Не гасни, уходя во мрак ночной

Страх. Страх пронизывает это место. Окутывает каждый его уголок, и с каждой секундой проведённой в этом мрачном подземелье затягивает тебя всё дальше в свои кошмарные объятия. Напуган ли я? Испытываю ли я тот ужас, который поглотил моих друзей, но которому меня учили противостоять с самого детства? Нет. Страх чужд мне. Он пахнет слабостью и мочой. Но слыша, как приближаются эти твари, словно выползшие из детских кошмаров, я гадаю, вернусь ли я сегодня к своей дочери? Скорее всего нет. Слишком много крови утекло. Док, разбойник, и даже шут… Все они погибли. Остался только я. Я и мой топор. Моя правая рука крепко держит оружие, броня тяготит моё тело, но надолго ли я защищён? Страх витает в воздухе. Он пахнет слабостью и мочой. И я на наковальне, а молот уже занесён. Нет! Только не так! Если мне суждено умереть в этом гадюшнике, то пусть мои враги запомнят меня надолго! Я открываю подсумок на поясе. Три гранаты лежат и дожидаются своего часа, готовые взорваться сотнями маленьких и смертоносных осколков, летящих во все стороны. Прости меня, Сара. Твой отец не вернётся сегодня. Я собираю остатки воли в кулак и поднимаюсь с холодного каменного пола, залитого кровью. Ноги подкашиваются. Я не могу стоять и опираюсь на топор. Боль сжигает моё тело изнутри, забирая у меня последние силы и пытаясь вновь склонить меня. Я чувствую, будто что-то подбирается ко мне. Холодный пот сбегает по спине. Уже скоро, старуха. Скоро я погружусь в твои холодные безжизненные объятия. Можешь быть уверена. А пока я жив, я буду сражаться, на радость богов. Я заношу топор и делаю несколько резких шагов, но тут же вновь падаю на колени. Раны слишком глубоки. Но медлить нельзя. Враги не пощадят меня из-за пары царапин. Также поступлю и я. Подобно берсерку, в звериной ярости я словно срываюсь с цепи, бросаясь в безрассудную атаку. «Solʼyc!» — Мой топор рассекает горло первого моего противника, срывая свиную голову с его уродливого тела. Тёплая кровь хлещет во все стороны, затуманивая мой взор. Но нет. Я продолжаю бежать. Нет никакой надежды. Но победа будет моей ещё до зари. «Tadʼyc!» — Второй сражён крюком, порвавшим его живот. Истошный визг разносится по пещере, но я его не замечаю. Подобно шторму я обрушиваю на своих обидчиков удар за ударом, пока они, беспомощные жертвы, заливают пол своей кровью. Этой ночью враг потерпит поражение. «Ehnʼyc!» — Череп третьего разлетается в клочья от удара моей секиры. Но вот я чувствую, что ноги вновь не могут нести меня. В ушах звучат крики обитателей пещер, плечи сгибаются под тяжестью преследователей, надеющихся задержать меня, а раны исходят кровью с новой силой. Пора. Резким движением я чиркаю огнивом, поджигая фитиль на гранате, после чего бросаюсь вперёд. «Keʼurcir ni, Solana!» — Я хватаю последнего врага на моём пути. Он бьёт меня крюком в спину, но я продолжаю бежать. Мы срываемся с обрыва и летим прямо в гущу свиней, населяющих подземелье. Я последний раз вспоминаю свою любимую. Встречай меня, Солана. Мы наконец-то снова будем вместе. Навеки. Три… Два… Один…