Не можешь устоять? Попробуй убежать!

В последние дни чувство объяснимой, но пока неоправданной тревоги не покидает меня ни на секунду. Я уже неделю лежу дома. Хорват запретил мне расследовать дело и хоть как-то в этом участвовать, но я хотя бы настоял на том, что лечиться буду дома, и никаких отъездов или как это выглядит в глазах Хорвата — Тейлор, свали отсюда подальше, пока не убили, — тоже не предусмотрено. Ровно неделю не происходит ничего. Абсолютно ничего, кроме того, что я бесконечно вспоминаю моменты, отрывки, диалоги и тому подобное из моего заточения. Мне скучно до охуения, поэтому я начинаю анализировать все действия Брайана Кинни. Вспоминаю его и почему-то думаю, что он странный, пиздец. Нет, понятно, у него должны быть свои заморочки, страхи или наклонности, чтобы делать такое с людьми, это мне как раз не странно. Странными мне кажутся его слова. Он не пытается защититься. — Эти парни сами ко мне приходили. Я никого из них не заставлял и уж тем более, не желал видеть. Он не чувствует раскаяния. — Возможно, у нас с вами разное представление о виновности, мистер Тейлор? Но все же он может о чем-то сожалеть. — Я не такой… Мои поступки чудовищны…, но не я. И он ни разу не врал мне, за исключением одного момента. — Я солгал вам, мистер Тейлор. Нет. Двух… — Скажите, мистер Кинни, у вас есть родители? — Конечно. А у вас? Несколько раз прокручиваю эту фразу в голове и через несколько секунд до меня доходит, что в ней не просто ложь. В ней, возможно, скрытая угроза. Меня бросает в дрожь. Как можно быстрее поднимаюсь с кровати, негнущимися пальцами набираю номер на телефоне и облегченно вздыхаю, когда слышу мамин голос: — Джастин, ну слава Богу! Как ты? — Я отлично. Просто отлично, мам, — тихо говорю ей и чувствую, что хочется закрыться в каком-нибудь шкафу и горько заплакать. — Как Молли? — Ушла на свидание с каким-то парнем, — радостно отвечает она. Голос переполнен гордостью. — Не могу привыкнуть, что она уже такая взрослая… Улыбаюсь помимо воли. — Это точно… — молчу несколько секунд, потому что не знаю, как продолжить, но все-таки надо. — А папа? Слышу ее глубокий вздох. Задерживаю дыхание, и она спокойно отвечает: — Гордится тобой, как и всегда. Улыбаюсь еще шире. — Передай ему, что я люблю его. И еще… будьте осторожны. Этот псих, — тут сердце нервно сжимается, но я смело продолжаю: — Он на свободе. Его будет трудно остановить, но мы приложим все усилия… Я просто хочу прислать вам парочку своих людей для охраны. — Но при чем тут мы, Джастин? — обеспокоенно спрашивает она, и я закусываю губу от досады. — Это просто мера предосторожности. Обычная мера предосторожности. Кладу трубку. Устало смотрю в окно. Меня волнует, где сейчас Кинни. Чем он занят, и что у него на уме? А еще меня почему-то интересует Бен. Что же тогда произошло? Почему он просто взял и отпустил меня? Нет, нет, нет! Я не хочу, чтобы маска безжалостных убийц слетала с их лиц! Не хочу испытывать благодарность к тому, кого, по идее, должен мечтать убить. Точно так же я хочу посадить Кинни на этот чертов электрический стул и не думать… Ни о чем. Вздрагиваю, когда слышу стук в дверь. Плевать на охранников, я беру пистолет. Хорват всерьез думает, что такого как Кинни сможет остановить парочка тупых вышибал? Я уверен, что он смог бы обезоружить их одним взглядом. Но, блядь, стал бы он стучаться? На пороге Майкл. Вид у него не самый счастливый. Мысленно беру себя в руки. — Что случилось? — спрашиваю, как только он проходит внутрь. — Я поклялся Хорвату, что не скажу тебе, — удрученно начинает он. — Тогда зачем пришел? — Потому что я считаю, это касается тебя. Медленно выдыхаю. Майкл как-то странно смотрит на меня. — Кинни? — одними губами спрашиваю я. Он кивает. — У нас новое дело. Точнее, тело. Потому что дело, как мы полагаем, старое. Он достает пару фотографий и кладет их на стол. Сначала смотрю в его глаза, а потом перевожу взгляд на фотографии. Осторожно беру в руку, чувствуя, как сильно бьется сердце. Долго рассматриваю и не могу подобрать слов. — Симпатичный паренек, — тянет Майкл. — Никого не напоминает? На фотографии — истерзанный обнаженный блондин лет двадцати пяти на вид. Среднего телосложения. Красивый. Был красивым. Взлохмачиваю себе волосы и ничего не говорю. Мне просто нечего сказать. Липкий страх рассасывается по всему телу. А еще какое-то отвращение и… сожаление? — Двадцать семь ножевых ранений, Джастин. Насколько он должен был вывести его из себя? — недоуменно спрашивает он. Видя, что я молчу, продолжает: — Его нашли недалеко от клуба «Даймонд». Прищуриваюсь, пытаясь вспомнить, но не могу. — Это анонимный клуб. Люди приходят туда в масках, капюшонах, и почти никто не спрашивает удостоверение личности. Блядь. — Много таких у нас в городе? — Примерно пять штук… — Туда нужна усиленная охрана, — тут же говорю я. — Уже сделано. Киваю. — А что с этим парнем? Он… — Да. Сексуальная связь. Но не грубая. Никаких разрывов. Скрещиваю руки на груди и задумываюсь. — А что по поводу этого Бена? Нашли его поместье? Майкл отрицательно качает головой и опускает руки. — Мы нашли только какой-то заброшенный склад, записанный на его имя. Но там пусто и никаких следов. Ты уверен, что он сказал, что это его поместье? — Да, — отвечаю, припоминая слова Бена в первый день моего пребывания в том доме. — Тогда я ничего не понимаю. Возможно, он тоже сменил фамилию? — Я не знаю… Внезапно от всей этой информации у меня начинает болеть голова. Присаживаюсь на диван и смотрю прямо перед собой. Майкл садится тут же и аккуратно берет меня за руку. Его взгляд очень серьезный. — Джастин… больше никаких писем? Не сразу понимаю, о чем речь, а когда доходит, тут же качаю головой. — Знаешь, — тихо признаюсь я, — иногда мне кажется, что он смотрит на меня. Стоит прямо вон там, — указываю рукой на кусты за окном прямо за лужайкой. Майкл поворачивается туда всем корпусом. — Я даже пару раз выходил на улицу, но там никого не было. Если бы он хотел что-то сделать со мной, то у него уже было много шансов. Он ни один не использовал. — Ты говорил об этом кому-нибудь? — пристально всматривается мне в лицо. — О чем? О том, что у меня глюки? — Возможно, он следит за тобой. — Но какой в этом смысл? — озадаченно тру виски. — А какой смысл во всех его поступках? Пожимаю плечами. Я окончательно запутался, а разговор с Майклом только все усугубил. Чуть позже прощаюсь с ним и снова остаюсь наедине со своими мыслями. Кинни любит, когда ему оказывают сопротивление. Но также он любит доставлять кому-то боль. И у него был просто каменный член, когда я его избивал. И это не дает мне ровным счетом ни-че-го. Мало ли, какие у кого предпочтения. Вопрос только: зачем убивать людей? Следующие две недели проходят очень тихо и очень спокойно. Никаких следов его присутствия, никаких убийств или записок и никаких глюков с моей стороны. Порой кажется, что мне все это приснилось, и что не было никакого неуловимого убийцы. Но иллюзия быстро рассеивается, как только я выхожу на работу. Меня встречают там, как героя. Каждый стремится пожать руку, расспросить, что произошло, и как же я смог выбраться из убийственных лап. Но хвастаться особо нечем. Хвастаться нечем вообще. Смотрю на их взбудораженные лица и представляю, какой у них будет шок, если я скажу, что кончал вместе с этим убийцей, а потом еще и трахал его. И, блядь, мне это нравилось. Единственное, что мне не нравилось — что это происходит со мной. — Нужно поймать его, пока он не залег на дно, — делится соображениями какой-то новенький сотрудник, листая журнал. Зачем тогда его ловить, если он не будет больше никого убивать? Блин, хреновая мысль. Откуда она вообще в моей голове? Ничего не отвечаю, сидим с Майклом, спокойно пьем кофе, когда нас прерывают новой информацией. — Отрывайте свои задницы от стульев, — грубо бросает Хорват, заходя в наш кабинет. — Не ты, Тейлор. Тебя это не касается. Удивленно приподнимаю бровь и молчу, глядя, как Майкл выходит с ним за дверь. Ждать приходится примерно полчаса. Когда он возвращается, я уже схожу с ума от нетерпения. — Ну что там? Он присаживается напротив меня и принимается листать какие-то бумаги, отвечая на автомате: — Там женщина пришла, бьется в истерике, говорит, что у нее сын пропал. — Что? Майкл удивленно на меня смотрит и повторяет дословно. — Ты думаешь, это Кинни? — обеспокоенно спрашиваю я. — Вряд ли… Он не похищал детей. Правда, это не совсем ребенок, ему шестнадцать лет. — Но он мог? — Тебе виднее, что он мог, а что нет. Мне-то откуда знать? Мне становится дурно. Не-ет. Это же ребенок. Он ведь не станет? Сразу вспоминаю, с каким хладнокровием он избивал меня. Блядь, я лично его прибью, если он посмеет тронуть ребенка. — И какие планы? — Проверим всех друзей и знакомых, все места, какие он посещал… — Если это работа Кинни, то это все бесполезно, — устало перебиваю его. — И что предлагаешь, Джастин? Забить? — Я этого не говорил. Просто… проверять нужно не этого ребенка. А Кинни или же Кэмпбелла. Где-то же он его держит. Он не может просто снять номер в отеле и начать убивать его прямо там. — Слушай, ну раз ты такой спец по Кинни, то вперед! Иди и проверяй. Но я сейчас делаю то, что мне сказал Хорват, — раздраженно отвечает Майкл. Минуту стоит полная тишина. — Я не понимаю причину твоей агрессии, — спокойно произношу я. Что, блядь, на него нашло? — Да ты даже говоришь уже, как он, — резко бросает Майкл и направляется к выходу. Я ближе к двери. Поэтому быстро поднимаюсь и преграждаю ему путь. — Ты мне объяснишь, что случилось? Он скрещивает руки на груди и отворачивается. — Ну? — трогаю его за плечо. — Тебя просто как подменили. Ты все сводишь к этому Кинни и говоришь только про него. А еще мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь. А ты всегда со мной всем делился. А сейчас я тебя не узнаю. Качаю головой, отхожу от двери и иду к своему креслу. Майкл стоит на месте, не зная уже, уходить или нет, после того, как он выговорился. Понижаю голос и, не глядя на него, произношу: — Он насиловал меня и избивал. Я провел с ним наедине больше времени за неделю, чем с тобой за десять лет. Он напугал меня, взволновал и шокировал. И по-прежнему продолжает это делать, находясь далеко от меня. И после всего этого я не должен говорить о нем? — еще тише заканчиваю я. Майкл какое-то мгновение ничего не отвечает, а потом вроде как расслабляется и взъерошивает себе волосы. — Ладно, прости. Не знаю, что на меня нашло. Меня он тоже пугает, — признается он. — И я хочу верить, что ты на нашей стороне. Резко замираю на месте и, кажется, даже перестаю дышать. Он что… — Прости, что ты сейчас сказал? — очень серьезно спрашиваю я, хмуря брови. — Ну, ты сам говоришь, что провел с ним много времени… И что это началось еще в тюрьме… — Думаешь, его выпустил я? — Стараюсь дышать спокойно. Не получается. — Я так не думаю. То есть… черт, ладно, забудь, Джастин! Все хорошо, главное, ты жив, все остальное ерунда. Мне кажется, что на моих глазах прямо сейчас рушится картина мира. Очень медленно подхожу к нему, останавливаюсь в метре и холодно спрашиваю: — Ты в чем-то хочешь меня обвинить, Майкл? Он ничего не отвечает. — Ну давай, скажи. Мне нужно понять, что ты обо мне думаешь, прежде чем мы снова начнем работать бок о бок. На этот раз он высоко поднимает голову, смело смотрит мне в глаза и говорит: — Я думаю, что ты влюбился. И найти его хочешь для своих целей. Крепко вцепляюсь рукой в спинку ближайшего стула. Не то, что я ожидал услышать от него. Вообще не то. — Влюбился? — очень тихо переспрашиваю я. — Для своих целей? Какие у меня могут быть цели, чтобы найти его? Что, блядь, ты говоришь? — Ты просил сказать, что я думаю. Извини, Джастин, какими бы мы ни были друзьями, но это наша работа. Я вижу, что ты чего-то недоговариваешь, я слишком хорошо тебя знаю. Мне нужно убедиться, что… — Ты слышишь себя вообще? — ошеломленно перебиваю его. — Какими бы мы ни были друзьями? — Глубоко вздыхаю, пытаясь осознать и переварить услышанное. — А как же доверие? Или оно резко закончилось? Всё и сразу? Майкл снова молчит. А я понимаю, что до моей внутренней паники ровно две секунды. Именно в такие моменты я начинаю думать. И, кажется, понимаю, в чем дело. — Влюбился… — тихо повторяю я, пристально вглядываясь в его лицо. Вот оно. — Ты влюбился, верно? Но только не в Кинни, — тут же добавляю, когда он возмущенно открывает рот. — А в этого Бена? Точно. И ты совершенно не знаешь, что с этим делать. Поэтому надеешься, что влюблен я, и мы вроде как вместе это решим? — Да ты бредишь, — как-то обессиленно говорит он, но меня уже не остановить. — А ты знаешь, что этот Бен — маньяк похуже Кинни? Кинни хотя бы признает, что его крыша съехала. Бен же совершенно уверен, что ничего страшного не происходит. Что его голова на месте, — членораздельно произношу я. — И ты вообще в курсе, что это он тебя отравил? Ты знаешь, что твой Бен трахался с тобой только для того, чтобы быть поближе ко мне? — А нахрена ему быть поближе к тебе? — Выходит из себя. — Потому что я имел доступ к Кинни. — И с хуя ли ты такой привилегированный? В бешенстве смотрю на него и оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что дверь закрыта, и под окнами кабинета никто не стоит. — Ты реально не понимаешь? — Я понимаю достаточно, чтобы сопоставить некоторые факты, — все еще раздраженно говорит он. — Ну так просвети меня об этих фактах, — милостиво прошу я. — Только о фактах, а не о своих предположениях. Он закусывает губу, яростно глядя на меня, а потом принимается ходить из стороны в сторону, начиная говорить и поочередно загибать пальцы. — Кинни попадает к тебе в отдел. Закатываю глаза, но он предупреждающе смотрит, чтобы я не перебивал. — Он попадает именно к тебе, отказывается от адвоката и потом хочет говорить только с тобой. — Полная херня. Я к этому не имею никакого отношения. — Ты можешь не перебивать? Поднимаю вверх обе руки, мол — вещай дальше. — Ты весь трясешься и с энтузиазмом бегаешь к нему в камеру, будто там прячется твоя вторая жизнь. — Это моя работа… — Ты целуешься с ним прямо в камере, — резко ставит точку. Допустим, на это нечего сказать. Майкл удовлетворенно улыбается. — Следом за этим ты прибегаешь ко мне домой и принимаешься оправдывать его, говоришь, что он невиновен, ищешь десятки, а то и сотни причин, по каким он не может быть тем самым, рвешься на операцию в эту же секунду, потому что уже завтра суд, и в итоге оказываешься полностью не прав. Стюарт и Стив умирают, но кому какое дело, когда жив остается Джастин Тейлор? Да и почему он, кстати, жив? Почему Кинни спокойно убивает всех парней, не задерживая их у себя больше, чем на день или два, а ты провел там больше недели, и из повреждений у тебя всего лишь сломаны пальчик и пара ребер, даже ни одной царапины на лице. Я молчу изо всех сил. Столько хочется сказать. Но если я начну, то вряд ли смогу быстро закончить. Майкл, тем временем, продолжает: — Ладно, это все херня по сравнению с тем, что они выпускают тебя оттуда. Практически доставляют тебя в больницу. И что происходит потом? Он шлет тебе какие-то чертовы любовные письма, в которых не понять — угроза ли это или приглашение на свидание… — Ты в своем уме?! — Я не закончил. Так вот, — он приподнимает глаза вверх, будто вспоминая, на чем остановился, и все-таки продолжает: — И самое смешное, что ты никому об этом не говоришь. Почему ты не показал эту записку Хорвату? А знаешь, почему? Потому что тогда Хорват никуда бы не отпустил тебя, а наоборот, сделал бы приманкой, и что бы из этого вышло? Мы поймали бы Кинни. Но ты этого не хочешь. Потому что на этот раз мы бы точно не упустили его и не стали бы даже разговаривать. И что же происходит после всего этого? — вновь спрашивает он у самого себя. — Кинни по каким-то причинам не трогает тебя, хотя ты уже почти месяц спокойно передвигаешься по городу. Он не делает попыток тебя схватить, зато с особой жестокостью убивает какого-то парня, который как две капли воды похож на тебя. Ах, да. Забыл сказать. Убивает с особой жестокостью, но, очевидно, очень нежно трахает. Со всей силы бью его по лицу. Он прижимает руку к губе, из которой начинает идти кровь, и недобро усмехается. — Правда глаза колет? Знаешь, что я забыл еще сказать? Коп, который хорошо умеет драться и знаком почти со всеми видами самообороны, не может справиться с каким-то самоучкой, который только и умеет, что связывать парней и втыкать в них ножи. — Я был в наручниках! — грубо отвечаю я. — Все время? — Ты не понимаешь, это кажется легким! — с болью в голосе говорю ему. — Но когда ты находишься там, это совсем другое. Одно дело рассуждать, строя догадки, и совсем другое — быть там, не знать, что будет с тобой завтра, не знать, в какой момент он вместо смазки достанет пистолет. — Смотрю, у тебя было тяжелое заточение, — хмыкает он. — Майкл, остановись, — предупреждаю я. — Иначе что? Натравишь его на меня? Сжимаю кулаки. Пытаюсь злиться на него, но если честно, его слова приводят меня в отчаяние. Отворачиваюсь от него и тупо смотрю на стену перед собой. — Он псих. Он чудовище, — тихо начинаю я, не решаясь на него смотреть, но знаю, что он стоит за моей спиной и слышит каждое слово. — Я ненавижу то, что он делает, но знаю, что этому есть причина. — Оправдываешь маньяка? — В его голосе ужас. — Нет! — резко оборачиваюсь. — Я не оправдываю его и никогда не стал бы этого делать! Точно так же я никогда не встал бы на его сторону. Я испытываю к нему отвращение и жалость. Но только не тогда, когда мы… — В постели, — презрительно заканчивает он за меня. — Не это я хотел сказать. Точнее, не так. Майкл скрещивает руки на груди и ждет продолжения. Я сдаюсь. — Знаешь, когда тебе сосут член или трахают в задницу, а ты при этом при всём еще и привязан, то у тебя особо нет выбора, кроме как кончить. — Неправда! Не смей оправдывать себя! Ты хотел его, еще когда он был здесь! Мне хочется закричать или снова ударить его, чтобы вдолбить ему одну простую истину!!! Или себе… Глубоко вздыхаю и снова начинаю спокойным голосом: — Да, я его хотел. Я скажу тебе больше — я хочу его до сих пор. Он красивый и сексуальный, и у меня на него стоит. Майкл несколько секунд смотрит на меня с холодной улыбкой, а потом скупо хлопает в ладоши. — Браво, Джастин. Молодец. — Затем указывает рукой на свою губу и тихо спрашивает: — И почему ты тогда меня ударил? Разве я был не прав? — Ты был не прав в том, что усомнился во мне, — тихо отвечаю я. — Мд-а? А скажи… если выбирать между долгом и желанием… Что ты выберешь? Вопрос ставит меня в тупик. Я молчу. Тут как бы и не стоит сомневаться, но когда мое молчание длится уже минуту, Майкл наконец произносит: — Ну вот и ответ, Джастин. Вот и ответ. — Да пошел ты, — резко говорю ему, направляясь к выходу. — Это ничего не значит. Если я захотел трахнуть его, это совсем не означает, что я одобряю, что он людей разрезает. Майкл медленно приподнимает бровь. И я понимаю, что сболтнул лишнего. Но уже плевать. Останавливаюсь возле двери и еще понижаю голос. — Да. Только представь, он был в моих руках. Этот сумасшедший псих, за которым вы бегаете, высунув язык, несколько минут был полностью в моей власти. И я предпочел трахнуть его. Так что да, извини за то, что ударил. Больше не слушая его, выхожу за дверь и чувствую себя полностью опустошенным. Я наконец-то выговорился… только не там, где надо. На меня никто не смотрит, значит, ничего не услышали. Ну, а Майкл… что бы он ни говорил, но к Хорвату он с этим не побежит. Прихожу домой, кидаю ключи от машины на журнальный столик и иду к холодильнику, чтобы достать бутылку газировки. Раздраженно оглядываюсь по сторонам. Опять появилось чувство, что за мной кто-то наблюдает. Никого не вижу, но успокоиться все равно не могу. Я так рассержен после разговора с Майклом, что мне даже будет плевать, если сейчас из-за угла появится Кинни и выстрелит мне в лоб. Почему-то усмехаюсь. Как-то слишком грязно для него. Ложусь на кровать, не раздеваясь, в надежде не заснуть, а просто полежать пять минут и перестать чувствовать усталость, и вижу небольшой клочок бумаги, придавленный пультом. Тут же поднимаю и с каким-то трепетом на него смотрю. Там всего одного слово: «Сатерсвилл». Чего? Это что, место встречи? Или чья-то фамилия? Ничего не могу придумать, тупо смотрю и пытаюсь понять, как он здесь оказался. И главное, что это значит? Руки тянутся по привычке позвонить Майклу, но вот хрен ему. Опять будет смеяться над записками. Вбиваю поиск в интернете. Спустя полчаса ненужной информации, мозг концентрируется только на одной — поселок. Это какой-то чертов поселок, и кому-то понадобилось, чтобы я туда приехал? В этом поселке дохрена народу и старых заброшенных домов, что мне там делать и кого искать? Я задумчиво рассматриваю клочок бумаги. Мог ли это быть Кинни? Тогда он прислал мне записку в конверте. А тут просто клочок бумаги. Да и ручка вроде другая… Задумываюсь над тем, как он сюда попал, вижу открытое окно. Отлично. Но почему именно мне? Решаю никому не говорить, пока не выясню хотя бы основные детали. На работе Майкл со мной не здоровается, просто проходит мимо и продолжает заниматься своим делом. Подражаю ему и стараюсь тоже не обращать внимания. Вроде получается, но на душе какой-то осадок. Они пытаются найти этого мальчика, которого нет дома уже четыре дня, а я все сижу и думаю об этой записке. Что хотели сказать? Ну не в города же поиграть. Но когда я вечером прихожу домой, то вижу еще один клочок бумаги. Осторожно разворачиваю его. «Миллер-Авеню» Озадаченно смотрю на листок. А потом снова вбиваю в поиске, и оказывается, что есть такая улица в этом самом поселке. То есть, кто-то хочет, чтобы я пришел туда? Но зачем? Вряд ли Кинни стал бы назначать мне встречу, он знает, что я приду не один, смысл раскрывать свое местонахождение? Этот вопрос в принципе можно легко решить. Или не так-то легко. — Только никому не говори об этом, — тихо прошу я. — Джастин, ты просишь меня провести экспертизу этих странных писем, которые, если я правильно понял, могут очень сильно повлиять на следствие, и никому об этом не говорить? — Голубые глаза удивленно смотрят на меня. — Пожалуйста, Блейк. Мне очень нужно. Обещаю никуда один не соваться. Он мотает головой. Не отрываю от него умоляющего взгляда, и в итоге он сдается. — Хорошо, но ты потом мне все расскажешь. Тут же быстро киваю. А на следующий день он тихонько сообщает мне на ухо, пока никто не видит: — Это не один и тот же человек. Это разные люди. Благодарно киваю и глубоко выдыхаю. Разные… Не Кинни.