Флешбек.
Зима вошла в свои законные права. Улица усыпана пушистым покровом, что сверкает в свете вечерних фонарей. Не смотря на стужу, что витала кругом, чувствовалась радость, от того, что скоро рождество. Но на моей душе лежал тяжелый груз, который я никак не мог убрать. Состоя в отношениях с Сэцуной Огисо, я не чувствовал себя счастливым. Да, мне с ней хорошо, но сердце болит, словно в нем застрял кусок стекла. Огиса прекрасная девушка — красивая, добрая, милая, даже через чур… В нее влюблена почти половина нашей гимназии, но она выбрала меня, а я даже сопротивляться не стал. Сэцуна всегда выглядела счастливой, даже когда это было не так. Старалась приободрить если видела, что мне не по себе. Она светилась словно лучик солнца в кромешной тьме и взывала к свету, что всегда сиял в ее медовых глазах. Она сама по себе напоминала луч солнца: яркая внешность, нежная теплая улыбка, длинные пшеничного цвета волосы и большие медовые глаза. А ее голос, был подобен звуку ветра, так красиво звучал сливаясь с моей гитарой и мелодией пианино Томы. Встречаться мы стали по стечению обстоятельств, которые навалились на нас, как снег на голову. Первая наша встреча произошла тогда, когда одногруппники повели меня познакомиться с ней. Она много раз выигрывала в конкурсе песен и многим это надоело, все хотели помешать ей занять первое место на очередном выступлении. Там мы и познакомились. А потом, я услышал, как она пела под нашу мелодию. Ее голос нежный, заворожил меня, мне хотелось слушать его вечно. Спустя какое-то время, она познакомилась с моей одногруппницей, которая не хотела никого впускать в свою жизнь, но так или иначе, одиночеству, что витало в ее сердце пришлось потесниться. Втроем мы проводили много времени и были счастливы… А потом, все изменилось. Я стал понимать, что рядом с Сэцуной, я не чувствую той бури, что появляется во мне при ней. Как бы мне не было плохо, я старался быть рядом с Сэцуной, потому что она казалась очень ранимой девушкой. Да, таковой она и была, но не только она одна… Другое дело, полная противоположность Сэцуны — Кадзуса Тома. Если Сэцуна была милой, но не слишком общительной, то Кадзуса, была груба и нелюдима, совершенно. Она не старалась быть такой, как все остальные и большую часть своей учебы в нашей гимназии, она либо прогуливала уроки, либо спала на них до окончания пар. Когда я в первый раз подошел к ней, я совершенно не имел представления о том какая она, что из себя представляет. Даже зная ее фамилию, я все равно не додумался до того, что это ее мама, является самой известной пианисткой в Японии. Дурак. Мне часто об этом говорили, и уверен, скажут еще не раз, но мне все равно, что обо мне думают другие. С нашего знакомства, я был просто очарован ею: ее большие синие глаза, что напоминали глубину океана, сверкали не хуже бриллианта в руках мастера. Длинные волосы, что на ощупь были нежнее шелка, ее колкая манера отвечать на любые вопросы так, что ей в ответ никто не мог ни слова высказать… Они были совершенно разными, хоть и лучшими подругами. Сравнивая Кадзусу и Огисо, я приходил к выводу, что Тома больше похожа на месяц, — такой же холодный и далекий, но в то же время прекрасный. На нее хотелось смотреть часами, но я не мог себе этого позволить, ведь… у меня была Сэцуна… Да, я любил ее, но скорее как сестру, нежели, как любимую девушку. К Томе, я испытывал другие чувства. До последнего не мог признаться самому себе, и это раздражало. Мне было противно от самого себя, потому что я причинял боль и Сэцуне и Кадзусе… У нее довольно не простой характер. Она всегда старалась казаться неприступной крепостью из камней, а сама оказалась просто бумажной картонкой, которую мог сдуть малейший порыв чувств. Тома любила меня, но не показывала это, скрываясь за грубостью и неприступностью, а я, дурак, не увидел этого. Я был погружен в свой мир безответной любви, как мне казалось, и постепенно загибался в нем же. Пока поздним вечером декабря, мне не высказали все, что накипело. Я был ошеломлен и одновременно счастлив. Но от осознания того, сколько боли я причинил дорогой мне девушке — хотелось покончить с собой. Я даже и не думал, что вечно холодная и неприступная Кадзуса Тома, скажет такое… со слезами на глазах. Я не мог смотреть на ее слезы — сердце начинало гореть нестерпимо. Я помню, как прижал ее к себе, а она, ошарашенная моим поведением, прижалась ко мне еще сильнее, но придя в себя, оттолкнула, сказала, что я не могу прикасаться к ней, ведь — я парень ее лучшей подруги. Для меня это звучало подобно приговору. Не смотря на сопротивление, я вновь прижал ее к груди и коснулся губами ее волос. От них исходил слабый запах ландышей, который я часто чувствовал у нее дома. Не смотря на слезы, что текли из глаз, она продолжала обвинять меня во всем, что с ней произошло и она права, это я виноват во всем. Подняв ее лицо за подбородок, я увидел страх в ее глазах. Страх и отчаяние, что стремилось захватить ее в свой плен. Поняв мои намерения, Тома стала отталкивать меня, но я все равно приник к ее губам. Долгое время она сопротивлялась, но девушке не выстоять в схватке против парня. Она сдалась. Ответила. Я был счастлив, но глаз не закрывал, наблюдал. Тома же наоборот, закрыла, а из-под закрытых век покатилась прозрачная река, что доходила до конца ее скул и срывалась вниз, разбиваясь о корку льда, на котором мы стояли. Когда на следующий день я свалился с температурой, и за мной ухаживала Сэцуна, я понял, что не могу больше находится рядом с ней. Я не понимал, зачем я вообще позвонил ей. Мне было тяжело, а когда Тома перестала отвечать на мои звонки — я впал в отчаяние. Она не выходила из своего дома и все время играла на пианино, заглушая мелодией клавиш мои звонки. Так прошел месяц. Но вскоре произошло событие, которое перевернуло весь мой мир. Я узнал, что она собирается улететь в Европу сразу после выпуска. Это было ударом по сердцу. Я не хотел ее отпускать. На церемонию выпуска она не пришла, но меня не покидала надежда. Когда все закончилось, я вышел во двор гимназии и сел рядом с друзьями, но тут внезапно выбегает Огисо, которая держит в руках белый конверт. В ее ошалелых глазах был испуг, который постепенно передался и мне. Она сказала, что Кадзуса была на выпуске. Я не верил своим ушам. Почему? Почему она не дождалась нас? Я выбежал из ворот Ходжа с такой скоростью, что меня не спели остановить. Я чувствовал, что еще не все потеряно, что ее еще можно застать. Я был и на вокзале, и на остановках, но нигде ее не встретил. Написал бесчисленное количество сообщений, которые так и остались без ответа. В конец отчаявшись, я вернулся и рухнул на кровать, мечтая, чтобы время остановилось и вернуло те моменты, где мы были так счастливы… Однако внезапный звонок выдернул меня из дремоты. Увидев имя абонента, я нажал на ответ, услышав твой голос, который не был нежным, но имел бархатные нотки, что ласкали слух - я был счастлив. Она хотела услышать мой голос и в последний раз увидеть меня. Это мне стало понятно из того, что она сказала. От ее слов саднило сердце, а на душе скреблись кошки. Я подошел к окну и увидел ее там. Она сидела на качелях и смотрела в одну точку, а я меж тем, уже несся к ней. Она продолжала что-то говорить в телефонную трубку, но я уже не слушал. Я смотрел на нее и не мог оторвать взгляд. На ее темных волосах, что отливали синим в фонарном свете, застыли белые снежинки, что красиво переливались меж собой. — Значит, ты так далеко, где я не смогу тебя достать? — От моего голоса твое тело вздрогнуло, а голова была резко повернута в мою сторону. — Да… что ты здесь делаешь? — Ты думала, что я не увижу тебя? — Я подошел к ней ближе и сел на корточки. — Думала. Ты сейчас должен быть с Сэцуной. Ты — ее парень. — Позволь я сам решу, чей я парень и с кем мне нужно быть.- Взяв ее лицо в свои ладони, что еще не успели толком замерзнуть, в отличии от ее ледяной кожи. — Нет, Харуки… не надо…- бесполезно сопротивляться. Ты это понимаешь, поэтому отвечаешь на поцелуй, а твои руки крепко обнимают меня за спину. Мне плевать на все: на то, что я до сих пор встречаюсь с Огисо, что это, возможно, последний день, когда я вместе с Томой, но сейчас мне хорошо и я хочу продлить это чувство.- Зачем ты это делаешь? — По твоим щекам вновь бежали слезы. Я поспешил их стереть, ведь на улице мороз.- Зачем ты делаешь мне так больно? — Я не хотел этого. — Почему никак не оставишь меня в покое? — Она не пыталась вырваться из моих объятий, но все же прислонила свои ледяные руки к моей груди, отчего сквозь ткань белого свитера я ощущал холод исходящий от нее.- Почему везде стараешься меня найти? Спасти? Почему же?! — Потому что, люблю тебя.- В ее взгляде, было столько эмоций… С этими словами, я почувствовал как камень, что тяготил меня, свалился и раскололся на две части. Я знаю, что мои слова удивили ее и поспешил покрепче прижать ее к себе, чтобы она не могла сбежать от меня. Когда Кадзуса пришла в себя и попыталась отстраниться, я не позволил. Я уже думал, что она снова разозлится и станет брыкаться, но вместо этого, она меня поцеловала. Не понимая, что на нее нашло, я ответил на ее порыв, но хватки не ослабил. Мне казалось, что стоит мне расслабить руки, как она исчезнет из моей жизни навсегда, но почувствовав, как она прижала меня к себе, я понял, она не собирается уходить, по крайней мере сейчас. Подняв ее на руки и ощутив холод ее кожи, я понес ее в свою квартиру. Аккуратно опустив Кадзусу на постель, я слегка ослабил свой галстук, который одел на выпускной, а потом и вовсе сорвал его со своей шеи. Тома не спешила раздеваться, она просто смотрела на меня, и ее глаза, что были цвета сапфира, отражались в лунном свете. Она не предпринимала попыток вырваться или сбежать, просто ждала. Навалившись на нее, я стал покрывать ее кожу поцелуями, а руками поглаживать стройное тело. Ее тонкие пальчики исследовали мою спину под рубашкой, а губы нежно касались моей шеи. Если до этого во мне бурлила страсть, то сейчас ничего не осталось. Я хотел ее, но страсть сменилась нежностью. Я хотел целовать ее. Она, видимо, как-то поняв это, притянула меня за шею к себе и впилась в мои губы. Я ответил ей со всей любовью, что была в моем сердце. Почему я не мог раньше разобраться в своих чувствах к этой девушке? Она поразила меня еще с первой нашей встречи, но мне не хватало смелости, чтобы признаться ей… или себе? Тома стала медленно расстегивать мой пиджак, то и дело проводя руками по торсу и спускаясь к джинсам. Отвязала галстук и бросила в неизвестном направлении. Я хотел было расстегнуть свою рубашку, но она просто рванула ее на себя и пуговицы разлетелись по кровати и полу. Накрыв ее желанные губы поцелуем, я также расстегнул пуговицы на ее пиджаке и снял его. Отрываться так не хотелось, но воздух кончился у обоих. Обведя взглядом ее стройную и такую соблазнительную фигуру, я понял, что никогда не позволю ей садиться на диету. Кадзуса выглядела хрупкой, но это не так. В ее прекрасном теле достаточно силы, чтобы постоять за себя и своих друзей, вот, что меня в ней тронуло. Она стянула с моих плеч рубашку и кинула рядом с кроватью, а руками провела по груди, слегка поглаживая и царапая. Когда она задела левый сосок, я содрогнулся и вновь поцеловал ее. Мои руки постоянно натыкались на преграду, поэтому когда я снял с любимой все лишнее, почувствовал триумф. Ее длинные волосы в лунном свете светились синим оттенком, грудь поднималась от быстрого дыхания, ноги обвились вокруг моей талии, а я и не заметил. Опустившись к ее полной груди, я втянул в рот один сосок и стал его посасывать, отчего девушка в моих руках стала извиваться подобно кошке, которую гладят. Вторую руку я положил ей на живот и стал круговыми движениями поглаживать его. Кадзуса запустила свои тонкие пальчики мне в волосы и слегка сжала. Еле оторвавшись от ее груди, я вновь припал поцелуем к ее губам. Через него я получил от нее все, что она не могла мне сказать в открытую, а именно: любовь и боль. Согласитесь, эти два чувства постоянно ходят рука об руку, и соперничают меж собой. Перейдя к тонкой шее, я буквально осыпал ее поцелуями, которые в итоге, превратились в красные засосы, что подобно лепесткам алых роз, украшали шею девушки. Кадзуса негромко постанывала от моих действий, а потом резко поменялась со мной местами. Теперь она прижимала меня к кровати, сидя на моих бедрах. В ее глазах мелькнуло пламя, что через зрительный контакт перешло и ко мне. Она приникла к моим губам и сладко поцеловала, а руками стала спускаться от груди к бедрам. Дойдя пальчиками до пряжки ремня, она не колеблясь расстегнула его. Я смотрел на нее, в ее глазах даже на мгновение не появился язычок смущения, и мне это нравится! Расстегнув ширинку моих джинс, она отстранилась от меня и попыталась снять их с меня, но я и сам помог ей в этом. Когда на мне остались лишь синие боксеры, я вновь повалил ее на кровать, а сам навис сверху. Я больше терпеть не мог, и так слишком долго сдерживался. Избавившись от последней преграды, я резким движением вошел в Тому. Моих ушей коснулся тихий вскрик. Я предполагал, но не был уверен, что буду первым у нее, однако я счастлив, что это так. Она принадлежишь мне, и больше никому. Осторожно начав двигаться, я смотрел как с ее лица постепенно сходит гримаса боли, и сменяется наслаждением. В ее прекрасном голосе, больше не было слышно боли, только страсть, что острым пламенем бушевала в нас. Она уже не сжималась подо мной, а сама стала подмахивать бедрами в такт движениям. Длинные ноготки впились мне в плечи, а ноги сильно сжали талию, но мне было плевать. В ней было очень горячо и узко, что просто сносило голову. Я стал наращивать темп, отчего она стала громче стонать мне на ухо, а ноготки, уже перешли ко мне на спину и исполосовали ее на свое усмотрение. Я чувствовал, как загорели царапины — в них попали капли пота, что стекали по нашим телам и смешивались между собой. Ее голос уже не был таким звонким, как сначала, но это только придавало огня. Продолжая двигаться внутри нее, я стал осыпать ее лицо пылкими поцелуями. Мне было неважно, куда они попадали: щеки, носик, веки… самое главное для меня, что это она лежала подо мной, что это она шептала мое имя… что именно она та, кого я полюбил больше этой серой жизни. Оргазм настиг нас внезапно. Мы настолько были поглощены друг другом, что не заметили, что кровать ходила ходуном и при последнем столкновении о стену, на нас повалилась ваза, где сегодня утром стояли цветы. От холодной воды, что водопадом обрушилась на нас, нас настиг экстаз. Тома вскрикнула и ее тело пробила дрожь, а я от неожиданности излился в нее. Мы лежали и пытались восстановить дыхание. Я прижимал Тому к себе за талию, а она лежала у меня на груди и покрывала ее легкими поцелуями, словно касанием перышка. Я почувствовал, как вновь желание стало зарождаться в моей крови, но понимал, что на второй раз, нас не хватит. Поцеловав Кадзусу в лоб, я закрыл глаза и стал прислушиваться к ее неровному дыханию. Она осторожно поцеловала меня в уголок губ и прошептала то, из-за чего у меня сладко заныло сердце. Эта боль была настолько сладкой, что я бы вечность ее чувствовал: — Люблю тебя, Харуки…- ее тихий шепот напоминал легкий ветерок, что приятно треплет волосы. — И я тебя, Кадзуса.- Я посмотрел в ее глаза.- Я никуда тебя не отпущу. Путь хоть весь мир обернется против меня, но я тебя от себя не отпущу никогда.- Она улыбнулась и положив голову мне грудь, произнесла: — А я и не уйду.- Эти слова, как глоток воздуха для меня.- Я думала, что если буду далеко от тебя, мне будет гораздо легче пережить эту боль, но я ошибалась. Я…- В свой поцелуй я вложил все чувства, что я испытывал. Она ответила еще более пылко, чем я. Вновь нависнув над ней, я увлек ее в пучину блаженства и наслаждения. В ту же ночь, я рассказал обо всем Огисе. Я не видел ее лица, но уверен, она плакала. Она не винила нас, простила, пожелала счастья, но я знал, что в ближайшее время, мы ее не увидим. Словно прочитав мои мысли, она уехала на следующий день. Мы спрашивали у ее родителей, где она может быть, но они и сами не знали. Спустя пару тройку дней, она сама позвонила и попросила не переживать. Сказала, что поживет у дальней родственницы по отцовской линии и вернется к нам. Мы с Томой вздохнули с облегчением - она в порядке и скоро вернется к нам. Спустя месяц, Огиса так и не вернулась. Когда она позвонила вновь выяснилось, что она встретила там парня, который вскружил ей голову похлеще меня и, она решила остаться там. Все бы хорошо, но она попросила нас не приезжать, ссылаясь на шутку, что Тома отобьет у нее парня. Кадзуса уверяла ее, что такого не будет, но Сэцуна была против. Согласившись с ней, мы с Томой занялись своей жизнью. Не сказать, что наша жизнь была в радужных тонах: мы постоянно ссорились, расходились, бывало даже так, что она исчезала из города, правда ненадолго… но потом все равно возвращалась. Я не осуждал ее, она как кошка: такая же гордая и свободолюбивая. Я любил ее такую, какая она есть. Спустя год, я узнал, что она беременна, правда она долго хранила молчание, не решаясь рассказать об этом. Когда я сказал ей, что рад, она минуты три висела на моей шее.***
Никогда не придавайте тех, кого любите всей душой. Если вас тянет к человеку, если он зацепил вас с первой минуты — не тяните. Признайтесь, а дальше все в ваших руках.