась женщина. – Не веришь? Гляди сам! Она развернула мальчишку лицом к воротам, и Эгиль только сейчас заметил появившийся откуда-то на верхней балке знак. Тонкие линии сплетались в сложный узор, похожий на четырехлистник. – Хозяин холмов оставил свой знак на воротах. Ни один неблагий фейри не посмеет теперь сюда приблизиться. Ни зверь, ни болезнь не тронут ни тебя, ни твоих овец. Зло и беда испугаются знака хозяина, к другим пойдут, а к тебе не свернут: Хозяин холмов этот дом благословил. – Как это? – растерялся Эгиль. – Убил Герона и благословил его дом? – Твой дом, – нахмурилась ведьма. – Построенный твоими родителями. Тебе тут и жить. А обнаглевшему чужаку здесь не место, Хозяин таких не любит. – Сжечь бы тут все, – пробухтел мрачный заросший бородой мужик. – Хоть ведьма и складно говорит, да не к добру это. Лучше от такого подарка на всякий случай избавиться. – Ну-ну, разошелся, – недобро прищурилась ведьма. – Захотел прогневить Хозяина, Радик? Сожжете благословленный им дом – хлопот не оберетесь. В толпе раздались нестройные поддакивания. Молодежь в основном помалкивала, а вот старики не понаслышке знали нрав Хозяина. – Это если вообще дом сгорит, – продолжала увещевать ведьма. – Не знаю, какую именно защиту хозяин на него наложил, но может статься, что ветер тут же огонь потушит, а искры на ваши дома перекинет. И уж они-то сгорят до тла, не сомневайтесь. Крестьяне тревожно загомонили. На Радика посыпались упреки, будто он хочет всю деревню спалить, и мужику пришлось поспешно ретироваться, смешавшись с толпой. – Не бойся, парень, – негромко сказал Эгилю ведьма, толкнув его локтем и неожиданно заговорщицки подмигнув. – Выпутаем мы как-нибудь тебя из этой беды. Фейри-то тебе больше не страшны, с людьми бы сладить, они иной раз злее Хозяина холмов. *** Через окно доносилась простенькая мелодия дудочки. Иногда она умолкала и сменялась нехитрой песенкой:       По зеленому холму       Я овечек проведу.       Динь-дон! Хоп! Королева Зимы раздраженно дернула плечиком. Ледяной дворец настороженно замолк, ожидая, что будет дальше. Всесильная повелительница фейри впервые в собственных владениях не могла справиться с происходящим, и это изумляло. – Стража! – окликнула Королева. Порывом метели в зал ворвались хлопья снега и тут же сплелись в две крупные похожие на волков фигуры, почтительно склонившие головы к ледяному паркету. – Я приказала вам избавиться от этого настырного мальчишки, – возмутилась владычица. – Почему он все еще поет свои дурацкие песенки под моим окном?! – Простите, повелительница, – ледяные стражи поджали хвосты, – но мы ничего не можем с ним сделать. Этот человек слишком хорошо знает все законы и ничего не нарушает. – Так пошлите к нему того бойкого гоблина из Медвежьего ущелья, он мастер разговаривать людей на всякие глупости, не то, что вы! – Мы уже звали его, повелительница, – уныло признались волки. – И что? – Он побеседовал с этим пастухом, они расстались лучшими друзьями... – Тогда просто съешьте его, – приказала пораженная королева. – Его никто не звал в мой дворец, в конце концов! – Мы не можем, – заскулили стражи. – На нем очень сильная защита. Мы на него даже рыкнуть толком боимся. – Да что же это такое! – возмутилась правительница. – Что там за защита может быть на каком-то нищем пастухе?! Она взмахнула полами мантии, словно птица крыльями, превратилась в порыв метели и в одно мгновение перенеслась под окна замка. Молодой пастух, наигрывавший на дудочке, как зачарованный, уставился на возникшую перед ним Королеву Зимы, позабыв о своем инструменте. Повелительница фейри внимательно вгляделась юношу и недоуменно пожала плечами. – Как неожиданно, – сказала она. – И где же ты ухитрился получить благословение Гвейона? – Кого? – удивился парень. – А, Хозяина холмов, что ли? Да было дело еще в детстве. Его зверушки меня скушать хотели, да не смогли. – Что ж, – вздохнула королева, – если уж ты испытание Гвейона прошел, неудивительно, что какой-то глупый гоблин с тобой поссориться не смог. Чего тебе, смертный, неймется? – Так я это... – парень покраснел, помялся, потом решительно выпалил: – Выходите за меня замуж! Королева вздохнула. – Раз скормить тебя сторожам не получится, заморозить, видимо, защита тоже не даст, – вслух рассудила она, – придется договариваться по-хорошему. Наши законы ты, говорят, хорошо знаешь. Выполнишь мои условия – станешь моим мужем. Согласен? – Да! – восторженно подскочил пастух, но тут же осекся: – Ой, это смотря какие условия. Королева на несколько мгновений задумалась. – Собери все сказки, какие есть, – велела она. Парень задумался. – Это можно, – наконец решил он. Задача выглядела сложной, но ведь испытание ради такой награды и не должно быть простым, верно? Все выглядело справедливо. – Вот и отлично, – кивнула владычица. – А мне сказки как, по штуке приносить или все разом? – уточнил дотошный пастух. – Разом, – поспешила подтвердить королева. Парень послушно кивнул и наконец поплелся к воротам, ведущим за пределы ледяного замка. Королева проводила его фигуру взглядом, пока она не исчезла в пелене волшебной метели, окружающей обитель повелительницы, и облегченно выдохнула. – Ну, Гвейон, ну паршивец, – проворчала она себе под нос, – подложил мне свинью! Я тебе это еще припомню! Нужно будет и к тебе кого-нибудь такого же придурковатого послать, чтобы жизнь медом не казалась!