Запертый в Холодильнике

Холодно. Черт, как же здесь холодно. Столько лет прошло, а я так и не смог толком привыкнуть к дубаку, продирающему до самых костей, отмораживающему уши и пальцы. Сколько здешних ребят прошло процедуру ампутации? Десять? Двадцать? Или их больше? Но, как ни старайся, я не могу защитить всех. Да и не хочу. Порядком осточертело. И вновь по всему мрачному полутемному Холодильнику разносится противный скрежет входной двери - сколько не смазывай ее петли первоклассным маслом, все равно будет скрипеть, а то как же. Кого, интересно, наказывают на этот раз? Красного? Фиолетового? Синего? Или Голубого? Впрочем, какая разница, это не имеет особого значения. Самые младшие, как обычно, при виде меня заревут в три ручья, размазывая слезы и сопли по лицу, ускоряя действие убивающего холода. Те, что постарше, будут испуганно шарахаться. Всегда одинаково раздражающая реакция. Наверняка Цезари потешаются над всем этим, радостно распространяя слухи о «психопате Ромуле», хотя эти блудливые шавки обязаны будут однажды принести мне клятву верности. Неужели они, правда, верят, что отец вечен? Или что власть окажется в руках у идиота Рема… Прислушиваюсь к звукам из соседней комнаты. Шарканье ног – ну, этот хоть сразу спать не завалился, а то есть в Доме и такие уникумы. Идиоты. Неужели правда не понимают, что спящее тело холод сожрет еще быстрее? Толкаю тяжелую железную дверь и захожу в идентичную той, первой, комнату. Единственное различие – в первой не было мелкого вертлявого пацана, резко обернувшегося на звук. Мое внимание привлекли глаза – ореховые, огромные, в которых пока не было слез страха, которые скоро должны появиться. Так всегда бывает при моем появлении. Разворачиваюсь и ухожу, громко хлопая дверью. Уверен, мальчишка сейчас испуганно вздрогнул. И не столько от звука, сколько от осознания, что впервые видит перед собой «стража Холодильника» сумасшедшего маньяка Ромула. Отхожу к дальней стене и замираю, прислушиваясь вновь. Нет, снова начал ходить и явно собирается ходить до тех пор, пока не устанет. Тем лучше для меня. Приваливаюсь к ледяной колонне и задремываю. Странно. А сейчас почти совсем не холодно. Просыпаюсь я от того, что малейшее шуршание соприкосновения подошвы ботинок об пол прекратилось. Я или проспал слишком долго, либо мальчонка оказался слишком уж дохлым. А, может, и все сразу. Распахиваю дверь и вхожу в ту же комнату вновь. Как я и думал – Голубой (все-таки, вижу я его здесь впервые, да и мелковат он даже для Синего) спит. Вот идиот! - Эй! – не дождавшись какой-то реакции у спящего, я заорал диким воплем обезумевшего зверя. – Э-э-э-эй-а-а-а-а!!! Голубой испуганно подскочил, а увидев мое оскаленное лицо – я мог почувствовать, как стекает слюна по моему подбородку, - с визгом отполз в сторону. Я ринулся за ним, скалясь и воя, поскуливая и рыча. И приблизился к мальчишке так близко, что на его лице остались капли слюны и крови с моего прокушенного языка. Он весь дрожал, сам начал поскуливать и сжался в промозглый угол, точно побитый щенок. Из глаз потекли слезы – теперь незнакомый Голубой будет все оставшиеся в Доме четыре года бояться и ненавидеть меня, но, зато, сегодня он уж точно больше не уснет. Поголосив еще немного для острастки, я помассировал уши и растер ладони, показывая малышу, что нужно сделать. В надежде, что он не станет долго думать, ухожу обратно – в свое настолько же промозглое логово. *** После ухода малыша – как я и думал, его оставляли здесь всего на двадцать четыре часа – я попытался узнать, кто он. Цезари, которые обычно не слышали от меня внятного вопроса, все же ответили, что мальчика зовут Мето, и он только-только закончил инициацию. Малыш оказался наглым и строптивым: нарочно нарушал правила, пусть и глупые, но все же Правила, дерзил и не выказывал должного уважения Цезарям. Думаю, в скором времени я снова увижу его огромные ореховые глаза. Мето. *** Я был прав – я всегда прав. Мето вернулся в Холодильник спустя каких-то полгода. Обычно после первого наказания малыши становятся куда более осмотрительными, осторожными, но этот видимо слишком самоуверенный. Однажды ему это выйдет боком – как он сам не понимает? Хотя, как обмолвился отец, Мето принадлежит к группе «Э», так что особо бояться ему и впрямь нечего. Странно, но при виде меня он не забился в угол и даже не заплакал, как остальная малышня. Сидит насупленный и растирает отнимающиеся конечности. Хотя я все-таки могу разглядеть, как ореховые глаза внимательно следят за каждым моим передвижением, мальчик напряжен и в любую секунду готов сорваться и побежать. Забавный этот Мето. Никогда не встречал подобных ему. Интересно, мы сможем когда-нибудь… подружиться? Рычу и хлопаю себя по щекам, заставив Голубого вздрогнуть. Глупость! В голове одна сплошная глупость. Очнись, Ромул! Кому ты нужен – псих, кровожадный маньяк, «страж Холодильника», взрослый в теле ребенка! Вот именно – не нужен никому. Бросаю мрачный взгляд на своего несостоявшегося друга и ухожу прочь, хлопая дверью с такой силой, что часть наледи осыпается на пол. Плевать. Чуть погодя я слышу неразборчивое бормотание. Тихо отворяю дверь, удостоверившись, что говорит именно Мето – а кто еще, кроме него? Кажется, он не спит, глаза открыты, но взгляд потерял осмысленность, а посиневшие губы зачем-то вслух проговаривают план побега. Глупец! Молчи! Повсюду стоят микрофоны, Цезари услышат и о самом плане, и о дурацком вечно открытом окне на кухне. Они будут знать, где тебя поджидать! Он ловит мой взгляд, мое мотание головой, взмахивания руками и, наконец, затихает. Поразительно. Впервые ребенок послушался меня, впервые посмотрел как на равного. Но все равно, теперь мы можем никогда больше не встретиться. Тех, кто так упорно пытаются сбежать, могут и выбросить. Сломать кровать – и попробуй, докажи, что ты еще даже не Фиолетовый. Однако, отсидев положенные двое суток и попав на волю, Мето вернулся спустя два дня – ведомый довольно улыбающимися Цезарями, зареванный и явно обиженный на несправедливость судьбы. А вот не надо было раскрывать им свои планы, глупый малыш Мето. *** Я стал старше. Мето – тоже. Только вот по нему это заметно, а по мне – нет. В его глазах я вижу ум, ясность мысли; а что есть в моих глазах, кроме безумия? Вот именно – ничего. В этот раз он не выглядит испуганным, хотя наказание довольно серьезное – семьдесят два часа Холодильника. За что это, интересно? Так он не получал с тех самых пор, как попытался сбежать из Дома. И куда же ты так хотел? Это же остров, клякса суши на бескрайнем море. Отсюда никуда не уйти. Я бы давно сбежал, будь у меня такая возможность. - Как тебя зовут? – раздался с его стороны настолько тихий шепот, что, казалось, мне почудилось. Но пусть я и безумен, голосов мне еще не доводилось слышать. - Ромул. - А я – Мето. Он слабо улыбнулся мне. Как странно. Ребенок, улыбающийся сумасшедшему Ромулу? Насколько же ненормален ты сам, Мето? - Спасибо, что научил меня, как греться, - теперь его улыбка казалась до странности… смущенной? Ореховые глаза уткнулись в пол, на бледных, почти восковых, щеках появилось подобие румянца. - Да не за что. Я чуть наклонил голову, кивая ему на прощание, и вышел из зала. Если Цезари услышат больше… в любом случае, меня ждет весьма интересный разговор с отцом. Уж ему-то наверняка станет любопытно, отчего это нелюдимый агрессивный Ромул поддержал разговор с каким-то там мальчишкой. Хотя, насколько я знаю, Мето – и сам далеко не обычный воспитанник Дома. *** Я прав, я как всегда прав. Первое, что я услышал во время внепланового семейного ужина, было: - Ну, как тебе наш малыш Мето? Я хмуро покосился на него. Ему что, правда, кажется, что великому Юпитеру подвластно все? Как ты, наверное, жалеешь, отец, что не можешь забраться к нам в головы при всем своем оборудовании и возможностях. Дети и… не совсем дети навсегда останутся для тебя неразрешимой загадкой, тайной, которую тебе никогда не постичь. - Вполне обычный Голубой. - Синий, - поправляет он меня, чуть смягчая пристальный взгляд. Я радуюсь своей маленькой победе – если бы Мето меня не интересовал, я бы вряд ли смог не ошибиться. - Синий, - как бы соглашаюсь я, пожимая плечами, показывая, что мне, в сущности, все равно. – Разве что спокойнее остальных, не так раздражает, вот и все. И тут наш разговор прерывает Рем – мой радостный братец-идиот. Вот уж кто точно навсегда останется ребенком – чертов Питер Пэн. - Мето? Я его знаю! Он пока еще только Синий, но очень приятный и общительный малыш. Даже совсем не боится меня, в отличие от остальных. Да уж, кто бы мог подумать. Я знал, что Рема обходят стороной и младшие, и его «ровесники» Красные – чуть выведи его, из радостного дурачка он с легкостью превратится в зверя. Наверное, даже мне до него далеко. Но я хотя бы голову никогда не теряю; впрочем, у Рема она всегда была набекрень. А Рем уже вовсю рассказывает о своих встречах с Мето – редких, из-за разных цветов, но меня все равно злит его веселая болтовня. Почему всегда все только ему? Любовь отца, принятие окружающих, люди, а теперь еще и Мето! Невыносимая несправедливость. Сжимаю кулаки, отчего вилка в моих руках скручивается и гнется, привлекая к себе внимание семьи. Рем удивленно смотрит на меня и замолкает, а отец не сводит с меня очередного пристального взгляда. Чертов демиург, когда же ты, наконец, сдохнешь?! *** Давненько Мето здесь не было. Скучаю по нему. Я знаю о нем только из редких рассказов Рема и то, по поощрению нашего отца. Помню, как злился, услышав, что у него есть друзья и приятели, что сверстники и малыши уважают и почитают его. С одной стороны, это все, конечно, здорово, но с другой… у него нет причин возвращаться в Холодильник. Только не из-за того, что его тут жду я. Меня вновь охватывает непонятное чувство тоски и одиночества. Мето был и остается единственным, кто видит во мне не безумца, а простого человека. Впрочем, учитывая, что он и нестабильного Рема считает своим другом… наверное, его доброта была простой вежливостью. Наверное, так. Но мне уже все равно. Увидеть бы его одним только глазком! Снова посмотреть на эту каштановую шевелюру, заглянуть в ореховые глаза. Они никогда не глядят с прищуром или сверху вниз; Мето – открытый парень, непоколебимо честный и верный. Хотя, об этом я знаю только от брата. Сейчас он уже Красный, и ему недолго осталось среди нас. А став одним из группы «Э», что он скажет, если увидит меня? Медлить нельзя – это я знаю слишком хорошо. Но когда твой мир разрывается между Холодильником, теплой маленькой каморкой и редкими встречами на ужине с семьей – тут уж, поневоле, перестанешь чувствовать время. Сколько мне уже? Тридцать лет? Сорок? Или больше? А может, и меньше. Трудно сказать. *** Никто здесь даже не может себе представить, насколько сильна моя власть в Доме. Каждое новое действие приближало меня к Мето, каждое слово, брошенное ему, было сделано с прицелом на будущее. И почему я так одержим этим щуплым пареньком? Но Мето – это уже не просто один из Красных, маленький вояка. Он – единственный человек, поверивший в меня. Он – единственный человек, назвавший меня своим другом. Но как тяжело осознание того, что у него есть люди, которых он может называть вот так. И их великое множество, что среди Красных, что среди всех остальных цветов. Подозреваю, что и слугам не удалось устоять перед его воистину дьявольским обаянием. А у меня нет никого. Я просто старый-молодой одинокий чокнутый Ромул. Человек, который, на свою беду, понял всю лживость мира. И за это был сослан в Ад, в вечный холод и пустоту. *** Я всегда боялся, что все это – не по-настоящему. Что Мето, этот предатель всех обитателей Дома Мето, станет таким же предателем и для меня. Но этого не случилось. Цезари тщетно пытались уверить меня в том, что Мето – опасен, что его лживость и самомнение многим стоили жизни. Брехня. Многие в Доме, включая «Эшников», слуг, солдат и малышей пытались уверить Мето в том, что я – опасен. Что власть и деньги испортят меня, что я стану куда более жестоким тираном, чем Юпитер. Брехня. И что мне приятно больше всего – Мето не переставал верить мне, пусть я порой и просил его сделать то, за что меня можно было и не прощать. Он упрямо доказывал всем, что я достоин его доверия, что моя помощь была неоценимой, и что я не пытаюсь заманить никого в ловушку. Мето смог поверить мне и тогда, когда все узнали об убийстве Нумерия от моих рук. Смог понять, зачем я это сделал, смог объяснить тем, кто в это верить не желал. И был бесконечно благодарен, несмотря на кровь его союзника, навсегда оставшейся на моих руках. *** Почему ты все время прощаешь меня, Мето? Я убил твоего союзника. Твоими руками я отравил своего отца. На твоих глазах я убил одного из твоих друзей – своего брата. А ты все равно остаешься на моей стороне. Подбадриваешь, улыбаешься и ведешь за собой. Вперед – туда, где расцветает та утопия, о которой ты не перестаешь грезить с самых первых своих дней в Доме. Жаль только, что в этой прекрасной утопии нет места для меня. Кем я буду для твоих друзей? Павшим повелителем? Прежним «стражем Холодильника»? Психопатом? Убийцей? Я столько всего успел послушать за своей спиной, а многое высказывали и в лицо, что на большее, увы, моих сил не хватит. Мне горестно смотреть в твои огромные ореховые глаза и говорить правду. Говорить о том, я уплыву и больше никогда не вернусь сюда. Мне больно смотреть на тебя и вспоминать нашу первую встречу: я до сих пор вижу перед собой зареванного испуганного Голубого. Мне больно осознавать, что, несмотря на твое обещание навещать меня, время постепенно сотрет меня из твоей памяти. Я стану забытым, ненужным. Но мне хочется верить, что мы с тобой однажды встретимся. До того, как я покину этот мир. Ведь я куда старше тебя, Мето. Хотя, наверное, не старше твоего отца. *** - Добрый вечер, меня зовут Стэн, я – первый помощник господина Мето. Он сейчас немного занят, так что Вам придется немного подождать. Как Вас представить?.. - Делюп*. Мужчина с важным видом кивнул мне и зашел в кабинет без стука. Удивительно, что Мето оставил при себе прежнего помощника Марка-Аврелия, впрочем, этот Стэн наверняка просто очень хорошо работает. Иначе зачем Мето выказывать лояльность людям этого старика? «Первый помощник» вышел немного нахмурившимся; неудивительно, вряд ли Мето стал искать двойное дно в фамилии незваного гостя, так что, не сомневаюсь, меня сейчас выставят вон, облагодетельствовав лживой улыбочкой. - Господин Мето ждет Вас. … или нет. Схватившись за изысканно изогнутую дверную ручку, я замер. Как странно и как тяжело делать этот первый шаг навстречу спустя столько лет. Знаю, что не сильно изменился внешне за прошедшие годы, да и внутри остался тем же… хотя нет, надеюсь, что от прежнего «психопата Ромула» не осталось и следа. Вхожу и сначала вздрагиваю в изумлении, а потом выдыхаю с нервным смешком – на другом конце кабинета, на стене противоположной двери висит зеркало. Глупо это – ты никогда бы не стал моей точной копией, но отчего-то на долю секунды я испугался чего-то. Но чего? Стараясь не смотреть на тебя, оттянуть этот долгожданный момент встречи, я рассматриваю комнату. Стены цвета кофе с молоком, на которых горизонтально располагаются три тонкие полоски золотистого цвета. Темный паркетный пол, на котором смутно угадывается узор, но мне не постигается идея явно чудаковатого дизайнера. Шкафы, столики с горшками цветов, тяжелые золотистые шторы, за которыми виднеются огромные окна. И прямо перед этим окном я вижу тебя – пока темный силуэт, скрытый светом солнца. Мне неприятно, что ты прекрасно видишь меня, а я не могу даже разглядеть твоего лица, но все же расслабляюсь, предвкушая долгий разговор двух старых друзей. Надеюсь, хотя бы на этом не ошибусь. Ты недолго рассматриваешь меня и вдруг вскакиваешь, роняя на пол утянутый кожей стул. Явно не веря, ты взъерошиваешь свои каштановые волосы и подходишь ближе, дав мне шанс, наконец, увидеть тебя, повзрослевший Мето. Те же глаза, пусть в уголках их теперь набежали морщинки; та же тщедушная фигурка, теперь закаленная, благодаря всему тому, что тебе довелось пережить. Пусть ты стал выше меня и шире в плечах – это вполне нормально, да и не важно теперь. Ты в два прыжка подлетаешь ко мне, словно на мгновение, ты снова стал мальчишкой из дома, а не этим серьезным взрослым в строгом костюме, и кладешь руки мне на плечи, рассматривая, будто бы я изменился за эти годы. А нет. Я все еще тот же ребенок Ромул, чей возраст виден лишь по безумным глазам. - Ты изменился, - заявляешь ты без тени улыбки и крепко обнимаешь меня. - А ты все прежний, - я, напротив, улыбаюсь, и обнимаю тебя в ответ. А какая, в сущности разница? Изменились мы или остались все теми же. Главное, что мы встретились. Что наша встреча состоялась. А остальное – это так, пшик. То, на что не нужно обращать никакого внимания. * de loup – франц. «волк»