На другой стороне

Доктор смотрел сочувственно, разглаживая бумаги, лежащие перед ним. У доктора были голубые глаза и красивые руки с длинными пальцами. Он говорил, осторожно подбирая слова: — К сожалению, все наши усилия ни к чему не привели. Последние исследования показали, что остановить процесс не удалось. Слишком поздно начато лечение — мы опоздали. Теперь все только вопрос времени. Помолчал и добавил: — Мне очень жаль. Ставший чужим голос где-то помимо сознания спросил: — Сколько… времени? — Несколько месяцев, в самом благоприятном случае — год, — произнес врач, с сожалением глядя на Тома. Сколько людей на свете каждый день слышат эти слова, после которых их жизнь безвозвратно меняется так, как вряд ли кто хотел бы для себя? Можно отчаянно пытаться удержаться, хватаясь за ускользающий край, продлевая агонию. Вы понимаете, что конец неминуем, но теперь он не где-то в туманном будущем, а вполне ощутим и близок. Есть такие ситуации, когда от нас уже больше ничего не зависит, но, сколько бы ни осталось дней, отпущенных судьбой, можно попытаться оставить их себе. Просто помнить о том, что это все еще твоя жизнь, и быть с ней до самого конца. Томас вышел из клиники, прошел по аллее больничного парка, присел на скамейку. Вокруг цвела и пела, наливалась жизнью, весна. В воздухе сладко пахло цветущими деревьями, молодая зелень, просвеченная солнцем, трепетала на свежем утреннем ветерке. Потрескавшиеся, потемневшие доски скамьи были теплыми и чуть шершавыми на ощупь. Над головой в ветвях пела птица, радуясь новому дню. Том опустился на скамью, глядя куда-то себе под ноги. Даже здесь бурлила незаметная и неслышная жизнь: какие-то букашки копошились под ногами, сновали по песку дорожки, торопясь куда-то по своим букашечьим делам. Том никогда не знал, как они называются, да ему неинтересно было это знать. Но вот они жили себе, и никто им только что не сказал, что их жизнь практически на излете. Получается, ничтожные жуки были сейчас счастливее него. После того как схлынул первый ступор, в голове включился счетчик, мысли приобрели необыкновенную ясность: раз времени осталось так мало, значит, нужно не терять ни минуты. Составить четкий план и следовать ему. Нужно привести в порядок все свои дела. Его жизнь была продумана и разграничена до мелочей. Он строго следовал своему расписанию, и ничего не выводило его из себя так, как если что-то выбивалось из графика. Жесткий контроль над всем. Отец приучил его к этому с самого детства, внушая, что только организованный ум может добиться многого — всех остальных ждет неудача. Их семья много лет владела строительным бизнесом, для отца вся жизнь строилась, словно кирпичи: ровно, строго, с соблюдением технологии, одинаково. Всех, кто увлекался музыкой, живописью — эфемерными, на его взгляд, искусствами, он презирал и не скрывал этого. Отец был человеком дела — от своей семьи требовал того же. Вопрос, кем быть и чем заниматься всю жизнь, для Тома даже не стоял. Он с пяти лет знал, что его место — рядом с отцом, а возводить здания — это то, чем он будет заниматься. Так уж сложилось, что строить было его внутренней потребностью: даже любимыми игрушками с детства были кубики. Их он предпочитал всему остальному, возводя раз за разом башни, дома, дворцы. Единственным моментом, когда в его жизни вдруг появилось что-то другое, было время, в которое он делил в колледже комнату с парнем, страстно влюбленным в музыку, талантливым гитаристом. Когда кто-то рядом с тобой так много говорит о музыке, отдает ей столько времени, ты сам захочешь попробовать. Неожиданно оказалось, что музыка приносит столько удовольствия, у Тома хорошо получалось, он увлекся, но когда осознал, что она занимает больше времени, чем он хотел бы ей отвести, он прекратил занятия, чтобы они не мешали учебе. К тому же отец никогда не одобрил бы этого. Тома считали сухарем. Им он и был, наверное. Его девизом было: все в жизни должно быть правильно. К этому идеалу он стремился всю жизнь. Правильный дом, правильная семья, правильный досуг, правильное дело. Несколько лет назад отец сам подобрал ему невесту. Она была из их круга: воспитанной, сдержанной, правильной и положительной. Точно так же подчиняла свою жизнь распорядку и размеренности. Так что, безусловно, они были бы идеальной парой. Собственно, девушки всегда мало занимали его мысли. Его невольно тянуло именно к таким — скупым на эмоции и чувства. Тома всегда отталкивали и пугали женские чувствительность и эмоциональность. Это точно было не то, что ему нужно. Работа и долг — вот то, что интересовало его по-настоящему, и то, чему подчинялась вся его жизнь. Меньше всего на свете сейчас Том хотел, чтобы его жалели. Он просто не вынес бы, если бы ему пришлось ловить на себе сочувственные взгляды родных, видеть их слезы, потому не захотел отравлять себе оставшееся время. Все равно ничего уже не изменить. Пусть никто ничего не знает так долго, насколько это возможно. Пусть его жизнь, сколько ее еще есть, не меняется ни в чем, насколько получится. Поэтому никому из родных и друзей он решил пока ничего не говорить. Кроме того, ему нужно было время для того, чтобы подумать, как он расскажет об этом. Как сказать отцу, что семейный бизнес оставить будет некому? Как сказать невесте, что она станет вдовой, а не женой? Не лучше ли расторгнуть помолвку сейчас? Или оставить все, как есть, потому что этот шаг вызовет массу вопросов? Для кого-то всегда существовал вариант «а вдруг». Вдруг все еще обойдется, вдруг найдется средство для спасения… Но Том никогда не верил в чудеса. *** Сегодня Том встречался с друзьями в баре. Они дружили много лет, совместные ужины тоже были традицией и также учитывались расписанием. Его однокурсники Густав и Георг познакомились в колледже, там же стали парой и с тех пор были вместе: казалось, прошедшее время ничуть не остудило их влечения друг к другу. На первый взгляд, между ними было мало общего: Гео — ухоженный красавчик поклонник фитнеса, веселый, легкий и заводной, Густав — серьезный и немногословный, только самые близкие знали, каким игривым проказником он бывает. Как только они оказывались рядом, между ними все так же кипели страсти и летали искры. Их словно окружал чувственный флер. Казалось бы, странно, что именно они были лучшими друзьями Тома. Однако за всей этой бесконечной прелюдией к сексу у этих двоих стоял трезвый ум, талант, недюжинная работоспособность и умение быть настоящими друзьями. Несколько лет назад они открыли собственное дизайн-бюро и работали в счастливом тандеме. На этот раз они были не одни. С ними был незнакомый высокий красавец-брюнет в черной коже с головы до ног, с правильными чертами лица, чувственными губами, целой копной смоляных кудрей. Том застал их, увлеченно беседовавших о чем-то, втроем. Парни представили нового знакомого Джоном. Он отошел к бару, чтобы заказать выпивку для всех. Вернувшись, подсел к Тому, внимательно осмотрел его черными, как ночь, глазами, словно раздевая взглядом. — Привет. Мы тут сегодня делимся секретами. Теперь твоя очередь. Низкий голос словно ласкал и будоражил, сбивая с толку. — Не понимаю, о чем ты, — усмехнулся Том, подивившись тому, что в очередной раз затеяли его неугомонные друзья. Красавчик придвинулся чуть ближе, касаясь плеча. — Что тебя заводит, что бы ты хотел попробовать? Ну же, расскажи нам. Он глянул выразительно, приподняв бровь, облизав пухлые губы, приглашая к ответу. — Но мне нечего рассказать, — улыбнулся, смутившись, Том. Джон вопросительно посмотрел на парочку, с интересом наблюдавшую за этим диалогом, спросил уже у Гео и Густава: — Он пошутил, да? Те, улыбаясь до ушей, только кивнули, подтверждая: никаких шуток. Джон сверкнул белоснежными зубами в ослепительной улыбке. — Ладно, парни, мне пора. Созвонимся на следующей неделе. Наклонился к Тому и прошептал на ухо: — Еще увидимся. Рад познакомиться. Решительной походкой он покинул бар. Том пораженно смотрел ему вслед, повернулся к улыбавшимся друзьям, сидевшим с выражением ожидания на лицах. — Это что сейчас было? Кто это? — обронил он. Густав и Гео переглянулись. — Пригласили его из одного агентства, — поведал Густав. — Захотели разнообразить наши отношения. Попробовать что-то новое. — И он обалденный, сам видел, — добавил Георг. Вечер плавно тек по накатанному годами сценарию: дела на работе, семья, новые фильмы, спортивные соревнования, новости про общих знакомых. Казалось бы, все как всегда, но Тому, наблюдавшему, как друзья ловят взгляды друг друга, движутся в едином ритме, зеркаля партнера, замечающему их улыбки, тайные знаки, предназначенные только им двоим, неожиданно стало интересно: как это — испытывать такое влечение. Не то чтобы он позавидовал друзьям, но в его собственной жизни никогда не происходило ничего подобного. А потом его догнала мысль о том, что уже и не произойдет. Что сдвинулось в нем в тот вечер в прокуренном баре? Вернувшись домой, Том только и думал, что о своих друзьях, наблюдал за родителями, вдруг обратив внимание на то, что вообще-то его сухой и строгий отец любит мать и заботится о ней, а мама делает то же самое. Их чувства не бросались в глаза, но Том вдруг с запоздалым изумлением заметил, что они были всегда. Неброская забота друг о друге, маленькие проявления нежности. Они были супругами много лет, но, как оказалось, их чувства не охладели, они просто стали другими. С одной стороны, он порадовался за то, что они смогут поддержать друг друга. Потом. После. Затем взглянул еще раз на свою невесту, вдруг осознав, что никогда не испытывал к ней и сотой доли того, что видел у своих друзей да и у родителей. Джоанна была воплощением добропорядочности, классического стиля, организованности и невыносимой скуки. Она будет идеальной женой, но от этой мысли впервые в жизни у Тома просто зубы свело. Они встречались два года, не так давно объявили о помолвке. Занимались сексом раз в месяц — и их все устраивало. Том вдруг понял, что, уйди сейчас Джоанна от него, он бы даже не расстроился. На ее месте мог быть кто угодно, кто также не вызывал бы у него никаких чувств и привязанности. А поженись они, прожили бы рядом всю жизнь, так толком и не познакомившись. Он глядел на то, как она чопорно управляется с ножом и вилкой, отправляя в рот по кусочку, на уложенные волосок к волоску волосы, на безупречное серое платье от Шанель, и у него не возникало ни малейшего желания просить о новых ощущениях ее. Она просто не поймет, скорее всего, оскорбится, что он мог подумать о ней такое. Куда же он смотрел, как жил, что не научился чувствовать и любить? Том наблюдал за своими родственниками за семейным обедом, в общем понимая, что уже давно не чувствует себя частью семьи. Он словно уже шагнул за круг, и оставалось совсем немного. А может быть, так и было лучше? Не испытывать сильной привязанности, не сожалеть сейчас о скорой вечной разлуке. Не терзаться, что оставляет их так рано. Может быть, был в этом божий промысел? Неожиданно Тому стало горько от того, что он прожил еще не так много лет, под его руководством построили столько зданий, ими пользуется столько людей — собственно, кроме этого вспомнить ему нечего. Те здания не принадлежали ему физически и никак не затронули душу. У него нет ничего, что было бы лично ему дорого, того, ради чего стоило прожить свои годы. Он хороший инженер, добропорядочный сын, законопослушный гражданин — и больше ничего. Пару дней он думал об этом, придирчиво перебирая всю свое прошлое, и пришел к выводу, что не хочет оставлять все, как есть. Он впервые засомневался в том, как выстроил собственную жизнь. *** Они встретились с Густавом за ланчем в деловом центре. — Густав, я вижу, как вы с Гео смотрите друг на друга, и задаюсь вопросом: как это? Совершенно не склонный к сантиментам Густав словно осветился изнутри и тихо сказал: — Наверное, звучит глупо, но мы счастливы. Нам повезло встретить друг друга, оценить и понять. Ты же знаешь меня: одни цифры в голове, но с ним я словно другой человек. Я и не знал, что могу быть таким, пока не встретил его. Потом пристально посмотрел на Тома. — Да что с тобой? Том взглянул на свои руки, отпил из бокала и произнес то, что крутилось у него в голове, не переставая, последние дни. — Знаешь, я тоже хотел бы так любить, — медленно произнес он. — Испытать такую страсть. Густав был настоящим другом, а потому снова внимательно вгляделся в Тома и сказал: — Приходи-ка ты к нам сегодня. Поужинаем, поговорим. Он отодвинул опустевшую тарелку, подхватил портфель, похлопал Тома по плечу. — До вечера. Вечером они собрались дома у Гео и Густава, перекусили и разлили напитки. — Так что там у тебя происходит, Том? — задал вопрос Георг. — Наш Том наконец-то повзрослел и захотел настоящих мужских удовольствий, — подначил Густав. — Да нет, же, парни, — рассмеялся Том. — Просто скоро все эти радости будут не для меня, а я ничего не успел попробовать. — Господи, Том, ты же жениться собираешься, а не в монастырь, — рассмеялся Георг. — Раз уж ты у нас спохватился, то заведи себе пару подружек погорячее — попробуй с кем-то еще. Том почувствовал, как к щекам приливает кровь. — Интрижки не по мне, вы же знаете. Да и где я найду себе кого-то, не на улице же? На все это время нужно, а у меня просто нет такой роскоши. Столько работы. Мы новый проект начинаем. Отец, наконец, полностью доверил его мне. Том сделал паузу, решился и попросил: — Расскажите про вашего красавчика из агентства. Что за агентство? Гео и Густав во все глаза воззрились на Тома. — Неожиданно, — осторожно сказал Георг. — Это агентство определенных услуг. Они дорожат репутацией: парни у них, что надо. Но девушек там нет. Зато Густав оживился: — А почему бы тебе действительно не обратиться к ним? — Ты с ума сошел? Как ты себе это представляешь? — изумился Том. — А что? Раз ты не хочешь тратить время на ухаживание за женщиной, то обрати внимание на мужчин. Поверь, ты узнаешь много нового о себе. Это совсем не то, что с женщиной. Ты же хочешь испытать что-то совсем иное, — воодушевившись своей идеей, продолжил Густав. — Что ты этим хочешь сказать? — Ну, во-первых, никто не поймет мужчину лучше мужчины для достижения скорейшего результата. Никто никогда ни о чем не узнает: у них с этим строго. — Вы сумасшедшие, — рассмеялся Том. — А что? Выбери себе какого-нибудь парнишку помоложе — получишь все, что хочешь, при этом не испытывая никаких неудобств с отношениями, романами и так далее. Все просто: ты платишь и пользуешься, — поддержал идею Гео. — Считай, что это такой эксперимент. Ничего не будет, если ты не захочешь. Но, скорее всего, не разочаруешься. «И ничего не потеряю, и ничем уже не рискую», — подумал Том. Они, вроде бы, пошутили, но Густав обещал позвонить туда и договориться: клиентов принимали только по рекомендации. *** В тысячный раз задавая себе вопрос, не рехнулся ли он, поддавшись на аргументы друзей, Том описал, кого ему хотелось бы, выделил время в расписании и в назначенный час ждал в номере отеля. Не будь обстоятельства такими, как есть, вряд ли это пришло бы ему в голову. Выбирал, разумеется, по фотографиям. Он предпочел молоденького парнишку с красивым ухоженным телом. Лицо, вроде бы, было правильным и даже красивым, но едва уловимые нюансы делали его пошловатым и порочным. Том захотел именно так, чтобы напомнить самому себе, что это оплаченная услуга — ничего более. Агентство характеризовало парня как опытного и искушенного. Что ж, именно это от него и требовалось. Чувствуя себя полным идиотом, Том нервно ходил по номеру отеля, который опять же рекомендовало агентство. Небольшой, уютный, большую его часть занимала кровать, словно напоминая, что он затеял. Том взглянул на часы: до назначенной встречи оставалась пара минут. — Господи, что я здесь делаю? — задал себе в очередной раз вопрос Том и двинулся к выходу, намереваясь сбежать, пока не поздно. Именно в этот момент в деверь постучали. Тот, кого он ждал, оказался пунктуален. Том распахнул дверь — за ней находился незнакомый молодой человек. Такой же высокий, как сам Том, но явно моложе, стройный, с элегантной стрижкой, в безупречном костюме и светлой рубашке. Это был вовсе не тот, кого Том ожидал увидеть. Возможно, он просто ошибся дверью. Том вопросительно разглядывал незнакомца. — Могу вам чем-то помочь? — Мистер Стоун? — произнес посетитель фамилию, которую Том выдумал для агентства. — У нас назначена встреча. — Это какая-то ошибка, полагаю, — ответил Том, не понимая, что происходит. — Я жду другого человека. — Вероятно, вы ждали Генриха, — произнес посетитель. — Вы его постоянный клиент? В этот момент мимо них кто-то прошел по коридору. Тому совершенно не хотелось, чтобы у разговора оказались свидетели. Готовый под пол провалиться от собственной затеи, Том прошипел: — Я не его клиент. Зайдите, пожалуйста. Незнакомец проследовал в номер, плавным движением снял пиджак, аккуратно сложил его и присел на край кровати. — Меня предупредили, что это ваш первый раз, — произнес он. — Понимаю, вы нервничаете. Он смотрел на Тома прямо и очень спокойно, его голос был глубоким и ласкающим. От парня веяло спокойствием и уверенностью. — Все будет так, как вы захотите. Вам не о чем беспокоиться, поверьте. Нервы Тома и так были на пределе: вот тебе и агентство, пекущееся о репутации — прислали совсем не того, кого он заказал. Так мало того: этот субъект уже расположился на кровати и ведет себя так, словно ничего из ряда вон выдающегося не происходит. — Послушайте, как к вам обратиться? — раздраженно спросил Том. Незнакомец чуть помедлил и произнес: — Билл. — Так вот, Билл, я заказывал кое-кого другого, не вас, и для меня это имеет значение, — решительно выговорил он. — Меня это не устраивает. Билл молча выслушал, спокойно поднялся, взял свои вещи. — Приношу извинения за недоразумение, стоило объяснить сразу. У Генриха возникни непредвиденные проблемы, меня прислали вместо него. Он шагнул к Тому и протянул ему руку, прощаясь. Том пожал протянутую руку. Билл на мгновение задержал его ладонь в своей, глядя прямо в глаза. — Надеюсь, в другой раз вы получите именно то, что хотели, — произнес он и покинул номер. Том смотрел ему вслед, ощущая в своей руке теплые, сильные, сухие пальцы. Ощущение странно понравилось ему — он вспоминал это чувство в своей руке снова и снова. Этот странный незнакомец сбил его с толку. *** Том снова встретился с друзьями за ужином. — Давай рассказывай, — заторопил Георг, — мы сгораем от любопытства. Густав словно автоматически положил ему руку на плечо, Георг же неуловимым привычным движением устроился в объятиях. Они оба с ожиданием смотрели на друга. — Нечего рассказывать, — пожал плечами Том. — Мое стремление все планировать наперед сыграло со мной злую шутку. — Объясни, — попросил Густав. — Я ожидал одного, того, которого выбрал и на кого спланировал график, а вместо него прислали другого парня. Это выбило меня из колеи, и я отказался. Ничего не было. — Узнаю нашего Томаса. А тот, другой, он что, был так плох? — осторожно спросил Георг. — Да нет. В общем, нет. Скорее, даже весьма неплох, стоит признать, — прислушиваясь к себе, констатировал Том. — Пожалуй, даже намного лучше, чем тот, кого я выбрал сам. — Тогда почему же ты отказался? — Я ждал не его, настроился на другого. Слушайте, я и так не в своей тарелке от всего этого. — Том, — серьезно сказал Георг, — не все в жизни можно спланировать. Есть вещи, которые происходят спонтанно, сами по себе, без плана. Может быть, тебе стоит попробовать хоть раз в жизни довериться руке судьбы? — Так не должно быть! В жизни все должно быть правильно, четко и спланировано, — тут же привычно возразил Том. — Тогда давай попробуем спланировать посмеяться, обрадоваться или влюбиться? — все так же улыбаясь, предложил Гео. — Чего вы оба от меня хотите? Что предлагаете? — Ты все еще хочешь попробовать? Просто сделай это. Еще раз. *** Поразмыслив, Том позвонил в агентство сам и попросил снова того же самого человека в том же самом месте. Все же следовать намеченному плану было основой всей его жизни, а значит, нужно довести дело до конца. В этот раз посетитель опоздал на три минуты. Тома ждал очередной сюрприз: вновь за дверью обнаружился совсем не тот, кого он рассчитывал увидеть. В номер, оттеснив Тома, развязной походкой вошел молодой парень в джинсах и футболке. В руках у него была объемная сумка. Парень был как раз тот, которого Том ожидал в первый раз. Он жевал жвачку и оценивающе разглядывал Тома с головы до ног. — Здрасьте, — выдал, наконец, он, — я Генрих. А ты мистер Стоун? Том растерялся от неожиданности. — Не знаю, на что я надеялся, — начал он, но парень, глянул на его еще раз чуть ли не с презрением и перебил: — Ничего страшного. Давай сразу перейдем к делу. Время пошло. Он водрузил на кровать свою сумку и начал выкладывать ее содержимое. — Можешь использовать что угодно. Есть дилдо, наручники, тут еще много всего — смотри и выбирай сам, с чего начнем. Можно менять позы — все, что хочешь. Презервативы и лубриканты тоже на выбор. Он повернулся к Тому, нахально глянул прямо в глаза, сложив губы в гримаску, стянул с себя футболку, выставляя на обозрение загорелый крепкий торс. — Если захочешь улетных ощущений, у меня имеется кое-что для этого за дополнительную плату. Расценки тебе известны. «Виагра» тоже есть, если с этим проблемы. Он потянул Тома за ремень в сторону кровати, притираясь пахом. — Давай уже начнем. Все будет охуенно. Том оттолкнул от себя наглеца. — Я передумал. Вам лучше уйти. — Да ладно тебе. Ты вон выпей, расслабься и вставь уже мне по самые помидоры. Ты же этого хотел, — парень, не церемонясь, ухватил Тома за промежность. Тома просто покоробило от развязного тона. Кто-то, может быть, как раз завелся бы от ситуации и молодого наглеца, готового отдаваться, как угодно клиенту, но это было совсем не то, чего хотелось Тому. И совсем не так, как он себе представлял. — Послушайте, соберите свой арсенал и уходите. Парень хмыкнул, пожал плечами, начал складывать обратно свои игрушки. — Это же ты был с нашим Билли в прошлый раз, да? И как? Понравилось? — Не думаю, что должен отвечать на такие вопросы. Дверь там, — резко ответил Том, в очередной раз укоряя себя за глупость и потерянное время. Парень направился к выходу. Он обернулся у порога, неожиданно с цепким прищуром взглянул и выдал: — Надеюсь, ты найдешь, что ищешь, папаша. Он покинул номер, громыхнув дверью. — Бред какой-то, — сказал сам себе Том и последовал прочь. *** Его захватила работа над новым проектом. Это должен был быть деловой центр в красивом районе: продуманная инфраструктура, ландшафт, эстетика — все было учтено, теперь оставалось только воплотить в жизнь. Впервые отец принял решение, что Том сам справится с проектом, и полностью доверил стройку ему. Кроме того, это был его последний проект, а значит, он должен был что-то значить. Том смотрел на чертежи и думал о том, что хорошо бы успеть достроить, показать отцу, что не зря доверил. Вероятно, сдадут в эксплуатацию уже после того, как. Множество людей будет каждый день сновать вверх-вниз по этажам, решать свои дела и проблемы, а его уже ничего из этого не будет волновать. Что ж, пусть так, раз по-другому не получается. Том работал с чертежами, разложив их на столе. Сегодня предстояли совещание и встреча с подрядчиками, заказчик звонил уже раз пять. — Рия, будьте добры кофе покрепче, — попросил Том секретаршу. Может, зря он затеял эту канитель с агентством? Не проще ли вон хоть на секретаршу внимание обратить. Говорят, она красивая. Пошло, банально, зато, в общем, понятно и в чем-то даже логично. Кофе, вроде бы, неплохой варит, работает без нареканий. Через несколько минут появилась Рия со свежесваренным кофе. Она подала чашку, слегка, как бы невзначай коснувшись грудью плеча, обдав ароматом приторных духов. — Если что-то нужно, я здесь, — проворковала она. Том оторвался от проекта, глядя ей вслед. Ладная фигурка, стройные ножки, ухоженные волосы. Рия работала у него второй год: она была наполовину азиаткой, с образованием, с амбициями, недурна собой, пожалуй, не глупа. Все бы ничего, но Тома всегда коробил ее вид, нарочито подчеркивающий достоинства, слишком выставляющий их напоказ. Но хуже всего был взгляд. За милыми улыбками и пухлыми губками словно притаился супер-компьютер, с точностью высчитывающий каждый жест и каждое слово, а из накрашенных глаз смотрели прицелы камер, за которыми шла молниеносная счетная работа. Она никогда не была милой красоткой. Расчетливая и хладнокровная. А где расчет, там и корысть. Свяжись с такой, потом костей не соберешь. Нарочно, что ли, отдел кадров такую подобрал? Все остальные сотрудницы тоже отпадали, потому что все сразу станет известно всем, в первую очередь отцу, да и, глядя на них, можно предположить, что до судебного иска о домогательстве тоже недалеко. Захочешь роман закрутить, а тут не только некогда, но и, в общем, не с кем… *** Друзья снова зазвали к себе поболеть за любимую команду и поужинать. Том уже рассказал им о своей неудачной попытке, как и о том, что не настолько сумасшедший, чтобы пробовать еще раз. Они увлеченно смотрели футбольный матч, отдавшись действу. Друзья расположились на диване, Том — в кресле. Он смотрел на них со стороны и ловил себя на том, что любуется ими. Их выражением лиц, их радостью, ему нравилось, что после удачного паса Гео радостно обнимает своего Густава. Матч закончился, они вышли покурить на террасу. — Вы выглядите такими счастливыми, — с улыбкой глядя на друзей, сказал Том. — Как это — быть влюбленным? — Что такое любить? — Густав обнял Георга. — Это лучшее, что случилось с нами в жизни. И это не просто слова, поверь. Нам бы очень хотелось, чтобы и ты это испытал, — произнес Георг, с теплотой глядя на Тома. — Ну да, так и планировалось, — вздохнул Том. — Том, никто не обещал, что будет легко и все получится с первого раза. Не позволяй обстоятельствам испортить твое намерение. Тебе же понравился тот Билл? Попроси именно его. Не отказывайся от задуманного. Хочешь испытать страсть — сделай это. Обещай. Это же было твоей идеей. — Ну да. А я, как известно, не отказываюсь от своих слов, не беру их назад и все довожу до конца, — усмехнулся Том. *** Снова тот же самый гостиничный номер, снова нервозность и сомнения в том, что он затеял. Стук в дверь минута в минуту в оговоренный заранее час. Это действительно оказался знакомый уже блондин. На сей раз в сером легком костюме и темной рубашке. Он поздоровался кивком, проследовал внутрь. — Спасибо, что согласился снова встретиться, — произнес Том. — Надеюсь, сегодня что-то получится, — снимая пиджак, усмехнулся Билл. Том подумал, что будет лучше, если он скажет то, что чувствует на самом деле: — Я чувствую себя глупо и некомфортно. Билл спокойно посмотрел на него: — Не забудьте засечь время. На сей раз он не собирался делать вид, будто они оба не понимают, что происходит и кто здесь кто. Тому стало так неловко. — Не волнуйтесь, оплата будет отработана сполна, — спокойно продолжил Билл. Это окончательно смутило Тома. — Смешно, — нервно выдавил он. Чтобы как-то разрядить ситуацию, он шагнул к столику с напитками. — Давай как-то на «ты», что ли. Хочешь выпить? — Нет, благодарю, — отказался Билл. Том торопливо налил себе виски в стакан и вцепился в него, как в спасательный круг. — Ты не пьешь на работе, да? А мне нужно, — сказал он, делая сразу большой глоток. Билл спокойно смотрел на нервничающего Тома. — Давай сосредоточимся на деталях. Ты очень напряжен, и совершенно напрасно. Мы здесь не затем, чтобы нервничать. Итак, хотелось бы подробностей, а я постараюсь понять, что тебе необходимо. Деловой подход — это то, что Тому всегда было понятно. — Ты всегда так серьезно относишься к клиентам? — спросил он. — Разумеется. К любой работе нужно подходить серьезно, а иначе незачем браться за нее. Он сделал пару медленных шагов к Тому, мягко забрал у него стакан с недопитым виски и поставил его на столик. — Так что я могу сделать для тебя? — низким голосом, глядя прямо Тому в глаза, спросил Билл. Том разглядел: глаза у него тоже карие, цвета густого чая, с золотистыми крапинками по радужке, длинные темные ресницы и густые ровные брови. Пухлые розовые губы мягко улыбались. Том торопливо схватил свой стакан и осушил залпом, словно ища в этом спасение. Попутно автоматически взглянул на часы. Билл взял его за руку и увлек за собой на край кровати. Том сел, чувствуя себя крайне неловко. Билл устроился рядом, элегантно сложив ноги, развернулся всем телом к Тому. — Ты уже был с мужчиной? — спросил Билл. — Нет, никогда! — воскликнул Том, чувствуя себя глупо от прямоты и очевидности вопроса. Билл выжидающе смотрел на него, давая возможность самому объяснить, зачем же тогда он здесь. Том выдохнул и высказал вслух, зачем все это затеял: — Обстоятельства складываются так, что у меня нет времени на романы и отношения, а мне бы хотелось узнать, что такое страсть. Каково это. Билл выслушал его, чуть наклонив голову, приподнял бровь и медленно сказал: — Что ж, спасибо за откровенность. Он чуть придвинулся, наклонился к Тому и медленно произнес: — Думаю, ты должен понимать, что страсть или есть, или нет. Разуму это неподвластно. А вот оргазм — другое дело, и с этим ты обратился по адресу. Том передернул плечами и снова посмотрел на часы. — Так не пойдет, — мягко сказал Билл. Он расстегнул часы на руке Тома, снял их, перегнулся через него и положил на столик у кровати. Том почувствовал его аромат, чистый и свежий, чуть оттененный ненавязчивым парфюмом. Возвращаясь на место, Билл задержался еще ближе к Тому. Пристально посмотрел на него, коснулся пальцами лица, проведя кончиками вниз по щеке, отвел прядку волос, вновь коснулся лица. — Просто расслабься, не думай сейчас ни о чем, — прошептал Билл. — Закрой глаза. Том с сомнением последовал его совету, ощущая, как невесомые теплые пальцы продолжали исследовать его лицо. Это было так интимно, так чувственно и так неожиданно. Никогда в жизни Тому не доводилось испытывать ничего подобного. Такое простое движение, такая очевидная ласка словно заглянули в какой-то потайной уголок его души, о котором он не подозревал. В следующее мгновение теплые мягкие губы коснулись его губ. Тома целовали не в первый раз в его жизни, но это было не похоже ни на что. Незнакомый мужской запах, теплые руки, в нежности которых не было ничего от того, что было знакомо ранее — все это сносило крышу. Неожиданно для себя Том привлек Билла к себе, запустил руку в его волосы и сам повел поцелуй, делая его горячей и глубже. Внезапно его окатила жаром волна желания. Он же этого хотел, именно за этим он здесь. Остатки разума завопили о том, что лучше остановиться, пока не поздно: всего один шаг отделял его сейчас от того, что исправить будет уже нельзя. Но никогда в жизни, никогда Тому еще не было так хорошо, и никогда его так не раздирало на части. Он вывернулся, вскочил на ноги. — Нет, я не смогу, — пробормотал он, сунул Биллу в руки конверт с оплатой и пулей вылетел из номера. Билл озадаченно крутил в руках белый, чуть помятый конверт, глядя вслед своему несостоявшемуся клиенту. На столике у кровати остались забытые дорогие часы. *** То, что произошло в номере отеля, просто перевернуло жизнь Тома с ног на голову. Он думал, что все будет просто и незатейливо: просто секс с новыми ощущениями, но то, что его так опьянит мужской запах, что его повлечет с такой силой к мужчине, он никак от себя не ожидал. И, положа руку на сердце, испугался этого. Весь оставшийся день он провел с мыслями об этом неожиданном открытии, ругая самого себя за то, что сбежал. Он был так близок к тому, чтобы получить то, что задумал, но неожиданно получил то, чего никак не ожидал. О забытых часах он вспомнил лишь утром, собираясь на работу. Том позвонил в агентство с вопросом, может ли он забрать свои часы, на что удивленный голос на том конце провода ответил ему, что часы он получит в том же месте, где оставил, завтра в то же время, а также то, что, вроде как, с ним уже все это оговорено. Том разозлился. Вот только на кого он зол: на себя от того, что рад поводу встретиться снова, или на Билла, решившего все за него, понять он не мог. Возможно, это и есть та самая рука судьбы, о которой говорил тогда Георг, но на судьбу обычно кивают те, кто не в состоянии отвечать сам за себя. Том же считал, что это простая случайность и невнимательность. Признаться самому себе, что рад этому случаю, не нужно снова ничего объяснять Биллу и делать новый заказ в агентство, Том никак не мог. Кроме того, злополучные часы были подарком отца, а он непременно спросит, где они. Но как бы там ни было, он считал минуты до завтрашней встречи, придирчиво оглядывая себя в зеркало, словно это было самым важным в его жизни свиданием. Оказавшись в чертовом номере слишком рано до назначенного времени, Том ходил кругами и накручивал себя мыслями о том, что может быть, все совсем не так: раз уж этот Билл из эскорта, то будоражить и возбуждать — его работа, которую он, возможно, умело выполняет, а фокус с часами — это трюк, чтобы не упустить выгодного клиента, каким, безусловно, является Том. Накрутив себя, Том был уже достаточно раздражен, когда в назначенную минуту пришел Билл. Том рывком открыл двери, воззрился на Билла и резким тоном потребовал: — Где часы? Билл вынул часы из кармана, покрутил в руках, сказал, протягивая их Тому: — Редкий экземпляр. Том торопливо застегнул браслет. — Думаешь, я не понимаю, зачем ты все это устроил? — выдал он. Билл спокойно выслушал его и раздельно произнес: — У всего есть предел. Развернулся и направился прочь. Том мгновенно понял, что если даст ему сейчас уйти, то больше никогда его не увидит, как и то, что был очень несправедлив. Он выскочил в коридор и окликнул Билла, уже нажавшего на кнопку лифта. — Вернись, пожалуйста. Билл внимательно посмотрел на него, не спеша вернулся в номер. Тому было неловко за свою несдержанность и подозрения. — Прости. Не знаю, что на меня нашло. Билл пожал плечами, показывая, что инцидент исчерпан. — Хочешь выпить? — предложил Том, чтобы разрядить обстановку. — Не откажусь, пожалуй, сегодня, — согласился Билл, присаживаясь на кровать, принимая напиток. — Ты не понимаешь. Мне нужны были мои часы, долго объяснять, — Том отпил из своего стакана. — Но я все равно заплачу тебе. Билл чуть усмехнулся: — Только часы? Не думаю. Он допил из своего стакана, отставил его и подошел к Тому. — Как по-твоему, почему я здесь? — тихо спросил он. Он положил руки на плечи Тома, привлек его к себе… А затем у Тома словно исчезли все преграды и тормоза: он целовал страстно и жадно, впиваясь в пухлые губы, не давая отстраниться, им становилось нечем дышать, а Тому было все мало. — Ничего не бойся, — прошептал Билл. — Я в твоем распоряжении. Он медленно снял с Тома пиджак, пуговица за пуговицей расстегнул рубашку. — Просто отдайся ощущениям и доверься мне, — прошептал он, снова целуя. Впервые в жизни Том отказался от контроля над ситуацией, отдавшись в руки другого человека, доверившись чувствам. Он будто падал в новые, неизведанные ощущения, сдавался без боя, словно открывая в себе новые, неведомые земли, о существовании которых не подозревал. Не похожие ни на что, доселе ему известное. Он погружался все глубже, уходя сознанием все дальше, до тех пор, пока ослепительным оргазменным штормом его не вынесло куда-то за окраины бытия. Это действительно было сродни чуду. Несколько следующих дней Том, словно в дурмане, жил, погрузившись в пережитые ощущения и вспоминая прикосновения острожных рук, ласковых губ, запах, от которого сводило мышцы на животе и кружилась голова. Он словно ожил, непонятно где проведя все предыдущие годы. Он всегда считал, что секс — дело простое и бесхитростное, ему придают излишне большое значение, но оказалось, его тело думало совсем иначе. Просто до сих пор ему не встречался тот, кто был способен его услышать. Осознав это, Том испытал невероятную благодарность к парню, который сумел его так глубоко почувствовать и понять. Он едва мог дождаться следующей встречи. Теперь Том точно знал, чего и кого он хочет. Он оставлял заказы в агентстве чуть ли не через день, едва дожидаясь момента, когда снова окажется в номере с большой кроватью и задернутыми шторами. Словно то, что копилось в нем и томилось все эти годы где-то на другой стороне его личности, наконец, нашло выход и применение. Том с жадностью впитывал неизведанные ранее ощущения, отдавался новым чувствам, а Билл… Он всегда умел удивить, каждый раз. Этот молодой красивый парень словно знал о жизни гораздо больше, чем сам Том, который был почти на десять лет старше и сейчас с удовольствием постигал науку жить и чувствовать с помощью Билла. Каждый раз, как в первый. Том мчался на встречу, наплевав на все графики, планы. Теперь все его планы строились в соответствии с тем, когда они могли встретиться. Поняв, что бояться нечего, а нервничать незачем, Том, удивляясь собственной смелости, сам вел любовную игру, едва дождавшись, когда закроется дверь номера, словно отрезав весь остальной мир. А потом однажды доверился настолько, что попросил поменяться ролями, познав тем самым еще более неизведанные чувства и новые ощущения, нового себя. С тех пор им было важно давать и принимать, и это было ново, странно, прекрасно и так правильно. Никогда за всю предыдущую жизнь с Томом не случалось ничего похожего. Он словно вдруг очнулся, ожил, с удивлением знакомясь с этим миром заново. Раньше Том не замечал, каким сладким бывает воздух на рассвете, какой вкусной может быть сигарета после бурного секса, какой живительной прохладой наполнен стакан простой воды. Весь мир вокруг словно наполнился красками, задышал, переливаясь тысячами оттенков, звуков, запахов. Ему казалось, что прошлая жизнь вдруг подернулась дымкой, будто и не было ее, а воспоминания были словно о ком-то другом. Том научился видеть простые вещи, которые раньше никогда не имели значения: листья в росе, солнечный луч на гранях хрустального стакана, танец чаинок в утреннем чае… Оказалось, что мир вокруг наполнен звуками, шорохами, музыкой — громкими и еле различимыми. Вдруг приобрели особую четкость ощущения: пальцы словно тоже стали зрячими, научившись ощущать мягкость, шершавость, влагу, холод, тепло в малейших нюансах. Его собственное тело, будто спавшее столько лет, проснулось, стало способно чувствовать, отвечать, реагировать, сходить с ума от восторга, плавиться от удовольствия, сгорать от страсти, требовать своего и, наконец, отдавать все, что стало ему понятно и подвластно. Весь этот прекрасный и ускользающий мир словно повернулся к Тому лицом, одарив напоследок всей своей ежемгновенной невозможной красотой, увидев которую в малейшей мелочи, он забывал, как дышать от восторга и благодарности. Принимая это в себе каждый день заново, Том сожалел лишь о том, что так мало осталось и столько еще было неизведанным. Он и не заметил, в какой момент Билл стал его воздухом, его необходимостью. Никто этого не ждал, но они совпали, словно ключ и замок, во всем, чего ни коснись. Однажды решившись на эксперимент, заплатив за услугу, Том нежданно получил еще один подарок — ответные чувства. Они давно уже перешагнули все грани, за которыми остаются заказчик и клиент. Для обоих это были уже не просто встречи на пару часов с определенной целью. Как бы там ни было, Том не чувствовал себя одним из многих. Он не спрашивал, но точно знал — он единственный. В подлинности того, что испытывает, он не сомневался, потому что ТАК не бывает за плату. А сам же был предельно честен в чувствах, не видя ни малейшей причины притворяться. Из гостиничного номера они сначала перебрались в частную квартиру, а потом Билл дал ему ключи и назвал адрес своего дома. *** Дом в тихом зеленом пригороде за белым заборчиком, заросший сад. Гостиная, кухня, пара комнат. Они с Джейком купили этот дом для двоих, радуясь, что здесь тихо, зелено, а уединению не мешал никто. Домик был довольно запущенным, но их это ничуть не смущало: в четыре руки они быстро навели порядок, починили, отремонтировали, наладили. Как же счастливы они были в то невозвратное лето, когда жили здесь среди коробок и банок с краской. Здесь же, во дворе, была просторная светлая мастерская. Ради нее они и выбрали этот дом. Здесь они замешивали и готовили глину, здесь стояли печи, маленькая и большая, для крупных работ. Полки, уставленные давно высохшими изделиями, ждущие обжига, обожженные, для росписи. Большие столы, заставленные инструментами, баночками с кистями, разведенными глазурями, ангобами. Два гончарных круга. Они любили работать вдвоем, поделив мастерскую пополам, чтобы не мешать, но не терять из поля зрения. Им не работалось поодиночке: только так, на глазах друг у друга. Сколько раз глина успевала застыть, пока они снова и снова любили друг друга… У них и работы выходили тогда радостные, вдохновенные. Билл любил дымить глину. Он столько экспериментировал с разной температурой, добавками, и наконец, добился того, что его сосуды получались от серебристо-черных до нежно-серых или с плавным переходом от темного к светлому. Он любил крупные формы, выраженную структуру, ему нравилось показывать первозданную красоту глины. Это настоящее волшебство, когда открывается заслонка, черепки раскалены так, что светятся алым, колышется жар из печи. Их достают огромными железными клещами, опускают в опилки, накрывают крышкой, и там происходит то самое преображение, когда обычный красный черепок становится изысканным, приобретая законченный вид. Джейк же любил легкие, изящные формы, множество вытянутых деталей, а еще любил глазури. Яркие, разноцветные, он смело смешивал их между собой, обливая и обжигая заново, слоями, добиваясь такого эффекта, когда его вазы, кувшины, сосуды будто светились изнутри. На полках с его изделиями — словно красочный карнавал: алый, бордовый, солнечно-желтый, изумрудно-зеленый, карминно-синий. Но красный, всех возможных оттенков, был его любимым. Посмотришь — и на душе весело. Джейк и сам был таким: как ясное солнце. Теплым, добрым, очень светлым и радостным, словно никогда и не знал, что такое плохое настроение или неудачный день. Билл мог по утрам быть угрюмым и неприветливым, но стоило Джейку появиться — и все менялось, как по мановению волшебной палочки. Он и любовником был таким же: искрометным, ярким, чувственным. Они познакомились в академии в самый первый день: просто случайно сели рядом, слушая самую первую лекцию. Джейк порылся в рюкзаке под столом, достал сэндвич, завернутый в бумагу. Прошептал Биллу, невольно наблюдавшему его возню: — Не успел позавтракать — мама сунула с собой. Давай, со мной половину: не могу есть один. Не дожидаясь ответа, он разломил сэндвич пополам и сунул Биллу, так и не успевшему сказать ни «да», ни «нет». С этого самого сэндвича они разделили жизнь пополам. Джейк, как потом оказалось, действительно не мог есть один и вообще много чего еще не выносил делать в одиночестве. Но с того самого дня они и не бывали по одиночке. Потом, подрабатывая, где только могли, они наскребли денег, заняли недостающую сумму в банке и по окончанию академии купили этот дом для двоих. Три года он был их домом, полным музыки, радости, смеха, счастья. До того самого дня, когда жизнь раскололась на «до» и «после». *** Билл повернул ключ в замке, щелкнул выключателем. Два года он не заходил сюда: просто не мог заставить себя сделать десяток шагов через двор. Мастерская была полна пыли, потускнела и выцвела, пахла нежилым. Печи остыли, готовое и оставленное на просушку давно пересохло, даже глина, тщательно вымешанная, заготовленная впрок, бережно хранимая под пленкой и холстиной от воздуха, высохла и пошла глубокими трещинами, словно тоже умерла. Засохшие кисти, баночки с цветным порошком на дне, припорошенном пылью — все, что осталось от разведенных глазурей. Все осталось как в тот день, когда они были здесь вдвоем в последний раз. Он не заходил сюда, не притрагивался ни к чему, ни на миллиметр не сдвинул то, что Джейк поставил своими руками. В углу так и лежала груда черепков. Тогда он в бессильной ярости разбил все, что готовил на выставку. Билл тронул кончиками пальцев свой круг, крутнул его. Он нашел глиняный порошок, принес воды, понемногу добавляя, замесил глину. Немного. На пробу. Ей дать бы вылежаться и вызреть: она еще не готова, но сейчас это и не важно. Билл взял подходящий кусок глины, размял ее в руках, проверяя пластичность, установил на гончарный круг, сел в самую древнюю на свете позу гончара, смочил руки и нажал на педаль под ногами. Гончарный круг разгонялся с тихим шелестом. Вот так, не слишком быстро, не слишком медленно, как нравилось Биллу. Мокрые ладони обняли глиняный шар, обминая и придавая первую, еще не очень понятную форму, большие пальцы мягко надавили на верхушку, делая углубление. Пальцы подхватили основание глиняного шара, придавая ему округлую форму, сминая, вдавливая. Руки не забыли, но пальцам потребовалась тренировка, чтобы вспомнить и научиться вновь. Одно неосторожное движение — и то, что выходило из-под пальцев, стало кривобоким и смялось. Билл остановил круг, снял неудачный эксперимент, вновь слепил его в шар, задумчиво помял в руках. Хочет ли он начать все с начала? А получится ли теперь? Запоет ли снова глина в его руках, как когда-то? Он сделал то, чего, думал, больше никогда не случится с ним: впустил в свою жизнь другого человека. Билл и сам не очень понимал, что им движет, почему вдруг именно Том, но в нем было что-то, что заставило взглянуть на него не как на обычного клиента. А потом, совершенно неожиданно, он всей душой потянулся к Тому. Билл смотрел тогда на любимое фото, где они были вдвоем на пляже. Его жизнерадостный солнечный Джейк. Волосы, выгоревшие почти добела, прозрачные зеленые глаза, казавшиеся еще светлее на загорелом лице, радостная улыбка, которая не сходила с лица, наверное, никогда. Фото из того самого их лета, когда они купили дом. Том был полной противоположностью: темноволосый, кареглазый, взрослый, серьезный и сдержанный, скупой на эмоции, редко улыбающийся. Но как трогательно он был застенчив, как радовался и упивался новыми ощущениями, вся его серьезность таяла, стоило им оказаться вместе. Оказалось, что он способен на глубокие искренние чувства, которых Билл никак не ожидал от него. Он вообще не предполагал, что их так потянет друг к другу, что отношения вдруг станут такими близкими и искренними. В том, что все по-настоящему, Билл не сомневался, потому что ТАК невозможно притворяться. А еще было в Томе что-то такое, тщательно спрятанное, чего Билл не мог понять. Они были так не похожи — его Джейк и Том. Да он и не пытался их сравнивать. Тогда почти сразу он прекратил брать другие заказы, потом и вовсе перестал появляться в агентстве. Он, словно осторожно пробуя новые крылья, боясь поверить, шагнул в отношения, которых не должно было быть ни по каким причинам. Владелец агентства через какое-то время позвал его поговорить, дал совет остановиться, пока не поздно, потому, что отношения с клиентами никогда никого еще не доводили до добра. Билл поблагодарил, но для себя решил: будь что будет. Почему-то ему показалось, что это не тот случай, когда стоит слушать советы. Слушать нужно свое сердце: оно не солжет. *** Том приехал к знакомому дому, припарковал машину. Они созванивались сегодня, договаривались о встрече, но Тома почему-то никто не встречал. В доме оказалось пусто, зато в мастерской в дальнем конце двора была открыта дверь — оттуда доносились звуки, кто-то напевал. Том еще не бывал там. Он постучал о косяк, шагнул на порог. Билл, увлеченно что-то крутивший на круге, поднял голову, улыбнулся: — Прости, забыл про время. — Можно войти? — Конечно. Я сейчас закончу. Еще пару минут. Том вошел в мастерскую, осмотрелся. Он рассматривал полки, поражаясь тому, что видел впервые. — Это все твои работы? Билл, почему ты прячешь их? Ты же талант. Они великолепны. Работы у дальней стены отличались от тех, что были у Билла за спиной, словно лето от зимы. Том заворожено ходил по мастерской, не в силах оторваться. Он не очень разбирался в искусстве, но, закончив архитектурный факультет, был способен оценить дизайн, пропорции, стиль. На эти работы хотелось не только смотреть: хотелось прикоснуться к гладкой припыленной поверхности, ощутить фактуру и форму. — Не трогай, пожалуйста, — тихо попросил Билл. Том торопливо отдернул руку. — Это его? Билл кивнул. — Пойдем отсюда, — позвал он, поднимаясь и вытирая руки. Том знал о Джейке с первого же дня, когда переступил порог этого дома, но ни о чем не спрашивал. Они вообще не задавали друг другу вопросов, живя моментом. Позднее, в тот вечер, он все же спросил, прикоснувшись к руке Билла: — Это кольцо… Оно похоже на обручальное. — Так и есть, — вздохнул Билл. — Может быть, расскажешь, что произошло? — осторожно попросил Том. Билл долго молчал, словно решаясь рассказать то, что так мучило его. — В тот день мы слегка поссорились с утра. Я ушел, хлопнув дверью. Мы готовили выставку, так ждали этого, столько усилий приложили. Весь день я был занят в галерее. Днем он позвонил с предложением встретиться, заказал столик в нашем любимом кафе, сказал, что меня ждет какой-то сюрприз. Билл захлебнулся словами, замолчал. Справился с эмоциями и продолжил: — Я опаздывал почти на час и знал это. Хотел его позлить слегка. Не брал трубку и сам не звонил. Когда я, наконец, пришел к тому месту, где мы должны были встретиться, он так обрадовался, увидев меня, поспешил навстречу, через дорогу. Он ждал меня возле небольшого магазинчика, у которого разгружался грузовик. Джейк смотрел только в мою сторону, шагнул с тротуара, и именно в этот момент грузовик сдал назад и сшиб его. Он всего лишь упал и ударился затылком о бордюр, но этого оказалось достаточно. Я рванулся к нему, вокруг нас собиралась толпа, кто-то вызвал скорую, но он умер почти мгновенно у меня на руках. Это кольцо я потом нашел в его кармане — тот самый сюрприз. Билл закрыл лицо руками. — Это я виноват! Я! Если бы не моя глупая обида, он был бы жив! — глухо простонал он. Никогда в жизни Том не чувствовал себя таким беспомощным. Сердце сжалось от жалости и несправедливости того, в чем обвинял себя сейчас этот несчастный мальчик, и того, каким способом он наказывал себя каждый день. Он обнял Билла, прижал к себе и попросил: — Посмотри на меня, посмотри! Билл, ты не виноват ни в чем. Это несчастный случай, но никак не твоя вина. И ты достаточно наказал себя за то, чего не совершал. Пора остановиться. Не думаю, что ему бы понравилось то, что ты делаешь со своей жизнью и как прячешь свой талант. Все случилось так, как случилось. Билл, я понимаю, никакими словами не уменьшить боль утраты, но тебе довелось испытать то, чего большинству людей никогда не доведется. У тебя была настоящая любовь. Конечно, ты можешь прожить остаток своей жизни, бесконечно оплакивая его, а можешь отпустить с благодарностью о том, что в твоей жизни случилось это чудо и у вас были те годы, что вы провели вместе. Он вряд ли был бы так жесток к тебе, запрещая вновь радоваться жизни и дожить до новой любви. Но, чтобы жить дальше, ты должен, прежде всего, простить себя. Они долго молчали. — Билл, ты же очень-очень талантлив. Почему же ты занимаешься совсем не тем? — Я хорошо зарабатываю, — ровно ответил Билл, глядя мимо Тома. — Не думаю, что ради денег. Билл, это не для тебя, — осторожно сказал Том. — Понимаю, что не имею права настаивать, но может быть, тебе лучше прекратить? Как ты вообще попал в эскорт? — Знаешь, мне тогда казалось, что жизнь просто закончилась. Я не понимал, как и почему я жив, зачем просыпаюсь по утрам. Пару месяцев вообще из дома не выходил. Но надо было платить по счетам: банк мог отнять дом. Тогда же я случайно встретил нашего бывшего однокурсника Джона, он и позвал меня в агентство, а мне было все равно. Но, как ни странно, то, что приходилось делать с клиентами, вдруг принесло какое-то болезненное удовлетворение. Я словно нашел способ показать себе, что так мне и надо. Именно этого я заслуживаю. — Билл, так получилось, что я видел этого Джона. Знаешь, он словно наслаждается тем, что делает, он на своем месте. Это не для тебя, — повторил Том. — Хотя иногда, как подумаю, что это мог быть не ты, не по себе становится. — Ну да, мог быть и не я, — усмехнулся Билл. — Тогда совершенно случайно у Генриха что-то стряслось в последний момент, а никого свободного, кроме меня, не было. — Почему ты тогда согласился встретиться снова? — Ты был так не похож на обыкновенного извращенца или искателя острых ощущений. Я видел, как тебе страшно и неловко. А еще — прости — увидел глубоко запрятанное отчаяние. Я подумал тогда: неужели кому-то может быть хуже, чем мне. Этот парень такой красивый, успешный, состоятельный, что он забыл здесь? Мне стало так жаль тебя. А потом… Ты знаешь, что было потом. Но у Тома родилась идея, которую он пока не стал озвучивать вслух. А еще он подумал, как же ему повезло. — Как бы там ни было, именно мой род занятий свел нас вместе, — мягко улыбнулся Билл, распахивая объятия. — Иди ко мне, хватит о делах. *** Они проводили вместе все время, что могли себе позволить. Том оставался на ночь, на все выходные, соврав всем, что уехал с Георгом и Густавом куда-то, заручившись их поддержкой. Ему было все равно, как косо смотрел отец, когда он рано утром заскакивал домой переодеться перед работой, как молча поджимала губы мама в ответ на его отсутствие на семейных обедах и праздниках. Он совсем забросил Джоанну, а она была слишком хорошо воспитана для того, чтобы предъявлять претензии или выяснять отношения. Помолвка не была расторгнута, а большего и не надо. Впервые в жизни Том делал то, что в прежней его жизни было просто невозможно. Единственным, что по-прежнему подчинялось слову «долг», была работа. Тем более на последний в жизни проект у Тома появись собственные планы, никак не связные с долгом, семьей и бизнесом. Он кое-что задумал и готовил для этого почву. А проект приобрел особенный смысл. *** Густав и Георг позвонили и попеняли, что он совсем пропал, забыл их, на встречи не приходит. Том подумал, что должен непременно их поблагодарить. Как всегда они собрались дома у друзей за ужином: — Ты выглядишь каким-то другим, Том, — заметил Георг. — Что происходит? — Мы тебя таким никогда не видели, — поддержал Густав. — А я никогда таким раньше и не был, — улыбнулся Том. Друзья удивленно переглянулись: — Может, расскажешь? — предложил Георг. — Что сказать? Коротко — влюблен и счастлив. — Джоанна? — недоверчиво спросил Густав. — Она к этому не имеет никакого отношения, поверьте, — отмел предположение Том. Он хитро прищурился и закусил губу. — Даже не знаю, как вам сказать.  — Неужели тот самый Билл? Я прав? — догадался Георг. Том широко улыбнулся и кивнул. — Мы заслужили подробностей! И как он? — Вы были правы: это ни на что не похоже. Еще никогда в жизни я не был так счастлив. Он невероятный. Хочу поблагодарить вас: вы дали мне самый лучший совет в жизни. Я ни на минуту не пожалел, что последовал ему. — Ты думаешь, из этого может что-то получиться? — улыбнулся Георг. — Он же из эскорта, — осторожно сказал Густав. Том смотрел на удивленных друзей, счастливо улыбаясь, произнес: — Это не имеет никакого значения. Никакого. Наши отношения давно переросли эти предрассудки. — Что же ты думаешь делать дальше? — Понятия не имею, — пожал плечами Том. — Я действительно просто наслаждаюсь каждой минутой, не пытаясь спланировать и загнать себя в рамки. Сейчас я просто счастлив и хочу побыть в этом состоянии. Впервые в жизни. *** Лето закончилось. Их лето, их время. Похолодало: студеное дыхание океана пригнало к берегу тучи, а ночами бывало совсем холодно. Настало время, когда хочется укутаться в свитер, включить обогреватель и пить подогретое вино с корицей. Этим они и занимались в один из таких вечеров, слушая стук капель о стекла. Том сидел на полу, опершись спиной о край кровати, неспешно отпивал по глотку из стакана, листал подвернувшийся под руку лежавший на полу альбом художественных фотографий, носивший название «Запечатленные мечты». Билл, вытянувшись поперек кровати на животе, гладил Тома по волосам, наматывая их на пальцы, отчего Тому хотелось заурчать от удовольствия: он старался не шевелиться лишний раз, чтобы не помешать ласке, откинул голову назад, блаженно закрыв глаза. — А у тебя есть мечта? — спросил он Билла. — Была, — чуть помедлив с ответом, произнес Билл, — но утратила смысл два года назад. А у тебя? Том светло улыбнулся: — А ты знаешь, да. Мечта была и никуда не делась. Просто забылась. Вспомнилось вот сейчас. — Расскажешь? — попросил Билл. — Мне было лет двенадцать, я увидел по Discovery передачу про маленький отель в Африке, недалеко от Найроби. Маленький частный отель, который владельцы превратили в приют для жирафов. Жирафы совершенно свободно ходили по территории, заглядывали в окна, а ты мог угостить их прямо из рук или кусочком из тарелки за завтраком. Я очень живо представлял картину, как буду завтракать с жирафом. Его гладкую атласную пятнистую шкуру, мягкие уши, большие грустные глаза с длиннющими ресницами. Представлял, как он пахнет эвкалиптом, которым питается, как лизнет мои руки большим шершавым серым языком. Представлял, как будет здорово, если он позволит потрогать его бархатные рожки и дыхнет мне прямо в лицо. Мне казалось, что ничего лучше на свете не может быть. Я только и думал о том, как поеду туда сразу, как вырасту. У меня есть открытка из этого отеля: я хранил ее, как дети хранят сокровища, и она до сих пор цела — лежит в коробке с моими важными бумагами. — Так ты побывал там? — заворожено спросил Билл. — Нет, — покачал головой Том. — Вырос, и завтрак с жирафом стал казаться чем-то глупым и неважным. Я никому за всю жизнь ни разу не рассказал об этом, потому что, наверное, меня никто бы не понял. Столько лет не вспоминал. — Какая хорошая мечта, — глядя куда-то сквозь, улыбнулся Билл. — Мечтать и нужно именно о таком, глупом и несерьезном: о том, что порадует душу и наполнит счастьем, а не о том, что нужно или престижно. Мне нравится твоя мечта. Можно, я тоже буду мечтать ее?  — Конечно, — растаял Том, — дарю ее тебе. — Расскажешь мне об этом отеле и жирафах побольше? — Обязательно. Билл подтянулся ближе, провел пальцами по лицу Тома, наклонился и поцеловал. Глубоко, чувственно, как умел только он. Том отвечал на поцелуй, вдыхая горьковатый запах, отдаваясь без раздумий накатывающим волнам страсти, понимая, что он получил все, о чем и не мечтал. *** Они собрались вместе провести выходные. — Соскучился по настоящей осени, — объяснил Билл. — Хочу, чтобы и ты это увидел. Долго ехали по трассе до границы с Невадой, в предгорья, а там их встретили во всей красе хрустальный день, синее небо, золотые листья. Они целый день гуляли по лесу, отдыхали у прозрачной звенящей реки на нагретых камнях. Встретили в лесу стадо оленей, которые не обратили на них никакого внимания, занятые своим делами. День одарил их теплом, чуть элегическим настроением, особой тишиной, а вечер — пронзительным оранжевым закатом. Они смотрели на солнце, садящееся за фиолетовые дальние горы, на вершинах которых уже выпал снег. Вечером в небольшом номере они остались вдвоем. Том смотрел на Билла, на его освещенное теплым светом последних лучей лицо, позолоченные волосы, просвеченные ресницы, любовался игрой света на гладкой молодой коже, и ему казалось, что нет и не может быть никого красивее него. Он смотрел, не отрываясь, пытаясь запечатлеть в памяти этот момент. Билл повернулся к нему, мягко улыбнулся: — Что-то не так? Ты так смотришь. — Как же ты прекрасен, мой дорогой. Я столько раз видел тебя, но каждый раз заново влюбляюсь в твою красоту. Ты загадка для меня. Всегда что-то новое: новая черточка, новый ты. И это так прекрасно и удивительно. Билл порозовел от этих слов: — Ты ведь тоже очень красив, Том. — Да ну, брось. Билл потянул его за собой, поставил перед зеркалом, встав за спиной. — Расскажи мне, каким ты видишь себя? — Пожалуй, не совру, если кажу, что вижу заурядного скучного типа, — придирчиво разглядывая свое отражение, ответил Том, скрестив руки на груди, будто пытаясь закрыться сам от себя. Билл обнял его сзади, приник всем телом, мягко развел его руки и тихо сказал на ухо: — Теперь скажу, что вижу я. Он коснулся лица Тома кончиками пальцев, тронул ровные густые брови, мягкую щетину: — Я вижу красивое, мужественное лицо, умные глаза… Невесомо обвел пальцами губы. — Чувственные губы, которые умеют страстно и нежно ласкать… Провел пальцами по шее, по ключицам, по груди, задевая соски, спускаясь все ниже. — Нежную, гладкую кожу и прекрасное тело. Ты совершенство, Том. Таким я вижу тебя. Знай об этом. Том перехватил его руку, прижал к своей щеке, ощущая невыносимую, щемящую горькую нежность. — С тобой я чувствую себя таким. Он поцеловал мягкую ладонь, развернулся в объятьях, прижимая к себе и целуя. Медленно, изучающее, наслаждаясь. Сегодня хотелось именно так — никуда не спеша, перебирая друг друга, словно струны, играя балладу о любви. У них еще было время. Не важно, сколько: ночь, день, час, несколько минут… Они были их. *** Доктор позвал на беседу, разложил перед собой бумаги, словно пытаясь отгородиться или переложить вину на сухие цифры, черным по белому говорившие о том, что жизнь всего лишь иллюзия и обольщаться незачем. — Том, оттягивать больше нельзя. Вы сообщили родным? Они должны быть готовы, а вам понадобится их помощь. Обещаю, со своей стороны мы сделаем все, что возможно, чтобы облегчить ваше состояние. Простите, что приходится вам это говорить, но будет непросто. Кому-то там, наверху, видимо, очень скучно живется без сюрпризов и неожиданных поворотов. Именно сейчас, когда осталось так немного, судьба наказала или же наградила его, подарив несколько месяцев настоящего счастья. *** Том вынул телефон, набрал номер друга. — Густав, нужно поговорить… Он смотрел тогда на потрясенные лица друзей, оглушив их новостью. Только им он мог доверить то, что задумал. — Скажи, что это неправда! — Георг прижал ладонь к лицу, в ужасе глядя на Тома. Густав придвинул его к себе, словно закрывая собой, защищая. — Том, что мы можем сделать для тебя? Любая помощь. Можешь рассчитывать на нас во всем. — Просто помогите мне кое-что сделать для него. Только вам я могу это доверить. Моя семья не должна ничего знать и вмешиваться, ни сейчас, ни потом. — Обещаем. Все, что угодно, — твердо сказал Густав. — Ты сказал ему? — тихо спросил Георг. — Нет. Не смог. Не видел его уже несколько дней. Не знаю, как сказать. Не могу. Может, лучше все оставить как есть. Пусть он запомнит меня таким, как сейчас. Георг покачал головой, взял Тома за руку и мягко попросил: — Том, пожалуйста, встреться с ним. Попрощайся. Не оставляй в неведении. Если не ради него, то ради себя. *** Целый день он собирался, понимая, что пытается оттянуть этот момент. Их последний раз. Он давно, с самого начала знал, что этот день придет. Но так не хотелось верить, что сегодня настала эта дата. В последние недели Том отговаривался тем, что занят со сдачей проекта. К дому за белым заборчиком он приехал без звонка. Билл, словно ждал его, выскочил навстречу, обнимая, увел в дом, целуя взахлеб, говоря, как соскучился. Они оказались в спальне, торопливо раздеваясь на ходу, утонув в захватившем желании. В Тома словно бес вселился: неистово и неутомимо он ласкал, брал, отдавал, отдавался сам тому, кто так изменил его жизнь. Они так и уснули перед рассветом, переплетясь телами, желая продлить близость. Утром они долго пили кофе в маленькой кухне. — Том, ты какой-то тихий сегодня. Что-то случилось? Том с бесконечной нежностью смотрел на него, гладил по лицу, целовал долго и чувственно. — Билл, я должен тебе кое-что сказать, — мягко произнес он. — Что бы ни случилось, хочу, чтоб ты знал. Впервые в жизни я полюбил. По-настоящему. Ты очень дорог мне. Но мне придется попросить тебя отпустить меня. Надолго. Возможно, насовсем. Прости меня, но мне пора. Время пришло. Билл замер, пытаясь осознать то, что услышал. Как бы там ни было, но он ждал такого исхода, был готов к нему и отчаянно надеялся, что будет по-другому. Он словно застыл. Том видел, как происходило то, чего он так боялся. На его глазах Билл принял то, что услышал, смирился с этим, вдруг стал далеким и пустым. — Я понимаю, — чуть слышно ответил он. — Ты свободен, Том, и волен поступать, как хочешь. Том сглотнул горький ком, зажмурился, тряхнул головой, выдохнул: — Если бы ты только знал, насколько все не так. *** Последние месяцы он вновь учился жить заново. Вернуться в агентство Билл так и не смог. Буквально накануне он прошел собеседование, и его приняли. Приступать к работе нужно было с понедельника, но сегодня он встречался с неким Густавом Шефером, который позвонил Биллу вчера и назначил встречу в небольшом ресторанчике в центре. Его встретили, сообщили, что ждут, проводили к столику. Невысокий плотный молодой мужчина в очках привстал и протянул ему руку. — Здравствуйте. Это я вас пригласил. Мой друг Томас Каулитц поручил передать вам это. Он протянул Биллу большой желтый конверт из плотной бумаги. — Я могу узнать что-то о Томе? Густав покачал головой. — Надеюсь, вы сами все поймете, — проговорил он, кивнув на конверт. — Рад познакомиться, Билл. Действительно рад. Глядя на вас, многое становится понятно. Если будут вопросы, звоните. Он ушел — Билл лишь растерянно посмотрел ему вслед. Несколько минут он смотрел на конверт, не решаясь к нему прикоснуться. Наконец, вскрыл его. Первым, что он увидел, была старая открытка: маленький отель в Африке, жирафы… и приколотые к ней билеты с открытой датой до Найроби. Надпись на открытке четким почерком: «Мечты должны сбываться». Далее была пачка бумаг, подтверждающих, что он является собственником помещения, предназначенного для художественной галереи в недавно построенном здании в центре. Последним в конверте было письмо… «Мой дорогой Билл! Очень много хочется сказать тебе, но такими пустыми и банальными сейчас кажутся слова… Я никогда не верил в любовь. Думал, что уважение и долг — это то, чего достаточно для отношений, а сейчас понимаю, как был не прав, знаю, что должен был верить. Ты вошел в мою жизнь — и меня захватило это неизведанное счастье, эта новая способность, что пришли вместе с тобой. Никогда я не ощущал жизнь с такой полнотой. Самые счастливые моменты я провел рядом с тобой. Я хотел бы остаться с тобой настолько долго, насколько это вообще возможно. Но я не могу. Мне очень жаль, что нужно проститься, что нельзя дальше быть вместе, что так немного нам было отпущено. Прошу, не пытайся найти меня. Благодарю тебя за каждый миг, что мы провели вместе. Обещай мне, что проживешь эту жизнь радостно, обещай, что не будешь больше так скорбеть ни о чем. Найди новую любовь, позволь себе получить от этой жизни все, что она может тебе предложить. Живи так долго, как только сможешь, ощути все до самой последней минуты. Ошибайся, начинай с начала — не останавливайся, никогда не останавливайся… Вдыхай, целуйся, смейся, плачь, злись, радуйся, твори. Жизнь стоит всего. Обещай! Сейчас меня греет и утешает только одна мысль: мы встретимся. Мы обязательно встретимся. Даже если на другой стороне, в вечности. Говорят, не бывает совершенной любви… Глупые, они не встречали тебя. Навечно твой. Том».